Прежде чем купить бумажную книгу прочитал ознакомительный фрагмент, свободно лежащий в сети, по ходу дела также посмотрел два интервью с автором. Мария Лебедева произвела впечатление эрудированного, общительного, но несколько невротичного, если судить по ее пластике, человека. Потом я книгу купил, прочитал за три дня и не могу сказать, что она увлекательна. Объем где-то в пятнадцать печатных листов на пухлой белой бумаге абзацами часто в одно предложение, а то и в слово, если его ужать, получится почти брошюра, а так книга почти в пятьсот рублей (на некоторых маркетплейсах есть чуть дешевле). Структура рыхлая, поток сознания двух главных героинь (спасибо, что со знаками препинания), реальность и внутренние состояния не артикулированы, деление на главы условно, свободно можно было бы добавить еще, или убрать некоторые из них. В то же время в тексте есть свой ритм, подчиняясь которому читатель довольно быстро прочитывает роман. Программное нежелание Лебедевой использовать любовные сюжетные линии, но лишь отношения меж сводными сестрами можно считать в чем-то даже новаторским.
По атмосфере непонимания и дискоммуникации героев с миром, наполняющей книгу вкупе с несколько жуткими галлюцинациями одной из героинь, книгу можно квалифицировать как исповедальную (здесь есть и школа, и универ, и отношения с родителями), но преломленную через призму модернистских приемов. В процессе чтения возникают по меньшей мере две интертекстуальные ассоциации: Марина Цветаева и Вирджиния Вулф. От первой здесь – состояния пронзительной безнадеги, от второй – переплетающиеся потоки сознания женщин. Аллюзии в большинстве своем неочевидны, и то, что автор – дипломированный филолог, да еще и кандидат наук, не способствуют их считыванию. Диалогов в тексте почти нет, в основном имеет место игра сознания и воображения, мало чем сдерживаемая и слабо отрефлексированная, уровень рационализации душевных состояний чрезвычайно низкий. Сказать в итоге, о чем «Там темно» почти нереально. Быть может, о попытке автора с помощью языка проговорить и осознать собственную экзистенциальную тьму.
И действительно, если разум – это свет, то он способен осветить тьму любой степени концентрации в человеческом сердце. Если искать аналоги не в литературе, а в кино, то это, прежде всего Альфред Хичкок, успешно рационализировавший собственные фобии, как антипример – Дэвид Линч, который в творчестве не только усугубляет страх перед собственным бессознательным, но и заражает им зрителя. Мария Лебедева идет вторым путем, что ж она имеет на это право. Однако, если она будет писать прозу еще (данный роман, если судить с ее слов, создан за месяц), стоит ей посоветовать меньше доверять свободной игре ментальных ассоциаций и научиться их анализировать. Проза от этого только выиграет.