Я еще долго не могла отпустить разговор с Дилярой, нынешней женой моего бывшего мужа. Не могла успокоиться. Прокручивала в голове ее гадкие слова, и мерзко на душе становилось. До чего она гнилая. Полная ненависти, зависти и злобы.
Как Карим жил с ней? Как общался? Это же практически невыносимо.
Ребенка ей сделал…
Прошел целый год, а я всё еще варилась в своей безотчетной ревности. Что ни говори, но Карим касался этой женщины, он трогал ее так же интимно, как и меня. Много-много раз. Сколько я ни пыталась вытолкнуть картинки из мозга, ничего не получалось.
И только недавно эта боль стала затухать, когда Карим так отчаянно и искренне попытался завоевать меня снова. Мелькнула вспышкой мысль дать ему шанс. Нет, не простить. К этому я пока не была готова. Но хотя бы попробовать залечить свои раны вместе с ним…
Я видела, что Карим стал другим. И я стала. Мы можем найти дорогу к новым версиям себя и постараться построить новое будущее.
Но Диляра тянула нас назад. Ее слова резали меня, как осколки разбитого стекла. Очень болезненно. До кровавых ран.
Я даже не знала, что может снова стать так больно, как год назад. Да, я была сильной и тихо плакала в подушку только в одиночестве, никому не показывая своих страданий, но когда тебе в лицо говорят такие вещи…
Она глумилась надо мной и жалила как змея. Я не отставала. Мы обе высказали друг другу то, что могут сказать только две соперницы. А потом наступило истощение, я почувствовала себя выпотрошенной, обессиленной, пустой оболочкой, у которой не было никаких эмоций.
Добралась домой, побыла с дочкой, мамой, снова попыталась достучаться до Рори. Снова не вышло. Тогда я села на кухне и стала читать инструкцию по применению нового препарата.
Но строчки ползли перед глазами, не удавалось сосредоточиться. В голове набатом бились мысли о Кариме.
“Отключу аппараты жизнедеятельности… Отключу аппараты…”
Нет. Не могу я сидеть на месте, пока Карим в опасности. Диляра способна что-то сделать с ним. Страх за бывшего мужа изводил, не давал ничего делать, всё валилось из рук. Я дошла до крайней точки и решила сделать единственно верное – позвонила Амиру.
– Амир, ты должен поехать в больницу, – заговорила сбивчиво и торопясь, едва он ответил, – я сегодня встретила в городе Диляру…
– С тобой всё в порядке?
Резкий вопрос удивил. Почему со мной должно быть что-то не в порядке?
– Я дома, со мной всё в порядке, в городе я везде хожу с охраной. А что?
Последовала напряженная пауза, я даже испугалась, но ответа не последовало, вместо этого Амир потребовал объяснить, что сказала Диляра.
– Она угрожает выключить аппараты жизнеобеспечения, если я еще раз появлюсь в больнице. Ты должен проследить за братом. Она может сделать нечто ужасное. И скажи мне, Амир, что с ним? Он очнулся? Она ничего не говорит.
– Он очнулся, – мрачно ответил брат Карима, и его слова почему-то не выражали должной радости. – Но его снова погрузили в искусственную кому, чтобы организм быстрее восстановился.
– Это точно было нужно?!
– Пока ты не сказала про угрозу Диляры, я верил врачу, но теперь сомневаюсь. Вот тварь! – рыкнул Амир.
– Амир, подожди… – Хотела ему сказать про суд и свидетеля, но он уже положил трубку. Ладно, это потом, ведь сейчас самое важное – спасти Карима.
Я боялась сделать лишнее телодвижение в его сторону, чтобы бешеная Диляра не привела свою угрозу в действие. Точно нельзя было ехать в больницу. Я сидела дома и ждала, пока не появится хоть какая-то новость. Только бы Амиру удалось спасти Карима, только бы удалось… Я заламывала руки и металась по дому, благо что мама утащила дочку в оранжерею. Уж там для ребенка было истинное раздолье.
Спустя несколько часов раздался долгожданный звонок. Взвинченная до предела, я едва не уронила телефон, но все-таки удержала в руках и выдохнула в трубку “да”.
– Я вывез Карима, практически вырвал у врачей, пришлось подключить целую армию. Он плох, очень плох, но он в безопасности. Ты спасла его, Полина, кто знает, что бы случилось. Диляра была настроена категорически. Счет шел на минуты.
– Почему? Почему она решила его отключить? – истерически завыла я, смахивая дорожки слез с лица.
– Врач озвучил прогнозы. Они очень плохи, Полина. Приезжай.
– Куда приезжать? Зачем?
– Ты нужна Кариму. Мы везем его в другую больницу, в частную, но с ним нужен кто-то рядом, кому я могу доверять. Я буду держать оборону на другом фронте.
– Оборону? Фронте? – тупила я.
О чем речь? У нас что, война?
– Полина, ты что, не понимаешь? У нас с Каримом была запущена машина по уничтожению Асхатовых. Но без Карима винтики посыпались. Я не всесилен. Люди уходят на сторону врага. Предают нас. Судей подкупают, документы подделываются. Диляра, пока владеет имуществом Карима на правах его супруги, переводит все финансы на офшорные счета… Не вникай в это, ладно? Просто ты нужна здесь. Будет сиделка, и врачи тоже будут. Но ты нужна Кариму. Именно ты! Прошу…
– Хорошо, Амир, я приеду, приеду. Раз так, я приеду.
Время до моего приезда в новую больницу пролетело быстро, я только договорилась с мамой, поцеловала дочку, собрала немного вещей, не намереваясь ночевать там, и поехала по названному Амиром адресу. В голове взрывались вопросы, поэтому я просто отключилась и постаралась отвлечься на механические действия здесь и сейчас.
Я не знала, что увижу, когда войду в палату, но по хмурому и мрачному лицу Амира, который встретил меня в коридоре уютной маленькой больницы, явно дорогой и частной, поняла, что ничего хорошего.
Однако, стоило мне открыть дверь в палату, куда я пришла уже одна, как я поняла, что там темно. Почему не включили свет? Забыли? Или Карим спит? Пусть так, но не ходить же мне в кромешной тьме. Повернулась направо в поисках выключателя и хотела было нажать на него, как услышала тихий и надтреснутый голос…
Говорил Карим! Я обрадовалась так, что восторг затопил меня целиком, пока смысл слов не дошел до меня.
– Уходи, Полина.
Уходить? Почему Карим меня прогоняет? Проглотила ком в горле и шагнула в палату, щурясь от тусклого света из окна и разглядывая очертания. Койка здесь была на одного пациента. Мерно пикал какой-то прибор, на нем горели лампочки, и слабо пахло лекарствами.
– Карим… – проговорила я в тишину и упрямо пошла к его постели.
Глаза довольно-таки быстро приспособились к полумраку, и очертания силуэта бывшего мужа я видела четко. Складывала пальцы от волнения и облизывала губы, хотя не понимала, почему так сильно волнуюсь. Но безотчетный страх сдавливал грудь и делал мои движения замедленными.
– Я сказал – уходи, – произнес он более уверенно, повернув голову к стене и не глядя на меня.
– Карим, я никуда не уйду, – наконец дошла я до него, стряхивая с себя медлительность. – Почему ты меня прогоняешь?
Я не понимала поведения Карима. Ведь он жив! Он разговаривает. Кризис прошел, ведь так? Разве не по его просьбе я оказалась здесь? Амир так настойчиво звал меня, а теперь…
– От меня тебе одни беды, – продолжил он, – Диана чуть не пострадала…
– Диана? С ней всё в порядке, Карим, благодаря тебе! Ты спас ее! У меня вся жизнь перед глазами пролетела, но я стояла как столб, а ты… Ты спас ее и всех этих детей. Ты герой. Карим, пожалуйста, посмотри на меня, – позвала я его, стоя истуканом у его койки.
Двинуться боялась, опасаясь сама не понимая чего, но явственно ощущая сгустившуюся, тяжелую атмосферу напряжения. Она давила на плечи и не давала нормально дышать.
– Я не могу…
– Не можешь? В смысле ты не можешь?
Мои холодные пальцы вцепились в пластмассовые края сбоку койки.
– Амир, видимо, не сказал тебе. Так что придется мне. Я ослеп, Полина, и парализован. Я теперь бесполезный инвалид.
– Подожди… – Сердце пропустило удар, перед глазами поплыли круги. – О чем ты говоришь? Инвалид?
– Тебе слух отказал? – прорычал он сквозь зубы, наконец поворачивая ко мне голову, а с меня из-за проявлений прежнего, намного более привычного мне, Карима спало оцепенение.
– Мне ничего не отказало. Не надо рычать. Значит, я должна уйти, чтобы не видеть тебя таким беспомощным? – уточнила я, наполняясь решимостью бороться с этим упрямцем.
Теперь я понимала, что с ним происходит. Активному и полному сил Кариму, хозяину по жизни, невыносимо видеть себя слабым и беспомощным. Он рвет и мечет, как испуганный медведь, которому зажало лапу в капкане.
– Ты не должна тратить свою жизнь на слепого инвалида, – глухо пробормотал он, снова разворачивая лицо к стене.
– Может быть, ты для разнообразия позволить мне самой решать, как и куда тратить свою жизнь, Мансуров? И не забывай, что у тебя есть дочь.
– Я не забывал, – рыкнул он, а я разозлилась оттого, что не вижу его.
Развернулась и пошла, чтобы включить свет, но была остановлена практически отчаянной мольбой.
– Полина…
Голос позади удивил меня. Сам прогонял, а как только подумал, что я ухожу, сразу позвал обратно. Дышать снова стало тяжело, когда осознание недугов Карима дошло до меня на самом деле. Вела я себя бравурно, а на душе скребли кошки. Там скапливалась боль. Я не знала, к чему мне готовиться и как себя вести с инвалидами. Я не знала, как мне вести себя с новым Каримом.
Не понимала, как нам вести себя друг с другом, учитывая наше прошлое. У него есть жена. У него есть семья, которая меня ненавидит. Моя семья тоже не примет, если я буду ездить сюда. В место, где Карима прячут от опасности.
А есть еще его ребенок Диляры, который может быть зачат от Карима.
Как же сложно, мучительно и запутано…
“Здесь и сейчас, Полина, здесь и сейчас”, – возникла в голове спасительная мантра.
Может, потом я буду плакать, жалея Карима, но в данный момент я прошла к выключателю и врубила свет. Люминесцентные лампы едва слышно потрещали и загорелись. Яркий свет разлился по палате со светло-зелеными стенами и добрался до койки.
Теперь я увидела его, даже не дернувшегося на свет.
Жутко…
– Тебе не нужен свет, а мне – да, – пришлось пояснить. – Я не ухожу.
Кажется, мне теперь придется пояснять каждое свое движение.
– Лучше тебе уйти.
– Карим, прекрати, – решительно прошагала я к нему, рассматривая бледное лицо со ссадинами. Глаза были открыты, но явно ничего не видели. Не знаю, как вела бы себя я, окажись в таком состоянии, но, наверное, от Мансурова иного ждать и не приходилось. – Ты только что очнулся от комы. Возможно, зрение восстановится, как и чувствительность ног, надо поговорить с врачом, найти другого, если этот не помогает…
– Ты думаешь, я не поговорил?! Думаешь, я не выслушал прорву медицинских терминов и не выяснил прогнозы?! Я такой навсегда теперь! – сцепив зубы, говорил он, а напоследок ударил ладонями по постели.
Тело напряглось, даже вены вздулись, а кожа на лице натянулась. На лбу выступила испарина. Я даже услышала скрип зубов.
Движимая непонятным чувством, метнулась к нему и схватила за руку, сжала пальцы, напитываясь от них теплом. Они были поразительно горячие. А мои – ледяные. А когда Карим дернулся, пытаясь высвободиться, я не пустила.
Картина была мучительной. Он и правда был беспомощным. И слабым. Бледным. Неподвижным. И я чуть не расплакалась, ощущая себя так, словно нахожусь в клетке с раненым тигром, которого надо успокоить. Но я не сдалась.
– Карим, Карим, послушай меня, – наклонилась я к нему и второй рукой погладила его по щеке. Он дернулся, не ожидая касания, а у меня появилась тупая боль в сердце. Теперь всегда будет так? – Карим, ты живой. Ты дышишь. Сам. Ты не беспомощный овощ, разве ты этого не понимаешь? Т-ш-ш, родной, – сжала я руку снова и погладила его по выбившейся щетине. – Послушай, пожалуйста, не перебивай. Есть ситуации гораздо хуже. Ты привыкнешь. У тебя сильные руки. Ты научишься ими пользоваться, если не восстановятся твои ноги. У тебя есть деньги, чтобы нанять сотню сиделок и оборудовать свой дом так, чтобы не испытывать трудностей. Есть море приложений, чтобы слепые могли работать и не выпадать из жизни. Есть…
– Хватит, Полина, – проговорил он медленно, размыкая губы и облизывая их, смотрел куда-то вниз, отчего было очень непривычно. – Ты права. Мне придется приспособиться. Придется. Но ты должна продолжать свою жизнь. Знаешь, я слышал твой голос, – вдруг улыбнулся он, – слышал, как ты звала меня из тьмы. Я плавал в каком-то тумане, куда-то шел, там ничего не болело, не беспокоило. Шел, пока ты не позвала меня назад. Но я не знал, что вернусь в таком состоянии. Лучше бы я умер…
История получилась грустная, но лучик надежды остался. Как думаете, какое будущее ждет эту пару?
***
Рекомендую книгу на вечер: "В разводе. Снова назову женой!, Яна Невинная.
Всех Ц.