«….еще не так давно считалось, что в сказках мы нуждаемся лишь в младенческом и детском возрасте, когда нам их рассказывают бабушки. Чуть только подрос ребенок, пошел в школу, как, по широко бытовавшим представлениям, его интерес к сказкам навсегда исчезает, уступив место другим, более реальным и не обходимым для будущей жизни увлечениям. Однако психологи установили, что сказка вернее, сказочное начало, не уходит и; жизни человека навсегда. Чудесное, фантастическое, невероятное продолжает волновать его в любом возрасте».
Читаем «Спутник кинозрителя» 1984 года (№ 12):
«Легенда о любви»
В кинорепертуаре месяца, о котором пойдет речь, немало лент, и они принадлежат к разным художественным жанрам: известно ведь, что вкусы публики весьма несхожи — одному нравятся детективы, другой предпочитает исторические драмы, третий без ума от музыкальных комедий.
И все же, заметьте, мы начинаем свой рассказ не с этих, весьма уважаемых жанров. Мы начинаем его с ленты, принадлежащей к одному из сказочных жанров,— к кинолегенде. И выбрали его не случайно: специалисты киносоциологи в результате многочисленных исследований установили, что произведения именно этих жанров наиболее любимы разными по возрасту, образованию и другим параметрам слоями зрительской аудитории.
А ведь еще не так давно считалось, что в сказках мы нуждаемся лишь в младенческом и детском возрасте, когда нам их рассказывают бабушки. Чуть только подрос ребенок, пошел в школу, как, по широко бытовавшим представлениям, его интерес к сказкам навсегда исчезает, уступив место другим, более реальным и не обходимым для будущей жизни увлечениям.
Однако психологи установили, что сказка вернее, сказочное начало, не уходит и; жизни человека навсегда. Чудесное, фантастическое, невероятное продолжает волновать его в любом возрасте.
В самом деле, вспомните те фильмы которые произвели на вас самое глубокое надолго оставшееся в душе впечатление вне зависимости от того, на каком жизненном материале они сделаны, во многих из них можно при внимательном анализе обнаружить те или иные черты, характерные для сказочных жанров. То это неожиданное обретение счастья и жизненных благ скромным и добрым человеком — вечная тема сказки о Золушке. То - победа человека физически слабого, из окружающих не принимаемого в расчет, над сильными, но не очень умными соперниками,— вспомним многочисленные вариации имеющихся в арсенале каждого не рода историй про Иванушку-дурачка. То - бессмертие богатыря, вышедшего бороться коварным врагом за свою землю,— чудо, связанное с легендой о мертвой и живой воде.
Особое место в сказочных сюжетах занимает тема любви. Народное художественное сознание нередко награждает своего героя не только победой в ратных подвигах, но и замечательной по силе и преданности любовью. Возвышенная и верная любовь — привычный мотив сказок и легенд. Удивительно, но взрослые люди, в других вопросах, вероятно, способные поставить под сомнение те или иные повороты киносюжета,— становясь зрителями фильма, рассказывающего о любви, обретают детскую доверчивость. Им хочется увидеть на экране самую невероятную историю.
Советско-индийский фильм «Легенда о любви» принадлежит к таким именно произведениям. В нем рассказана средневековая легенда о бухарском юноше Иззате и индийской девушке Сание, о том, как им еще до рождения было предсказано Отцом пустыни любить друг друга великой любовью.
Уже в этой завязке сюжета, который затем переживает множество неожиданных поворотов, заложено своеобразие ленты, снятой в содружестве двух режиссеров: узбекского — Латифа Файзиева — и индийского — Умеша Мехра.
В ней, как и положено в древних легендах, происходят разного рода чудеса. В самом деле, бездетным супругам из древней Бухары и из Индии, проделавшим долгий и тяжкий путь, чтобы поведать кудеснику-мудрецу о своем несчастий, тот дарит по цветку небывалой красоты и предсказывает, что родится в одной семье мальчик, а в другой девочка, они вырастут и с первого взгляда полюбят друг друга.
Удивительно не то, что Отцу пустыни и его предсказанию верят двое мужчин и две женщины на экране: ему верят и зрители этой ленты, с первых же эпизодов окунувшиеся в мир сказочных чудес и неожиданных, вызывающих эмоциональный отклик, переходов от безоблачного счастья молодых героев к отчаянию и горю. Светлое чувство Сании и Иззата наталкивается на множество преград, кажущихся с позиций здравого смысла совершенно неодолимыми. Однако легенда есть легенда, и ее герои находят какие-то, нередко возможные лишь в сказке, выходы. Не следует, впрочем, думать, что «Легенда о любви» — рассказ о легко и радостно складывающейся истории возлюбленных. Ведь в любви столько неожиданностей...
«Жестокий романс»
Удивительное дело: в этой ленте, при том, что она ни в чем не похожа на предыдущую, есть много общего с нею. Снова тема сильной, испепеляющей любви. Снова социальные и экономические преграды для ее осуществления.
Ну, а дальше начинаются существенные различия. Во времени и месте действия: там средневековая Индия, тут русское Поволжье прошлого столетия. В источнике сюжета: там древняя легенда, здесь пьеса, написанная классиком. В художественных особенностях: там обобщенно-сказочное повествование, здесь скрупулезно-психологический рассказ.
«Жестокий романс» — экранизация «Бесприданницы» А.Н. Островского. Зрители старшего поколения помнят, конечно, фильм, снятый по этой пьесе в середине 30-х годов знаменитым режиссером Яковом Протазановым. Довоенная «Бесприданница» пользовалась громадным успехом у зрителей. Впрочем, Протазанов всегда знал «тайну» вкусов аудитории и умел предугадывать удачу своих лент. Его комедии «Закройщик из Торжка», «Процесс о трех миллионах», «Праздник Святого Йоргена» в течение долгих лет были рекордсменами проката в нашей стране; и сегодня они собирают огромную аудиторию.
Протазанов, обратившись к произведению Островского, отвлекся от многих мотивов, содержащихся в пьесе. Он трактовал ее, прежде всего, как трагедию погибающей в суровом мире нежной любящей души. Мелодраматические обстоятельства понадобились режиссеру для того, чтобы трагедия Ларисы Огудаловой обрела щемящее звучание. Такая трактовка «Бесприданницы», естественно, выдвигала на первый план фигуру главной героини. Протазановская Лариса страдала не столько от того, что у нее не было приданого, способного привлечь богатого жениха, сколько от отсутствия рядом человека, достойного ее, равного ей по глубине и масштабу личности. Молодая, мало кому известная актриса Нина Алисова, исполнительница роли Ларисы в той давней ленте, имея рядом выдающихся мастеров, затмила их: картина стала своего рода монодрамой, в которой всё, в том числе и характеры персонажей, раскрывалось через главную героиню, ее восприятие мира.
Прекрасно зная ставшую уже классической работу Протазанова, Эльдар Рязанов старался ни в чем не повторить ее. Он предлагает нам совершенно иную трактовку шедевра Островского. Главным в фильме стал безжалостный, уничтожающий вокруг все живое, мир капитала. Богатство, деньги, беспредельная сила туго набитого кошелька — вот что определяет в «Жестоком романсе» значение и ценность человека.
В этих условиях Лариса, ее мать, влюбленный в Ларису бедный чиновник Карандышев пользуются снисходительным, а иногда и откровенно презрительным отношением со стороны кунцов-богатеев, удачливых предпринимателей, способных купить все, что им приглянется. Сначала предметом купли-продажи становится самый быстрый пароход на Волге «Ласточка». Потом купцы устраивают своеобразный аукцион, на котором разыгрывается бесприданница Лариса Огудалова. Никто, в том числе и человек, которого она любит, не способен себе представить, что могут быть чувства и намерения, неисчисляемые в деньгах, не подчиняющиеся силе купюр. Поэтому, наверное, и финальная сцена, где бесприданница делает свой выбор, ошеломляет купцов: их души потрясены прежде всего тем, что Лариса отказалась быть вещью, переходящей от владельца к владельцу.
Исполнители главных ролей — Лариса Гузеева (Лариса), Алиса Фрейндлих (Огудалова-мать), Алексей Петренко (Кнуров) и, в особенности, Никита Михалков (Паратов), кажется, вовсе не играют, а живут на экране жизнью своих героев, причем, нередко импровизируя на съемочной площадке, добавляя к замыслу режиссера и свое понимание образов Островского.
Впрочем, «играют» классика-драматурга не только актеры, но и композитор Андрей Петров, и оператор Вадим Алисов, и художник Александр Борисов. Исполненные лиризма и одновременно какой-то неизбывной грусти волжские пейзажи, красноречиво рассказывающие о своих обитателях интерьеры, а также щедро рассыпанные в ткани ленты романсы на слова превосходных поэтов — все это придает ей художественную цельность и глубже раскрывает замысел экранизации.
Действие пьесы Островского, как известно, происходит в течение одного дня, трагедия неосуществленной любви развертывается стремительно и неумолимо. Рязанов, снимая двухсерийную ленту, рискнул чуть раздвинуть ее временные рамки, чтобы подробнее проанализировать психологические и эмоциональные корни происходящего затем.
Работая над первой серией, которая, фактически, является предысторией «Бесприданницы», Рязанов обратился к некоторым другим пьесам Островского, заимствуя из них мотивы, способные обрисовать нравы и обычаи волжского купечества. На такую «вольность» режиссер решился ради того, чтобы пронзительнее и ярче прозвучала в финале трагедия Ларисы Огудаловой, трагедия преданной и проданной любви в обществе, где все идет на продажу.
«Нужна солистка»
Скажу сразу: авторы ленты, видимо, по неопытности (так как и сценарист Гунар Лиедагс и режиссер Геннадий Земель выступили здесь в качестве дебютантов), решили обратиться к жанру музыкальной комедии, избрав в качестве материала конкурс ВИА. Я говорю «по неопытности» потому, что люди искушенные знают: нет труднее жанра в кино, нежели музыкальная комедия. И нет более спорного материала, нежели творчество расплодившихся в последние годы ВИА.
Надо признать, что авторы ленты не сразу осознали все сложности, стоящие перед ними. И взяли себе в союзники также дебютанта композитора Зигмара Лиепиныпа, художественного руководителя вокально-инструментального ансамбля «Опус» Латвийской государственной филармонии. Ему пришлось написать для фильма много музыки, причем сделать так, чтобы зрители, слушая ее, верили, что она принадлежит разным ВИА, отличающимся друг от друга и вкусами, и приверженностью к определенным направлениям творчества.
Уже после того, как работа над лентой была завершена, Геннадий Земель написал короткий, исполненный истинного юмора и самокритического отношения к своему детищу, текст. В нем он признается в своих надеждах и разочарованиях, недаром подзаголовок этих заметок гласит: «нелегкий легкий жанр». Многое, по признанию режиссера, приходилось переделывать в замысле на ходу, во время съемок. Многое ушло совсем. Многое оказалось решительным образом переосмысленным в экранном воплощении.
Это хорошо, что начинающий режиссер, в отличие от некоторых своих коллег, строго судит о своем детище. Но, полагаю, он чуть-чуть преувеличивает в этом своем стремлении. Относится к непритязательной музыкальной комедии так, будто в ней можно (и нужно!) ставить серьезнейшие проблемы современности.
Бывают, конечно, в редких случаях комедии, где наряду с развлекательным началом присутствует и серьезная мысль авторов: напомню, например, знаменитую «Карнавальную ночь» Э. Рязанова, где с сатирической беспощадностью был высмеян тип бюрократа-перестраховщика. Однако и те ленты, где зрителю предлагают просто отдохнуть, посмеяться, послушать хорошую музыку, достойны доброго слова.
Сюжет музыкальной комедии, снятой на Рижской киностудии, предельно прост. Вот-вот должен открыться большой конкурс вокально-инструментальной музыки, а участники эстонского ВИА «Маски» не успевают приехать к его началу: на месте лишь его руководитель Олаф да ударник Март. Их латышские друзья, хозяева фестиваля, решают помочь. Участники недавно распавшегося ВИА «Валгские бобры» выступают вместо «Масок» и даже... получают первое место. Но когда приходит пора вручения приза, прибывают на концерт настоящие «Маски» и поднимаются на сцену. Жюри в смятении: кого же все-таки объявить победителем состязания ВИА?
Поступают так, как их коллеги в спорте, где преследуются команды, использующие незаявленных с самого начала участников. «Маски» остаются без завоеванного с помощью друзей-музыкантов кубка, а те не горюют. Они ведь снова собрались вместе, поверили в свои силы: «Валгские бобры» отныне будут, как прежде, исполнять заразительную музыку, которую так любит молодежь.
Вот, собственно, и вся фабульная канва ленты. Я пересказал ее, ничуть не боясь отпугнуть от нее зрителя. Ведь «Нужна солистка» отнюдь не то произведение, которое привлекает неожиданностью сюжета или оригинальностью драматургии. Смешные недоразумения, причудливые совпадения, комедийные трюки — вот что расцвечивает произведение, придает ему неповторимость и блеск. В эту как раз сторону и были направлены основные усилия съемочной группы. …
«Восемь дней надежды»
В этом фильме с напряженным, заставляющим нас переживать за его героев, сюжетом несколько раз повторяется один и тот же кадр. По довольно широкому подземному коридору угольной шахты идет человек. Его шаги странным, непривычным для уха гулом отдаются в пространстве: они звучат для нас все время по-разному. То символом угрюмого подземного царства, откуда нет выхода. То образом упорного, шаг за шагом, движения человека к поставленной цели. То воплощением его надежды: сначала, когда шаги раздаются за поворотом, хрупкой, потом, по мере приближения героя к нам, все более уверенной, неодолимой.
Ленфильмовская лента «Восемь дней надежды» снималась на шахтах Донбасса; поэтому, наверное, ее отличает особая подлинность и в большом и в малом. И рассказывает она о реальном эпизоде, случившемся однажды. Смена, уже завершив работу, двигалась к выходу, когда произошел обвал. Двое шедших сзади шахтеров — в фильме это опытный Семен Клыков и совсем молодой Юра Николаенко — оказались отрезанными лавой. Начались энергичные спасательные работы.
Автор сценария Эдуард Володарский и режиссер Александр Муратов не пытаются, как это нередко бывает в кино, «пригладить», облегчить исходную ситуацию. Напротив, они сознательно усложняют ее. Завал оказался таким обширным, что преодолеть его за короткие сроки обычными способами нет никакой возможности. Двое, оставшиеся в шахте, не имеют еды и питья: врач определяет отпущенный им срок — максимум восемь дней. И все это происходит в конце декабря, когда «горит» план, когда у людей уже предпраздничное настроение, когда в клуб шахтоуправления привезли и начали украшать огромную елку.
В отличие от «Легенды о любви» и «Жестокого романса» здесь нет любовных драм. Зрителю покажется, что и ролей-то женских в фильме нет. Действительно, картина эта типично «мужская», все действие ее происходит на шахте — в кабинете директора Белоконя, главного инженера Севидова, в раздевалке, куда возвращается после изнурительной работы бригада спасателей. «Мужские», впрочем, и все проблемы «Восьми дней надежды»: надо, не теряя ни минуты, начинать спасательные работы, а тут началась дискуссия — как это делать. Севидов, который по должности своей отвечает за ликвидацию аварий, предлагает «правильный», соответствующий всем инструкциям путь, однако он рассчитан на много дней. А времени, как вы уже знаете, врач отпустил очень мало — всего восемь суток.
И тут-то происходит главное событие ленты: директор шахты Белоконь берет на себя ответственность за спасение засыпанных породой людей и предлагает свой способ решения задачи. Способ, противоречащий всем представлениям о такого рода работе.
Он считает необходимым идти на помощь, по-старинке действуя отбойными молотками. Это намного труднее, но зато здесь есть выигрыш во времени. «Машины,— говорит Белоконь,— могут только то, что могут, а люди — могут все!». И он обращается к лучшим шахтерам, членам передовой бригады с просьбой о помощи.
Тема долга, ответственности перед людьми и перед своим делом, высокой, выходящей за параметры должностных инструкций нравственности, тема принятого непростого решения, умения прийти к нему, а затем отстаивать его до конца,— главная в «Восьми днях надежды». И, как всегда бывает в жизни, сложное испытание расставляет всех людей по местам: трусы, перестраховщики, малодушные себялюбцы, какой бы личиной они ни прикрывались, обнаруживают истинную свою суть.
Главное противоборство в фильме происходит между Белоконем и его главным инженером. До случая с завалом они были друзьями и, казалось, понимали друг друга с полуслова. А вот тут выяснилась их полная нравственная, профессиональная, человеческая противоположность. Известный актер Валентин Гафт, играющий роль директора шахты, превосходно показывает, как трудно далось ему это открытие, скольких духовных сил отняло у него принятое в сложную минуту решение.
Мы, критики, нередко жалуемся на то, что настоящих героев в киноискусстве пока что мало. Поэтому любая встреча с ними запоминается надолго.
«Голубые горы, или Неправдоподобная история»
Кинокомедия — любимый жанр зрителей, это уже стало истиной, которой никого не удивишь. А вот то, что жанр этот весьма разнообразен в своих проявлениях, мы вспоминаем не так часто. Сложилось несколько наиболее распространенных типов комедии — бытовая, лирическая, музыкальная — которыми, вроде бы, исчерпывается богатство жанра.
Об одной разновидности комедии — музыкальной — мы только что говорили. При том, что принято сетовать (и не без оснований!), что музыкальных кинокомедий явно не хватает на нашем экране, их все же на всех студиях страны в течение сезона можно насчитывать до десятка. А вот некоторые другие формы кинокомедии, действительно, являются чрезвычайно редкими гостями современной нашей киноафиши. Назову, к примеру, комедию-фарс, комедию гротеск, сатирическую комедию.
Не берусь сказать, в чем тут дело. Вернее, нельзя назвать одну какую-то причину, по которой многие разновидности комедии оказываются в тени. Видимо, тут сказывается одновременно как чрезвычайная сложность для кинематографистов создания этих произведений, так и непростота их восприятия зрителем. Согласитесь, что наша зрительская привычка постоянно смотреть ленты, в которых реальная жизнь будто подсмотрена зоркой камерой и перенесена на экран, приучает к определенному языку киноискусства. Это язык правдоподобия, когда доверие к экрану возникает сразу и затем уже не иссякает до того момента, когда на белом полотне мы прочитываем слово «конец».
Но есть у кинокомедии и другие лики, иные языки. Тут уж зритель должен уметь понять те условности, преувеличения комического повествования, которыми пользуют¬ся кинематографисты. Проникнуть под покровы внешних контуров событий и понять их смысл. В известной мере стать «соавтором» сценариста, режиссера, актеров.
Фильм грузинских кинематографистов «Голубые горы, или Неправдоподобная история» уже названием своим подсказывает нам путь его восприятия.
Известный режиссер Эльдар Шенгелая, автор таких лент, как «Белый караван» и «Необыкновенная выставка», «Чудаки» и «Мачеха Саманишвили», на этот раз взялся за современную тему, которую решил раскрыть в форме комедии-фарса, комедии-притчи.
Жанр этот, надо сказать, привычен для мастеров грузинского кино. …
Сразу же скажу: Шенгелая и его соавторы по фильму взялись за очень сложную задачу. Чуть ошибись кинематографисты в интонации повествования, и их ждало бы обидное творческое поражение. Но, слава богу, лента сделана со снайперской точностью: недаром на последнем всесоюзном кинофестивале, где проходил конкурс лучших работ всех студий страны за год, фильм «Голубые горы, или Неправдоподобная история» получил один из главных призов.
И еще одно отличие от прежних работ грузинских кинематографистов в этом жанре можно заметить в ленте Шенгелая. Если в известных нам картинах притча развивалась, в основном, в русле, как принято сейчас говорить, «грустной комедии», то тут мы имеем дело с искрометным фарсом, с едкой и смешной историей. Только в самом начале, пока мы воспринимаем всерьез поступки героя, написавшего произведение с поэтическим названием «Голубые горы» и вознамерившегося получить на него компетентный отзыв,— мы следим за логикой происходящего и верим произносимым на экране словам некоторых героев. Затем, когда перипетии повторяются раз за разом с поразительным сходством, когда Сосо, автор «Голубых гор», сталкивается с бюрократизмом и равнодушием тех,, от кого зависит судьба его произведения,— нам становится и смешно, и грустно.
Ведь каждый узнает в показанном что-то близкое по личному опыту: и по сей день неизжиты у нас бюрократизм, равнодушие, глубокомысленное ничегонеделанье.
Неужто это зло неистребимо?! Нет, конеч-но. Но оно достаточно сильно, чтобы можно было рассчитывать его с легкостью преодолеть. Для победы над ним нужны все силы человека, его решимость, его вера, его способность вмешаться в происходящее вокруг, почувствовать свою личную ответственность.
Только в этом случае «Голубые горы», написанные Сосо, будут с вниманием прочтены и оценены по достоинству. И станет в мире на одно талантливое произведение больше. А это уже — очень много.
«Отверженные»
У каждого народа в классической литературе есть произведения, которые знают чуть ли не наизусть все — от мала до велика. … Если говорить о французской литературной классике, то, пожалуй, роман Виктора Гюго «Отверженные» можно смело отнести к таким вот, достигшим международной славы, шедеврам. Уже в школьном возрасте наши дети зачитываются этой книгой, а затем… в разные периоды своей жизни перечитывают, открывая в ней всякий раз новые и новые глубины.
Робер Оссейн по нраву гордится, что его многотрудное предприятие было осуществлено от начала и до конца французами, без привычных для кинематографических дел финансовых коопераций с другими странами. Ведь когда для экранизации знаменитого романа соединяются на паях представители международного капитала, национальная неповторимость литературы зачастую испаряется: приглашенные отовсюду звезды говорят на разных языках и стараются повыгоднее «показаться» камере, а продюсеры настаивают на тех или иных сюжетных переделках, угодных странах, внесшим большой финансовый взнос. …
Картина сразу же по выходе на экран стала очень популярной во Франции и в других странах. …
Но сложности были не только организационно-финансового порядка. Зрители во Франции еще очень хорошо помнили ленту 1958 года и, в особенности, великолепное исполнение центральной роли Жаном Габеном. Предложить им нового Жан Вальжана на мог рискнуть лишь очень смелый режиссер. [Главную роль сыграл] прекрасный актер Лино Вентура…
Уверен, что встреча с новой экранизацией «Отверженных» окажется для зрителей и приятной, и значительной.
«Любовный недуг»
Индийский фильм «Любовный недуг», завершающий наше представление декабрьского кинорепертуара, вновь, как и те ленты, что его начинали, посвящен вечной, неисчерпаемой теме любви. Авторы рассказывают историю, которая свидетельствует: сильное, всепоглощающее чувство настигает человека, подобно болезни, без его согласия и желания. Очень часто бывает так, что это высокое и светлое чувство, способное приносить радость и наполнять жизнь человека смыслом, становится поводом для страданий, подчас даже трагедий.
Советский зритель хорошо знаком с творчеством выдающегося индийского актера и режиссера Раджа Капура. Я не могу припомнить другого такого актера в послевоенные десятилетия, работа которого на экране пользовалась бы такой же ошеломляющей популярностью и любовью, как исполнение Капуром главной роли в фильме «Бродяга».
Уже тогда, будучи молодым, начинающим свой большой путь в искусстве человеком, Капур сделал свой выбор: он рассказал историю бедняка, наделенного добрым, способным любить сердцем, показал нелегкую его судьбу в обществе, разделенном на богатых и бедных.
С тех пор прошло много лет. Радж Капур стал известным продюсером и режиссером. Поставленные им фильмы в большинстве своем известны нашему зрителю: ведь Капур является давним и преданным другом нашей страны, со времен «Бродяги» он считает для себя необходимым каждую новую работу представлять на суд советской публики. «Любовный недуг» — его последний фильм… (Вартанов, 1984).
Автор статей в этом номере «Спутника кинозрителя» - киновед и кинокритик Анри Вартанов (1931-2019).
(Спутник кинозрителя. 1984. № 12).
