.
.
.
Марксизм мало писал и размышлял о смерти , (кроме может быть героической гибели в борьбе за грядущее счастье людей) ибо марксизм при всех своих границах или недостатках, это философия жизни, чем марксизм в первую очередь и привлекателен. Когда как традиционализм , особенно традиционализм современный, это условно говоря философия смерти, как философия, саму жизнь понимающая из смерти, а точнее из того, что открывается за ее пределами. Часто традиционализм отрицает жизнь во имя этого абсолютного начала, (впадая в нечто темное , или инфернальное, чем традиционализм и отталкивает), когда как для марксизма абсолютна сама жизнь . Правда, и здесь следовало бы допустить несколько важных оговорок. Все -таки для марксизма важна и существенна лишь жизнь чистая, чистая в смысле освобожденная, как от оков социального неравенства, так и от прямо или косвенно связанных с ними , заблуждений сознания, в форме тех или иных идеологем. В каком то смысле, освобожденная жизнь - и есть освобожденное сознание. Освобожденная же и чистая жизнь в марксизме проецируется в будущее ., поскольку, чистая жизнь и есть, с точки зрения марксизма , будущее . Однако, если эта чистая жизнь есть жизнь будущая, она предполагает жертвенность. И здесь возникают неизбежные противоречия. Очень часто религиозные авторы задавали Марксу и марксистам один закономерный вопрос в форме упрека, который звучал примерно так. Какой толк в счастьи будущих поколений , достигших полноты бытия при наступившем коммунизме, если сам я умру и не стану им никогда свидетелем, и уж точно никогда - участником? Этот вопрос задавал Бердяев , задавал его и Мартин Бубер, русские и западные экзистенциалисты. Считалось всегда, что у марксизма не существует ответа на этот сложный, но справедливый вопрос., особенно, если исходить из того, что постигнутая тайна смерти и есть постигнутая тайна жизни. Но на самом деле марксизм отвечает , и всегда отвечал на этот вопрос, если не в развернутой, (поскольку, чистой проблематики смерти марксизм никогда не касался) то в отчетливой форме, в форме касающейся самой жизни. Для марксизма , особенно для марксизма русского, человек жив настолько, насколько он принадлежит, не себе, а роду, а говоря шире всему человечеству. Чем больше отдельный индивид отдает человечеству, и его будущему, тем он более жив, и действенен как индивид, а чем он отдает себя другим менее, тем в меньшей мере он сам существует. Таким образом, вопрос о том, что человек сделавший многое во имя других, сам не застанет наступившего счастья людей при наступившем коммунизме диалектически разрешается в том, что частица умершего человека обязательно будет жить в его потомках, как частица духовного опыта, или опыта сознания . И она будет только умножаться и копиться в следующих рождающихся поколениях.
Ведь в любом случае ты жил и живешь лишь в той мере, в какой ты живешь для людей., а не для себя., соответственно твой вопрос застанешь ты сам счастье на земле, или его застанут твои потомки, сам собой отпадает как вопрос ложный. Если ты живешь для людей – ты бессмертен, правда не в личном, а в родовом смысле. Но с другой стороны и род , (и все его лучшее ) существует для личности, что бы в ней однажды воплотиться. Если привести пример из области культуры, можно спросить, сколько жило поэтов, (талантливых, но не самых великих) что бы однажды в России родился Пушкин, или не самых великих композиторов, что бы однажды в Австрии появился Моцарт. В то же время и Пушкин и Моцарт появились для того, что бы и дальнейшие поколения людей могли писать стихи и сочинять музыку, уже до условно говоря следующего великого Пушкина или Моцарта. Такое же круговое движение происходит и в жизни и в истории. Для христианства же, (отличного как от марксизма так и от традиционализма) , в человеке важна личность . А личность может воскреснуть только в Боге, и в Царстве Божьим. В христианстве важно не родовое, а личное бессмертие.
Отсюда, и идея воскрешения Христа, и каждого уверовавшего.
