Вот и настал 1944 год, вернее 27 января 1944 года, когда в ходе Ленинградско-Новгородской операции был освобождён от 872-дневной блокады мой Ленинград. Теперь я предоставляю слово моему отцу - свидетелю, участнику, который со свойственной ему художественной эмоциональностью описал это событие в письме моей маме на следующий день.
"Поздравляю вас, мои дорогие, с величайшим праздником, который ленинградцы празднуют с особым воодушевлением. Вчера радио оповестило весь мир, что наш родной город Ленинград полностью освобожден от блокады, и что вражеские обстрелы по городу отошли в область преданий Вчера же в 8 часов вечера 324 орудия двадцатью четырьмя залпами салютировали доблестным войскам Ленинградского фронта за их блестящие успехи. Ленинград буквально ликовал. Все 24 выстрела сопровождались ракетами и фейерверками. Трудно описать эти торжественные минуты. Весь город в это время находился на улицах и площадях. Центральная часть торжества, это Кировский мост, по ту и другую сторону, являлось море людей и сотни, сотни машин. (Сборище машин мне напомнило мирное время у стадиона Ленина в дни международного матча по футболу). От ракет, фейерверков бы светло, как в яркий солнечный день. Давно Нева - гордость нашего города, не была так нарядна и весела, как в эти минуты. Это особенно дорого и близко, т.к. в течении всей войны Нева была грустна и забыта. (Учти, что у нас тут нынче такая зима, что лёд это редкость). Ликование ленинградцев невообразимо! Сколько слёз радости, поцелуев и бесконечное „ура“! Даже огрубевшие сердца военных мужчин таяли, делались мягкими, и какой-то невидимый комок сжимал горло. Надо было видеть экстаз Ленинградской детворы. Но самое сильное впечатление, которое на меня произвело, это специально освещённый шпиль Петропавловской крепости. В тумане порохового дыма, на фоне разноцветных огней фейерверка он торжественно высился, как изваяние, являясь предметным символом города Ленинграда - гордости русской земли. Мне, очевидно, не удалось рассказать и десятой доли о той радости, которую переживали ленинградцы, о той живописной феерии, которую представлял в это время город. Одним словом Сталинское предсказание у нас сбылось: на нашей улице праздник!
Я прекрасно понимаю, какую радость переживают ленинградцы временно эвакуированные в другие области страны. Не сомневаюсь, что и ваши слёзы радости омывали ваши щёки и нос. А сердца ваши трепетно замирали, слушая о событиях Ленинградского фронта и о счастливой судьбе Ленинграда. Ты представляешь себе, Любочка ходишь по улицам города и не озираешься, нет настороженности, напряжённости. Даже несколько странно и непривычно. Через некоторое время пойдут поезда Ленинград - Москва по своему самому кратчайшему пути по Октябрьской жел. дор. Может быть и „стрелу“ восстановят? Наш город ожил так, как если бы в его организм впустили целебный препарат. Мы ждём в Ленинград наши театры, учебные заведения и отдельные заводы. Мы ждем возвращения своих - нам близких и родных. Теперь это совсем, совсем скоро будет можно. О вас, мои родные, я думаю и действую. Терпение, терпение и еще раз терпение! Во всяком случае очередными манипуляциями будем, вероятнее всего, заниматься вместе в Ленинграде или в его окрестностях.
Писал ли я тебе, что в Ленинграде ряд улиц и площадей переименовали в старые названия, например: Марсово поле (площадь Жертв Революции), Невский (Проспект 25 октября), Садовая (улица 3-го Июля), Дворцовая площадь (площадь Урицкого) и т.д. Это история нашего Ленинграда.
Привет и поздравления всем моим родным и знакомым! Крепко вас целую, мои родные! Будьте счастливы и здоровы! До скорой встречи!
Ваш Иосиф"
А потом была долгожданная встреча. Бийск с его заснеженными улицами, катанием на саня, заброшенным колодцем, с полунищим существованием остался позади. У меня в памяти остался момент, когда наше семейство наконец обосновалось в еще малообжитой квартире с дровяной плитой, но с ванной, и мы вышли на балкон и любовались воскресшим городом. Он был прекрасен.
Но тут начался для меня нелегкий период жизни, связанный с многочисленными болезнями, возникшими вероятно от резкой перемены климата и от контактов в детском садике, куда меня сразу же определили. Я переболел и корью, и скарлатиной с лежанием в больнице, но самое ужасное для меня было воспаление среднего уха, которым я заболевал регулярно перед моим днем рождения несколько лет. Врачи даже хотели сделать мне трепанацию черепа, после которого я бы вероятно стал "полудурком" Но тут вмешалась наш участковый врач И.Г. Рабинович. В 1942 году в СССР был создан пенициллин. Его создательница З.В. Ермольева. И вот Ирина Григорьевна решила в качестве эксперимента применить его на мне, причем назначила, как я теперь понимаю "лошадиную" дозу ежедневно по-моему дней 10. И поразительно, но все прошло. Причем настолько прошло, что у меня практически исчезли простудные заболевания, и вообще я стал необыкновенно для ленинградских детей здоров, чем и пользуюсь по сей день. Пару фотографий, иллюстрирующих мой предыдущий текст:
Это я очень веселый, мне закапали камфорный спирт и боль на время исчезла. А это наша детсадная группа. Первый ряд третий справа - это я, сзади третий слева, почему-то с куклой мой дружок из нашего дома Володя Лапшин. Вспоминая о детском саде, который, по-моему существует и до сих пор как детский сад Nr.13 на бывшем Кировском проспекте, помню ненавистную "тушонку" (тушеную на воде брюкву, морковку, картошку), очень добрую воспитательницу (к ней ходила в последствии и моя дочь Катя)
Теперь немного о моих друзьях-сверстниках. Здесь я обращусь к тексту моего с рождения друга Г.В. Левитину (с его, конечно, разрешения). Даю ему слово:
"На втором этаже нашего дома жил Юлик Жеймо. Он был сыном режиссёра И.Е. Хейфица и актрисы Я.Б. Жеймо. Я помню, с каким удовольствием мы ходили к Юлику на дни рождения. Это были не просто праздники, а настоящие спектакли, в которых все мы были действующими лицами. А главным участником и режиссёром-постановщиком была мама Юлика - Янина Болеславовна. Мы все её обожали: она была очень приветлива и мила с нами, а главное, только недавно вышел фильм «Золушка», где она сыграла главную роль."
"Успешная творческая жизнь ожидала Лёшу Файнциммера, который жил на одной площадке с Юликом Жеймо. Его отец Александр Михайлович был известен как режиссёр-постановщик фильмов «Котовский» , «За тех,кто в море!», «Трактир на Пятницкой», «Прощальная гастроль «Артиста» и многих других. Окончив ВГИК, Лёша поставил ряд документальных и художественных кинофильмов. Он был автором фильмов «Первый посетитель», «Маобитская тетрадь», «Миссия в Кабуле» и телесериала «Крах инженера Гарина». Являясь постановщиком ещё ряда картин, всё-же широкую популярность и признание как мастер фильмов-мюзиклов Леонид Квинихидзе получил после выхода на экран его работ «Соломенная шляпка», «Небесные ласточки» и «Мэри Поппинс, до свидания» (Квинихидзе – фамилия матери Леонида Файнциммера)."
"К сожалению, жизнь двух других моих школьных товарищей сложилась трагически.
Первая история достойна пера сценариста латино-американских сериалов.
Жил в нашем доме Володя Л. Его родители работали на Ленфильме, отец - начальником ЦДТС- цеха, где изготавливаются декорации, мать - костюмером. Володя попал, что называется, в плохую компанию, которая совершила кражу у нас же в доме. Надо сказать, потерпевший был важной персоной, связанной с юстицией. Поэтому происшествие не удалось замять, и все подельники оказались на скамье подсудимых. После выхода из тюрьмы он устроился работать на киностудию документальных фильмов. Дальнейшая жизнь моего друга могла бы сложиться вполне благополучно, если бы у него не завелась любовница. Через некоторое время он решил порвать с ней отношения, однако женщина была другого мнения. Она позвала Володю на последний разговор, который действительно оказался последним. Схватив нож, подруга нанесла Володе удары в живот. От полученных ран он скончался, но успел сказать: «Вот как меня женщины любят!»."
"Жизнь моего другого товарища оборвалась, когда ему ещё не исполнилось 24 года. Юра Гаккель был сыном режиссёра К.А. Гаккеля, постоянно работавшего с Ф.М. Эрмлером (режиссёр-постановщик фильмов «Встречный», «Великий перелом», «Она защищает Родину», «Неоконченная повесть» и др.).
После окончания школы Юра устроился работать на Ленфильм и начал готовиться к поступлению во ВГИК. Летом 1961 года он принял участие в киноэкспедиции в Феодосию, где проходили натурные съёмки фильма режиссёра Н. Курихина «Барьер неизвестности». Юра влюбился. Его избранницей стала студентка Ленинградского театрального института Женя Трейтман (её псевдоним известен - Евгения Уралова).
Эта эйфория Юру и подвела. 10 августа Юра с Женей пошли купаться на городской пляж в Феодосии. Было довольно сильное волнение, а Юра плохо плавал. Тем не менее он, не задумываясь, решил переплыть глубокое место, но захлебнулся. Женя пыталась его спасти сама, потом побежала за помощью. Отдыхающие отнеслись к её крикам о помощи равнодушно. И только когда об этом узнали в съёмочной группе, были привлечены все возможные силы. Прибыл катер с матросами-спасателями, в воздух подняты вертолёты. Даже исполнитель главной роли народный артист СССР Н.О. Гриценко, бывший очень хорошим пловцом, много раз нырял в том месте, где Юра утонул. С каждой минутой надежда на благополучный исход таяла. Дело усложнялось тем, что в результате волнения видимость под водой была практически нулевой. Только на следующий день тело было обнаружено в значительном удалении от места трагедии."
Вот они мои друзья детства Юлик Жеймо и Саша Шаргородский Про Юлика Гриша Левитин уже написал, а вот про Сашку забыл. Дополняю. Семья Шаргородских жила на шестом этаже. Отец - очень востребованный на киностудии звукооператор, Мать - монтажер. Наши отцы дружили, часто встречались за преферансом. Семья Сашки не брезговали алкоголем, к нему в последствии пристрастился и Саша. Кончил он тоже плохо. Его убили в собственном гараже.
Помню отчетливо День победы 9 мая 1945 года - мы всей семьей на балконе смотрим праздничный салют. Помню зиму 1945 года. Мне купили коньки "снегурочки". Я их палкой через веревку привинчиваю к валенкам, и мы с ребятами гоняем по улице по плотному снегу. Некоторые самые отчаянные крюками из толстой проволоки цеплялись за борта грузовиков и мчались со скоростью 20-30 км/час. Грузовики ездили медленно по снегу. В 1946 года отец начал работать на картине "Золушка". Брал меня в павилионы, а летом он меня взял на съемки натуры в Лиелупе. Там я познакомился с Евгением Львовичем Шварц, великим сказочником, сказками которого я зачитывался и зачитываюсь. Он брал меня за руку и мы шли рано утром на побережье Рижского залива собирать янтарики, которые выбрасывало нам на счастье море. А осенью 1946 года я поступил в первый класс 82-й школы. Именно поступил. Директор школы Елена Ефимовна Смирнова устраивала экзамены. Мы с папой пришли к ней в кабинет, и она спросила: "Сережа , ты умеешь читать?" Я покивал головой. Я действительно очень рано научился читать, и читал одну за другой книги, которые подсовывали мне родители. Естественно, она спросила , что я читаю. А я читал в это время Катаева "Белеет парус одинокий". Мы поговорили об этой книге, а потом Елена Ефимовна поинтересовалась, умею ли я считать. Я и это умел, и был принят. Так началась моя следующая жизнь, историю которой я может быть тоже напишу, если этим будут интересоваться мои дорогие внучки. А вот пой первый класс и моя первая учительница Марфа Павловна.
Я, естественно, слева рядом с учительницей. Честно признаться в те времена я был реально "маменькин сынок". Вот они такие деть войны. Где вы сейчас ребята? Четвертый справа в заднем ряду мой товарищ Лёня Спивак. Сейчас он живет в Израиле. Прекрасный пианист.