***.
Волшебник с кривыми руками оказался настоящим неудачником и абсолютным неумехой. Все его заклинания шли наперекосяк. В результате заказчики чудес получали совсем не то, за что платили деньги горе-волшебнику. Маг-криворучка был регулярно бит и постоянно гоним. Но, хотя мир поворачивался к нему часто острыми углами, оставался редкостным добряком-выпивохой с наивным сердцем ребенка и вечной дырой в кармане. В тавернах всегда находился благодарный слушатель, с открытым ртом внимающий рассказам волшебника. И всегда встречался посетитель, готовый накормить волшебника до пуза только за смешные байки и нехитрые фокусы с картами.
Путешествуя по селам, маг попадал в занятные и порой поучительные приключения. Михаил уже и не помнил всех перипетий криворучки. Но одна история оказалось неожиданно мрачной и поэтому врезалась в память впечатлительного мальчика.
- Что ж там было? – тихо бормотал капитан полиции. – Кажется, по дороге в стольный город заблудился криворучка в болотистых местах.
Далее память плавно и без сбоев раскручивала сюжет сказки виток за витком. Михаил словно слышал неспешный голос бабушки.
Плутал волшебник несколько дней, весь вымазался в жирной грязи, промок и продрог до костей. Оголодал так, что тощий живот буквально врос в позвоночник. И вот вышел на небольшую поляну, а там прямо на мху стол стоит дубовый (и почему во всех сказках стол обязательно дубовый?). На нем всякие яства, а в центре стола возвышается серебряный канделябр с черными свечками (главный штамп мистических историй). Волшебник понимал, что его заманивает злодей (откуда добрым силам взяться на болоте), но сопротивляться голоду не было уже никаких сил. Схватил со стола краюху хлеба и чуть ли не в один присест всю ее уничтожил. Голод совсем не отпустил, но грызть изнутри прекратил.
Огляделся волшебник и понял, что хозяин странного места не мужчина, а женщина. На самом краю стола лежал прозрачный белоснежный плат с замысловатыми узорами. Подошел криворучка поближе, чтобы всмотреться в рисунок, как скорее почувствовал, чем увидел движение позади себя.
Оглянулся, а напротив стоит женщина с болезненно бледной кожей. Седые распущенные волосы спускались ниже бедра. Сложно было определить возраст. Хозяйка болот скорее не так давно перешагнула порог юности. Увидев, что глаза у женщины опухшие и красные от бесчисленно пролитых слез, волшебник почувствовал глубокое сопереживание неведомой печали.
Женщина заговорила тоскливым голосом, сила которого оказалась столь велика, что даже негромкий разговор звучал горестным набатом. Она предложила магу разделить с ней нехитрую снедь и тем самым приобщиться к здешним местам, стать для них своих.
Криворучка, хоть и был неумехой и недотепой, но сразу понял, что хозяйка болот не относится к миру живых. Что-то назойливо беспокоило волшебника. Опасность, исходящая от призрачной женщины? Он встречал много угроз на своем пути и научился выходить живым из самых ужасных историй. Да и смерти маг уже давно не боялся!
Что тревожило мага, мешало насладиться трапезой? Он пригляделся к хозяйке болот и с удивлением понял, что она прозрачная. Сквозь призрачную женщину туманно просвечивали открывающиеся за ней виды на бескрайнее болото. Взгляд волшебника в замешательстве скользил по фигуре, пока не замер. Маг испытал глубокий шок. Женщина оказалась непраздной! И два малыша, плавающие в ее животе, не были призраками. Криворучка отчетливо видел, как пульсировала в них жизнь.
Видимо, взгляд криворучки выразил все ошеломление, которую он испытал, встретив на болоте банши да еще (совсем шок) беременную. То, что перед ним банши, волшебник не сомневался.
- Вижу, ты все понял, - трагическим шепотом прошептала нежить. – Я специально заманила тебя сюда. Помоги! Не мне, а малышам, что вот-вот народятся на свет.
Резкий настойчивый звонок телефона из настоящего ворвался в сказку, оборвав стройную нить воспоминаний.
Кривошеев поднял трубку.
- Миш, здесь настойчиво добивается встречи с тобой Антон Смирнов. Хочет дать признательные показания. Говорит, что это он убил свою мать.
***.
Удивительно, но боль в голове мгновенно выключили. И появилось ощущения, что какая-то сторонняя мерзость, терзавшая Михаила последние несколько часов, самодовольно ухмыльнулась.
Капитан полиции понял, как это дело то ли с суицидом, то ли с убийством пенсионерки его окончательно достало, когда со всей силы после разговора с дежурным шваркнул об стену кружку.
Дверь почти мгновенно приоткрылась, и в образовавшуюся щель проникла голова капитана Торопова, обитавшего в соседнем кабинете. Тот на ходу примерял разные эмоции - от возмущения до недоумения, готовый выдать нужную в зависимости от обстоятельств.
Кривошеев предупредил назойливые расспросы коллеги:
- Настя вчера вечером ушла, - рубанул он с интонацией, не располагающей к каким-либо дальнейшим разговорам.
Коллега тут же нацепил на лицо сочувствие, сокрушенно покрякал и исчез, тихонько закрыв за собой дверь.
История отношений Михаила и Насти была достоянием всего отдела полиции. А куда деваться, когда служебный роман стремительно и бурно развивался на глазах у коллег. Чувства так захлестнули молодых людей, что чуть не довели Кривошеева до выговора с занесением в личное дело. Начальник тогда посоветовал паре поскорее съехаться и надоесть друг другу, а то они своей любовью уже весь отдел на уши подняли.
- Стоп! О Насте сейчас точно думать нельзя, - запретил себе Михаил.
Он собрал осколки кружки, выкинул их в мусорную корзину и в сердцах выдал:
- Историю утреннюю сюда бы тоже – в помойное ведро. Угораздило же меня вляпаться в это дело.
К дверям больницы, в которую положили попавшего в аварию Антона, он подъехал минут через двадцать пять. За время, потраченное на дорогу, полицейский успел испытать весь спектр эмоций по классической схеме: от гнева до принятия и отправки чертова сынка погибшей женщины в словесный пеший маршрут.
Нужную палату нашел в два счета. В больничной палате находился только один пациент. Сомневаться, что это Антон Смирнов, не приходилось. На Михаила смотрело то же лицо, что он видел на фотографиях в квартире умершей пенсионерки. Только теперь на этом лице не было ни капли снобизма и самодовольства, лишь безутешность и решимость.
Лежащий на койке молодой мужчина имел изможденный вид. Было очевидно, что ближайшие несколько часов ему дались ой как не легко. Свалявшиеся русые волосы, серые глаза в темных кругах, узкая линия рта, в уголках которого застыло выражение отчаяния и скорби.
Антон вцепился взглядом в посетителя. Быстро понял, кто стоит перед ним, и с ноткой одержимости сказал:
- Это я убил маму.
А дальше замолчал. Пауза повисла в больничной палате, стекая с обшарпанных давно крашеных стен тяжелыми каплями тишины. Но Михаил умел ждать. Почему-то сейчас он точно знал, что нужно запастись терпением и дать собеседнику сказать все самому. Полицейский был уверен, что скоро на него обрушится словесная лавина – главное не утонуть в чужих эмоциях и скрупулезно вычленить все факты, сложить ребус и решить наконец эту задачку с утренней смертью. И не ошибся.
- Мы с ней поругались вчера. Мама всегда уступала, я думал, что и в этот раз она согласится. А получилось все иначе. Если бы я проявил хоть немного чуткости, если бы не давил на нее так, если бы не ушел, не попрощавшись, - здесь Антона буквально всего затрясло, глаза у мужчины расширились, руки до белых костяшек сжали край одеяла. – Я же даже не попрощался с ней перед уходом. Просто хлопнул дверь. Думал, что завтра… то есть уже сегодня, получается… приду и опять попытаюсь с ней поговорить. А этого завтра для нашего разговора никогда теперь не придет. Мама никогда бы не выбросилась в окно. Это я ее убил. Я убийца!
Неподдельное горе, перешедшее в крик, звенело в ушах капитана Кривошеева. Сейчас он чувствовал только глубокое опустошение. Что он мог сказать этому человеку на больничной койке? Михаилу хотелось сыпать обвинениями:
- Да, ты виноват. Ты подтолкнул ее к последнему шагу в никуда.
Хотелось срываться и кричать вместе с Антоном. Возможно, даже ударить мужчину. Не факт, что это вылечило бы их обоих. И не факт, что это принесло бы хоть малую толику облегчения мужчине, сгрызающему себя изнутри заживо. Так что сказать? Что сделать?
- А ты просто пожалей, - внезапно в голове раздался наполненный грустью и любовью голос бабушки. – Тебе сейчас очень хочется в ответ наподдавать Игорьку. Но отойди от вашей ссоры на шаг в сторону.
Михаил, кажется, понял, что за давняя детская обидка всплыла в его голове. Он тогда до крови подрался с приехавшим из города на летние каникулы Игорьком. Мальчишка был его на год или два постарше. Но даже не поражение гложило маленького Мишу, а то, с какой злостью и жестокостью из-за пустого в общем-то повода дрался приезжий мальчишка. Миша не понимал природу этой злости и поэтому вызверился в ответ. Хотелось отомстить, увидеть страх в глазах Игорька. А бабушка советует его пожалеть. Ни за что!
- Если Игорек так злится, значит кто-то сделал ему очень больно. И он с этой болью теперь живет. Нет, Мишутка, несчастных людей нужно жалеть. Поверь, они сами себя изводят, так зачем же множить их печали, - звучали в голове наставления родного человека.
- Зачем множить его печали, - в задумчивости вслух повторил капитан полиции, а затем уже, прямо глядя в глаза Антону, добавил. – Не мне тебя судить. Мой огород весь засыпан камнями. Так что, мужик, придется тебе с этим жить. Сначала будет совсем невыносимо. Да и потом не сильно легче. Ты, главное, попробуй простить себя. И дай бог обрести человека, через которого ты сможешь отдать долг своей матери - любить самозабвенно и всем сердцем.
- У меня сын скоро родится, - почти беззвучно прошептал Антон.
- Значит ты знаешь, куда дальше идти, как жить, - ответил Кривошеев, уже выходя из палаты.
Злился ли он, что дело о смерти пенсионерки все еще не удается отправить в архив? Нет. Нужно быть честным перед самим собой. С самого начала странной аферы с признанием капитан полиции знал, что Антон - неврастеник, самовлюбленный павлин, но не убийца.
И в это время дикая головная боль вновь вернулась. Странно, но Михаил почти улыбнулся, почувствовав ее. Значит он не безнадежен, следовательно, где-то напал на след. Теперь нужно понять, где отправная точка и потихоньку раскрутить клубок до конца!
***.
Раскрутить клубок.
Что-то в этом выражении цепляло сознание, заставляло произносить слова вновь и вновь. Михаил рулил на автомобиле в сторону отдела полиции и отстраненно бормотал:
- Раскрутить клубок. Клубок событий. Клубок змей. Свернуться в клубок … Почему этот образ меня не отпускает? Сбиться в клубок! Точно, непраздная банши на болоте из сказки и ее живот с плавающими там детьми. Ведь в детстве я их себе представлял в виде изумрудных змей с человеческими лицами, свернувшимися клубком в чреве призрачной женщины.
- Он все ближе, - в мерзком шепоте, стучащем по ушам, чувствовалась вселенская злость.
Михаил рассмеялся сквозь сильнейшую боль. Он, кажется, нащупал!
В бок его автомобиля на полной скорости врезалась фура. Легковушку отбросило в сторону, после чего автомобиль совершил невообразимый кульбит и рухнул покореженный на асфальт. Пронзительный свист шин, встревоженный гомон людских голосов. Прохожие и ждавшие на остановке общественного транспорта люди устремились к месту дорожного происшествия. Остановились несколько автомобилей, из них выскочили водители и бросились на помощь. Кто-то уже звонил в скорую медицинскую помощь, называл адрес места автоаварии.
- В легковушке, наверное, все в кашу, - бросил один из автомобилистов оказавшемуся поблизости человеку.
Когда из легковушки раздалось: «Мужики, помогите выбраться. Ногу зажало», - одна из особо впечатлительных женщин вскрикнула и тут же зажала рот кулаком.
Несколько пар рук устремились на помощь и аккуратно помогли выбраться всклокоченному молодому человеку, которого большинство свидетелей автокатастрофы считали за секунду до вызволения тяжело травмированным или мертвым. Водитель фуры – тощий мужик с наколкой «Ваня» на пальцах рук - потрясенно и никого не стесняясь заплакал.
- Народ, вы что? – чувствуя бешеный прилив адреналина почти весело сказал Михаил. – Видите, живы все!
Поразительно, но невозможное случилось. Видимо, кто-то могущественный наблюдал за капитаном полиции и отменил его смерть, решив, что Кривошеев еще для чего-то пригодится в мире живых. Михаил отделался здоровенной гематомой на ноге и набухающей шишкой на лбу.
Когда через час капитан, наконец закончив со всеми формальностями по дорожному происшествию, шел по улице в отдел полиции, приподнятое настроение не покинуло его. Даже резкая головная боль, предупреждающая, что злые чудеса еще впереди, не могла сбить настрой.
- И что теперь? Кирпич мне на голову упадет? – неизвестно кого с вызовом спросил капитан.
Нет, это был не кирпич. Буквально в нескольких сантиметрах от него на асфальт рухнул рекламный баннер, призывающий «улыбаться! С нами ваши мечты об ослепительной улыбке сбываются». Только чистая случайность спасла Кривошеева: он побоялся испачкать светлые кроссовки в луже и сделал шаг в сторону. Как оказалось, один из самых важных шагов в своей жизни.
Михаил невольно побледнел, четко осознав, что игры закончились. Если авария еще могла быть случайностью, то две угрозы за день уже говорили о закономерности. На него ведется настоящая охота. Какие еще опасности мог таить город? Кривошеев даже представлять не хотел, насколько извращенными способами можно убить среднестатистического горожанина.
Только он заурядным жителем бетонных джунглей не был, да и умирать в ближайшее время не собирался.
***.
Капитан дошагал до отдела полиции, изрядно подрастеряв браваду, но не решимость докопаться до сути.
Коллеги неприятно поразили нездоровым любопытством, плохо маскируемым под сопереживание. Они встретили ошарашенными взглядами и нарочито сочувствующими возгласами. Все были уверены, что после дорожного происшествия Кривошеев отправится домой, а не на рабочее место. Михаил, вопреки ожиданиям (не первый раз за сегодняшний день) протопал в служебный кабинет, где плюхнулся на стул.
- Думай, мужик, думай, - дал он себе команду, подстегивая логику и память.
И тут же провалился в сказку про болотную банши.
У волшебника-криворучки было так много вопросов и совсем никаких ответов. Как банши оказалась вдали от людей на болотах? Почему ее дети живут и развиваются в утробе, когда их мать стала нежитью?
Словно подслушав мысли мага, банши рассказала без утайки свою историю.
Юной девушкой она попала в дом к могущественной ведьме. Той требовалась служанка, которая бы прилежно выполняла поручения. А Любава, так при жизни звали банши, остро нуждалась в покровительстве и кровле над головой. Вскоре ведьма поняла, что новая прислужница обладает природным талантом, неразвитым и пока спящим, но немыслимо сильным. Стала приобщать девушку к колдовству, обучала ее таинствам трав, брала с собой на обрядовые сборы магических артефактов. Все шло своим чередом. Любава набирала колдовскую силу.
Ведьма благоволила своей ученице и не ставила перед ней запретов. Кроме одного – девушке нельзя было познать радость любви и материнства. Но Любава нарушила запрет и без памяти полюбила молодого кузнеца, который творил свою земную магию огня и металла. Вскоре девушка поняла, что непраздна. Ведьма распознала обман, наложила страшное проклятье на ученицу и замуровала ее в земляной норе. Колдунья надеялась, что ворожба выморозит из сердца девушки любовь, и та вновь станет послушной.
Проклятье съедало Любаву, выжигало в ней человеческую суть. Понимая, что обращается, девушка всю свою недюжинную силу направила на сохранение жизни своим малышам, которых носила под сердцем. Случилось так, как случилось: Любава, заточенная под землей, истончилась, превратилась в банши, а ее нерожденные малыши навеки остались в чреве матери, плавая там словно изумрудные змейки – живые в утробе мертвой.
Много лет с тех пор утекло. Злая чародейка потихоньку старела, а призрачная банши оставалась вечно молодой. Дряхлеющая ведьма ослабила хватку, чем тут же воспользовалась банши и разрушила заточившие ее под землей чары. Освободившись, нежить устремилась прочь, подгоняемая лишь одной целью – найти безопасное место для своих малышей. Богом забытые болота встретили приветливо, словно обещая защиту и неуязвимость, успокаивая всеми оттенками зеленого.
Подстегиваемая инстинктами банши, призрак не раз хотела переселиться ближе к людям. Не секрет, что банши не только приносят печальные вести о скорой гибели близкого человека, но и питаются горем родственников. Но страх за судьбу нерожденных детей каждый раз брал вверх, и истощенная вынужденным одиночеством призрак оставалась на безопасных болотах.
Тянулись дни, длились года, медленно плелись десятилетия, а ничего не менялось. Пока весенним утром банши не поняла, что эффект плененной в янтаре мухи разрушен - дети в утробе стали расти.
Малыши впитывали магию матери, перенимали ее знания и развивали свои способности. Но они не были добрыми. Дети не прониклись мудростью своей матери и огненной мощью отца. Сила, дающая им жизнь, искрила желчью и озлобленностью на весь мир. Это темная энергия проклятия старой карги питала их жизненные искры.
К тому моменту, как криворучка заплутал на удивительных болотах, пришло время разрешиться от бремени. Волшебник-неумеха не почувствовал жестокой решимости, переполнявшей малышей, и с радостью согласился помочь непраздной банши разрешиться от бремени. Удивительные роды прошли стремительно. Одного за другим светящихся изумрудным светом малыша принял на свои руки волшебник. Изумрудное свечение обжигало, постепенно перетекая в руки и высасывая жизненные силы мага. Он слишком поздно понял, чем грозит ему помощь в принятии родов. Совершенно ослабленный криворучка с немым укором посмотрел на банши.
Крупные слезы катились из красных глаз нежити, волосы горестным седым шатром заслоняли лицо:
- Прости, - почти беззвучно произнесла она. - Я отдала все свои силы на поддержание жизненных искр в моих малышах и не заметила, как мощь проклятия напитала их. Им нужна была чистая энергия, чтобы перейти порог из края мертвых в мир живых. Мне пришлось пожертвовать тобой.
Последнее, что видел слабеющий маг – уходящих в даль банши и неудержимо растущих и взрослеющих на глазах двух отроков с иссиня-черными волосами и жгучими глазами - дырками в бездну.
Сколько длился уход из мира живых, сказать сложно. Прошел не один год, а искра упорно продолжала тлеть в маге, постепенно питаясь равновесием и тишиной болот. Ровно через сорок лет и сорок дней он словно очнулся от продолжительного морока и наконец смог вздохнуть полной грудью. Криворучка устремился в мир людей, чтобы поведать о страшной, беспощадной опасности, которая грозит всем, познавшим одиночество и печаль.
- Он вспомнил, - свирепый шепот из реальности разорвал полотно воспоминаний. – Медлить больше нельзя!
***.
Кривошеев чувствовал беспредельную усталость. Погружение в прошлое, полнейшая неизвестность и странность истории, липкое отчаяние погибшей женщины – все эти факторы вкупе словно лишили его последних сил. Мужчина решил оправдать ожидания своих коллег, сказаться нездоровым после дорожного происшествия и отправиться домой.
Если бы он только знал, чем ему грозит дорога домой….
Отпроситься у начальства оказалось плевым делом. Вид у капитана был такой потрепанный, что непосредственный руководитель только сказал:
- Давно пора. Иди, восстанавливайся.
Сложнее было добраться до другого конца города без собственного автомобиля. Заказывать такси Михаил не хотел – появился легкий дискомфорт после дневного дорожного происшествия. Оставался еще общественный транспорт.
Подойдя к остановке, мужчина застонал. Железные цилиндры поглощали толпы людей, там происходило спрессовывание человеческой массы, после чего с витающей по салону атмосферой раздражения и неприязни все пытались добраться до пункта назначения. Михаил с тихой тоской наблюдал, как люди набиваются в автобус словно сельди в бочку.
Несмотря на легкую боль в травмированной в дорожном происшествии ноге, он решил дойти до дома на своих двоих. Махнув на идею доехать на автобусе, капитан полиции двинул пешком. В который уже раз за сегодняшний день Кривошеев переоценил свои силы и не взвесил правильно нетривиальность и опасность ситуации.
Первый звоночек тревоги обеспокоил на полпути на людном проспекте. Михаил почувствовал жгучий взгляд, который сверлил ему спину. Обернулся, но никого хоть мало-мальски подозрительного не заметил. Обыкновенные горожане, спешащие по своим делам и углубленные в себя. Но прицельный взгляд не отпускал, держал на мушке. Михаил занервничал и решил нырнуть в проулок, где поменьше народу. Здесь он надеялся быстрее вычислить источник дискомфорта. Решение оказалось очередной фатальной ошибкой.
Что проваливается под землю, Кривошеев понял не сразу. Натренированное тело отреагировало быстрее и, уже соскальзывая в разверзнувшуюся яму, совершило невероятный прыжок в сторону. Это и спасло! На молодого мужчину дохнуло горяченным паром, не защищенную одеждой кожу обожгло. А внизу кипела насыщенная раскаленной водой земля, шла крупными грязными пузырями – прорвало трубопровод с горячим водоснабжением. Если бы Михаил оказался в таком бульоне, тяжелейших ожогов было бы не избежать.
- Случайность ли? - уже далеко не первый раз за день подумал он, и сам себе ответил. – Точно нет.
Каждая новая неприятность многократно множила наваливающуюся усталость, высасывала силы. А Кривошееву в таком состоянии еще пришлось развивать активную деятельность: предупреждать прохожих, обзванивать спецслужбы. Пульсировала мысль, что еще не вечер, еще не все страшные чудеса могли вывалить на него неведомые силы.
Так в утомляющей суете прошел почти час, а потом в голове тоскливо пронеслось:
- Уж, лучше бы остался в отделении.
И снова он отчетливо понял, что не «лучше», потому что те, кто на него охотится, начали бы загонять свою жертву и в здании полиции. Для них общепринятые ограничения и препятствия не были помехой.
Наконец, все вопросы по происшествию с прорвавшийся городской магистралью остались позади. Капитан полиции продолжил путь уже в легких сумерках. Теперь он твердо решил не сворачивать с центральных улиц ровно до тех пор, пока позволит маршрут. Но и на главных проспектах города его, как оказалось, поджидали те еще приключения.
***.
Новые испытания вырисовались из быстро опускающихся на город потемок в виде четырех плотных фигур. Парни стояли, прислонившись к стене, явно высматривая подходящего недотепу. По какому-то сложному для Михаила умозаключению именно его они приняли за нужного размазню. Группа неспешно отделилась от стены, вразвалочку, наслаждаясь ситуацией и нагоняя, как они думали, страх, направилась в сторону капитана.
Шедший чуть впереди парень нарочито приветливо улыбнулся щербатым ртом. Его улыбке недоставало доброты и легкости. Возможно, причина была в отсутствующем клыке – черная дыра превращала улыбку в зловещий оскал. Группа и была хищниками – мелкими шакалами, привыкшими пугать проходящий мимо городской планктон. Михаил удивился их недалекости, ведь он-то безобидным хлюпиком не был.
- Дружище, выручай! – наслаждаясь ситуацией певучим голосом обратился парень с щербатой улыбкой, которого капитан полиции мысленно зачислил в главари нехитрого уличного гоп-стопа. – На шкалик с братишками не хватает.
Кривошеев еще давал им шанс правильно оценить соперника, повернуть восвояси:
- Выручил бы, дружище, но налички нет, - не сбавляя шага, спокойным голосом ответил полицейский.
Но уличная шпана попалась совсем толстокожая – без естественного чувства самосохранения. Дальше играть «с мышкой» им показалось утомительно, парни окружили Михаила, и главарь процедил:
- А нам твое согласие на вспоможение и не нужно. С карты деньги переведи по номерку телефона и греби себе дальше. Целехонек останешься.
Капитан полиции даже слегка задохнулся от такой неприкрытой наглости. Откровенные гопники не встречались в родном городе с неспокойных девяностых. Из какой норы они выползли в благополучные двадцатые годы нашего толерантного века?
- Вы откуда нарисовались такие фактурные? – бесстрастно уточнил он.
Но диалога не случилось. Главарь уже живо видел, как крошит кривую усмешку странноватого интеллигента, представлял испуганный взгляд от вида первой же крови. Сколько таких он за свои неполных двадцать три года повидал. Но зубодробильный удар провалился в пустоту – хлюпик неожиданно молниеносно и расчетливо перестроился. А детина, увлекаемый силой собственного замаха, чуть не рухнул на товарища.
- Стопэ, братишки (Михаил сынтонировал и выделил обращение голосом). Наш разговор перестает быть томным. Предлагаю не продолжать и разойтись, - примирительно сказал полицейский.
Он еще не терял надежды выйти по-хорошему из нахраписто развившегося конфликта. Капитан полиции пока давал уличным мелким хищникам возможность сыграть отступную и просто откатить ситуацию. Но у тех на опасность нюх совсем, видать, притупился. Парни решили сменить тактику и напасть одновременно, смяв Михаила общими усилиями. Они не учли одного – жертва гоп-стопа не был ботаном и свободное время часто проводил в спортзале на татами.
Массированные удары с четырех сторон почти не задели капитана полиции, парни больше мешали друг другу, устроив из драки суету и толкучку. Михаил понял, что время переговоров завершено, пора действовать быстро и по справедливости. А то ведь могут действительно задавить массой, тогда раскладка сил поменяется, и может прийтись туго.
- Да воздастся за грехи их, – мелькнул не свойственный Михаилу постулат.
Он больше не раздавал реверансы и бил в ответ уверенно и жестко. Вскоре четверка скрючилась на асфальте, грязно матерясь и отплевываясь кровью, перемешанной с городской грязью.
Кривошеев задумчиво смотрел на копошащуюся свалку из тел. Нужно было бы их сдать в ближайший отдел полиции, только тратить на уличную шпану ни времени, ни сил не хотелось. Ночь уже глухо опускалась на город, милосердно скрывая в темноте человеческие уродства.
- Не сегодня, - отрубил профессиональные позывы Михаил и зашагал в сторону дома. Насыщенный событиями день продолжал длиться, еще не утратил весь свой злой задор, сверля спину мужчины свирепым взглядом. Несколько раз капитан полиции оглядывался, пытаясь вычислить источник недоброй слежки. И только пару раз, казалось, выцеплял вороново крыло густых волос и глаза-дыры. Но морок тут же развеивался, как только Кривошеев разворачивался, чтобы встретить преследователей лицом к лицу. Никого! Лишь спешащие домой после работы прохожие или вышедшие на ночной променад праздные гуляки.
