***.
К хорошо знакомому кварталу он подошел уже непроглядной ночью. Единственный уличный фонарь сонно мигнул тусклым светом, забился в агонии, пульсируя стробоскопом, а потом и вовсе потух. Михаил в сердцах чертыхнулся. Оставался еще один поворот, потом арка, и он войдет в родной с детства двор. И тогда тяжелый день останется за запертой дверью квартиры.
Злобный рык предупредил, что он преждевременно расслабился, слишком рано поверил, что ничего плохого уже не случится. В арке щерилась оскаленными пастями свора уличных собак. С этими не договоришься. Бежать тоже смысла не было, да и сил у Михаила на нужный рывок не осталось - слишком много событий свалилось с раннего утра.
Псы залились грозным лаем, подскакивая все ближе к человеку, но еще пока не решились на нападение. Долго ждать атаки не придется. Понимая неизбежность наскока, капитан полиции спешно наматывал куртку на левую руку.
- А ну пошли! – громогласный властный окрик со спины. В голосе слышалась здоровая злость и несокрушимая решимость. Вырисовавшаяся в призрачном лунном свете фигура стояла приземисто, плотно. В руке человек сжимал мощную палку, способную сломать хребет любой шавке.
Псы отчетливо почувствовали угрозу, исходящую от двух мужчин. Один – еще мог ими восприниматься как жертва, но двое – это уже человеческая стая. Звериный инстинкт животных вопреки прозвучавшему приказу «напасть и рвать плоть» засбоил от исходящей волнами опасности от людей, вздыбил в страхе шерсть. Вожак своры нехотя попятился и, продолжая озлобленно щериться, скрылся в темноте. Остальные собаки растворились в ночи вслед за ним.
- Мих, это что было? – прозвучал хорошо знакомый голос. Только сейчас Кривошеев узнал друга детства Пашку.
- Если бы я знал, - изрядно утомленный опасностью и неопределенностью ответил капитан полиции. – Пашка, как ты здесь оказался так вовремя?
***.
Они жили в одном дворе. Были не разлучны с пятого класса.
А началось все с драки. Дворовые мальчишки, увидев новичка (Михаила только привезли домой после проживания у бабушки), взъярились. Что им не понравилось? Новичок как-то слишком безмятежно стоял в центре двора, осматривался с хозяйским видом, словно был уже здесь старожилой. Мальчишки подошли, слово за словом, и разгорелась потасовка. Тогда Мишке, еще не поднаторевшему в стычках, пришлось бы очень туго, если бы в кучу не влетел худющий веснушчатый пацан. Он яростно молотил острыми кулаками и неистово кричал что-то на одной ноте. Дворовые хулиганы откатились.
- Вот заполошные, - решили они и оставили новичка и ненормального Пашку в покое.
- Ты что вмешался? – ответил незнакомому мальчику острыми иглами Мишка.
- Зов почувствовал. – странно ответил тот.
Так началась дружба на долгие годы. Потом таинственный «зов» не раз приводил приятеля в самые нужные моменты, когда Кривошееву позарез нужна была помощь друга.
Однажды Пашка появился со вспухшим на скуле красно-фиолетовым синяком. Так Мишка узнал, что в семье друга далеко не все благополучно: отец пил горькую, а, словив белочку, измывался над женой и сыном, распускал кулаки.
Все решилось довольно скоро, и опять не без доброй воли бабушки.
Школьники ждали летние каникулы с предвкушением свободы и счастья, а Мишка с щенячьей тоской понимал, что на целых три месяца разлучится с лучшим другом. Бабушка во время телефонного разговора почувствовала настроение внука, вызнала причину и спокойно предложила:
- Приезжайте вместе. Буду рада.
Пашка сразу согласился, но нужно было еще как-то убедить взрослых. Но его маму и уговаривать даже не пришлось, тетя Лена кивнула, а лицо ее скривилось в попытке сдержать слезы. Мальчишки засмущались и, боясь отяготиться взрослыми бедами, смылись на прогулку.
Это лето было потрясающим – оно впечаталось в память ярким солнечным зайчиком. Друзья бегали на речку купаться, играли в войнушку, рыли на берегу пещеру, ловили карасиков. И все это под бдительным, но ненавязчивым присмотром бабушки. Пожилая женщина как-то сразу всем сердцем приняла Пашку и полюбила мальчонку так же крепко, как внука. В конце лета Пашка робко звал ее бабушкой, шалея от возможности показать привязанность ставшей вдруг такой родной женщине.
Потом пролетел следующий учебный год. Мальчишки жили в предвкушении очередных летних каникул, строили планы, как будут отдыхать у бабушки в деревне, вместе мечтали. И вот долгожданное лето настало, щедро смахнув кучу веснушек Пашке на нос и вызолотив прядку на челке Миши.
Безмятежная сказка чуть не закончилась, когда в августе в деревенский дом вошла почерневшая тетя Лена. Мама Пашки осунулась, еще больше похудела, печали ссутулили ее хрупкую фигуру. Молодая женщина старательно и неумело замаскировала тональным кремом синяки на руках и лице.
Бабушка долгим взглядом посмотрела на потухшую тетю Лену. Молча поставила на плитку чайник. И тетя Лена осталась в чистеньком уютном доме. Она нашла здесь приют. Первые сутки измученная женщина только спала, а потом стала отогреваться, расправляться в лучах спокойной бабушкиной приветливости.
Появление нового человека не изменило течение жизни мальчишек, лишь иногда они отправлялись купаться не вдвоем, а вчетвером. Но чаще женщины оставались дома, неспешно разговаривали, погруженные в нехитрый быт.
А в конце месяца засобирались в город все вместе.
Что бабушка сказала Пашкиному отцу и говорила ли вообще с мужчиной, неизвестно, только жизнь друга резко изменилась. В ней не стало оголтелого сильно пьющего человека. Пашкин отец ушел раз и навсегда, скупо напоминая о себе лишь тощими редкими алиментами.
Вскоре тетя Лена оправилась от прежней жизни, словно тоненькое деревце распрямилась и зацвела спокойной зрелой красотой. Мужчины сворачивали шеи вслед хрупкой женственной фигуре. Но тетя Лена горький урок жизни выучила навсегда, и замуж больше не вышла.
В прошлом году ее не стало – ушла тихо, стараясь никого не обременять своей болезнью. Павла утрата матери чуть не сломала. Спас друга Михаил, приходивший каждый вечер в дом приятеля, приносивший с собой продукты, включавший свет и не позволявший погрузиться во мрак. Друзья печальными вечерами молча сидели на кухне за круглым столом под горящим торшером, литрами поглощая сладкий чай. Тишина не тяготила обоих, а давала Павлу возможность справиться с горем.
Месяца два тому назад приятели стали реже видеться. Не из-за того, что закончилась дружба. Павел нашел свою любовь, и Михаил на время деликатно отошел в сторону, давая отношениям развиться и укрепиться. Привязанность друга – Полинка - ему сразу понравилась. Не красавица. Но от девушки словно исходит теплый ровный свет, который наполнил жизнь приятеля смыслом и согрел любовью.
А теперь друг спас Кривошеева.
- Мих, а ведь я опять зов почувствовал, - тихо сказал Павел. – Давно его не было слышно. В серьезную передрягу ты, видать, попал.
Кривошеев лишь коротко кивнул. Неведомые силы (реалист до мозга костей он не позволял себе даже мысль, что за ним охотятся сыновья призрачной банши) за него взялись не на шутку.
Павел, видя, что другу не до расспросов, просто сказал:
- Пойдем. Полинка нас ждет, волнуется.
Жгучий взгляд все так же обжигал спину Михаила, не отпускал. Он потерянно огляделся, а потом позволил другу увести себя со двора.
***.
Знакомый с детства интерьер квартиры друга успокаивал и дарил твердую почву под ногами. Полинка показала природную чуткость и не пыталась кардинально что-то менять в доме любимого. Ее присутствие чувствовалось лишь в уютной чистоте, милых мелочах, витавшем по квартире сладком запахе выпечки и малюсеньких кроссовках, скромно примостившихся в углу прихожей.
Михаил в которой раз умилился миниатюрности Полинки, когда та сама выпорхнула из кухни с глазами, изливающими тревогу. Увидев обоих приятелей, девушка тут же погасила беспокойство во взгляде и радостно заулыбалась.
Неспешно сидели на кухне все за тем же круглым столом, укрытые от всего мира стареньким торшером, щедро лившим свет на молодых людей. Говорили обо всем помаленьку, вскользь затронув уход Насти. Михаил невольно съежился, боясь вопросов друзей, но те в очередной бесчисленный раз проявили душевную тактичность и не стали углубляться в болезненную тему.
Уходить из безопасного места не хотелось, но Полинка уже некоторое время сонно моргала глазами, всем своим видом напоминая взъерошенного совенка. Михаил попрощался с друзьями и вышел за порог.
Тут же незримое близкое ощущение чего-то злобного похолодило затылок. Его ждали.
***.
Кривошеев пулей, несмотря на смертельную усталость, взлетел на свой этаж, спешно открыл дверь, юркнул в дом, обессиленно прислонившись к стене. Он был дома. С ним пока ничего не приключилось. Только пока.
Молодой человек закрыл все замки, борясь с желанием задвинуть входную дверь тяжеленной старинной тумбочкой, примостившей у входа.
- И крючка с дверной цепочкой за всю жизнь не догадался навесить, - досадливо подумал.
Достал из сейфа пистолет и, не зажигая свет, прошел в спальню. На кровать он рухнул, не раздеваясь. Сокрушительное изнеможение тяжело придавило, но сон не шел. Михаил ворочался на покрывале, сбивая постельные принадлежности в неопрятный ком, но так и не мог погрузиться в спасительное небытие.
Лишь под утро его сморил то ли кошмар, то ли явь. Мрачные сыновья банши материализовались из сумерек. Одно их присутствие высасывало уже и так изрядно истощенные жизненные силы человека. Протяжный, режущий вой банши бился в уши, причиняя физическую боль.
Михаил вскочил, сбрасывая обрывки приснившегося морока. В комнату просачивался скудный предутренний свет утра, за окном скрежетал мусоровоз.
Кривошеев выглянул в окно и увидел сумеречные знакомые лица. Те же мусорщики, которых он опрашивал в связи с гибелью пенсионерки. Братья-близнецы, зашторенные иссиня-черными прядями, стояли у пылающей оранжевым машины и, казалось, смотрели прямо на окна квартиры капитана полиции. Тот невольно дернулся, а потом его тело стала сотрясать неудержимая дрожь – к скрежещущим звукам спецмашины добавился нестерпимый вой лебедки.
И Михаил услышал команду:
- Умри! Умри!
Он слишком долго сопротивлялся – целый долгий день и бесконечно тянувшуюся ночь. Сил больше не осталось, жить не хотелось: перспектив никаких, Настя ушла без объяснений, ничто его не держало.
Все не то, чем кажется. Страшные сказки не лгут, а предупреждают. Знание опоздало, Михаил уже приблизился к порогу смерти и шагнул за навь. Очень медленно, словно сомнамбула он взял в руки пистолет, взвел курок и приставил оружие к виску.
Сыновья банши требовательно смотрели ему в глаза, их приказ бился набатом:
- Умри! Умри!
Кривошеев вновь содрогнулся всем телом и случайно сбил портрет бабушки с журнального столика. Стеклышко разбилось на крупные осколки, деревянная рамка разлетелась вдребезги, старая черно-белая фотография юной бабушки выпала на пол.
- Сейчас, сейчас… - пробормотал мертвеющими губами Михаил. – Негоже бабушке на полу лежать. Подниму и приду к вам.
Он механически положил пистолет на столик и наклонился за карточкой. В это мгновение дверь спальни распахнулась – на пороге стояла рослая девушка с потрясающими зелеными глазами.
- Моя колдунья, моя Настя, - отрешенно подумал капитан полиции.
– Ты подожди немного. Я только дело завершу и больше не буду тебя мучить, - его губы беззвучно шевелились, обращаясь к любимой.
Ее грудной глубокий голос ворвался, выключив все остальные звуки:
- Какая я дура, уехала на дачу вечером. Хотела побыть одна, подумать. Сразу же помчалась назад, как только ребята с отдела дозвонились. Сказали, что ты сам не свой, в аварию попал, чудом остался в живых. Как я торопилась! Рвалась сюда на бешеной скорости. Боялась, что с тобой еще что-то случится. Сердце всю дорогу щемило. Добралась до города лишь на рассвете. Мишка, родной, во что ты влез без меня? – она шагнула, лихорадочно обняла и зарыдала, уткнувшись в плечо Кривошеева.
Тот очень медленно возвращался в жизнь, с трудом сбрасывая мертвенное оцепенение. Вот она, Настя, теплая и такая любимая. А коллеги? Как же он плохо о них думал. А они, оказывается, действительно беспокоились. Вызвонили Настю и рассказали ей о бедах, обрушившихся на голову Кривошеева.
Боль пронзила, казалось, каждую клетку. Но это была совсем другая боль, ее природа отличалась от той, что терзала Михаила весь предыдущий день. Живительная! Он словно очнулся от тягучего кошмара, с нежностью провел рукой по встрепанным пушистым волосам, вдохнул такой родной запах, проникся теплом бархатистой кожи девушки.
Вторая рука Михаила все еще безвольно висела вдоль тела, пальцы судорожно сжимали старую фотографию. Настя, продолжала что-то говорить – он еще не вполне понимал и слышал – бережно высвободила из сведенных в спазме пальцев потрет бабушки. Хотела положить его на столик, а потом случайно скользнула взглядом по надписи на обороте карточки:
- Ой, надо же! У твоей бабушки девичья фамилия была Криворучка. А вышла замуж за Кривошеева. Удивительные метаморфозы.
В этот миг Михаил окончательно очнулся, тяжелый морок спал. Приказы сыновей банши были больше не властны над ним. Значит он потомок невезучего мага, принявшего роды у призрачной женщины.
- Были они безобразно худы. Лица завешаны волосами цвета воронова крыла. Недобрый взгляд пугал. Встреча с ними не сулила ничего хорошего. Бедняги, попавшие под их власть, накладывали на себя руки. А спасти могло только одно. Нужно разгадать их секрет, – зазвучал незнакомый бархатистый голос. Кривошеев догадался, что слышит мягкие интонации волшебника.
Все пазлы сложились.
Человек и двое нелюдей скрестили взгляды. Несколько долгих мгновений длилась телепатическая битва.
- Я знаю, кто вы! Я проник в вашу загадку!
Сыновья банши пошатнулись, на негнущихся ногах отступили на шаг назад. Они поняли, что их тайна раскрыта. Вновь предстоят скитания и неприкаянность – облюбованный городок больше не находился в их власти. Существа с черной бездной вместо глаз сели в пылающую оранжевым машину, завели мотор и скрылись за поворотом.
Потомок добрейшего волшебника на свете не пытался воспрепятствовать. Его жизненная искра практически иссякла. Михаил обессилено обмяк и рухнул бы на пол, если бы не крепкие спасительные объятия любимой женщины.
***.
Оксана Тимофеевна Фомичева с вечера готовилась к смерти.
Трагический уход Галочки, чуть ли не единственного человека в доме, с которым она умудрилась не разругаться в пух и прах, потряс старую женщину. Она, когда увидела у своей кровати прозрачную женщину в белом, отчетливо поняла, что уйдет следующей. Смерть заберет ее скоро. Поэтому, несмотря на снедающий страх, она отправилась в полицию к служаке-капитану. Утрата доброй соседки действительно переродила женщину, Кривошееву не показалось. Оксана Тимофеевна прозрела и с горечью поняла, как глупо в мелочных дрязгах провела свою жизнь. Вспомнила себя другую, наивную хохотушку, которой когда-то была.
Вечером до кожного скрежета вымылась. Еще ее бабка говорила, что на тот свет нужно уходить чистой душой и телом. Расчесала жидкие седые волосы, разделила их ровно по пробору и заплела в скудные косички. Надела хрусткую белоснежную ночнушку.
Женщина не сомкнула глаз всю ночь. Ждала прихода жуткой гостьи. Ворочалась, охала, вздыхала. А ранним утром услышала равномерное гудение мусоровоза. Звук был совсем другим, не таким, как накануне. Видимо, приехала другая бригада. Обыденные звуки пробуждающегося города успокаивали. И Оксана Тимофеевна поняла, что животный страх ушел.
- Галочка, земля тебе пухом. Ты прости, кажется, я пока здесь задержусь – еще поживу, - одними губами произнесла она.
Оксана Тимофеевна стояла у распахнутого окна. Впервые за долгие годы она встречала занимающийся рассвет, любовалась робкими всполохами розовеющего неба, отступающей густой синевой ночи. Она чувствовала давно позабытые легкость и умиротворение.
Эпидемия внезапных предрассветных смертей с этого дня резко прекратится. Город вздохнет с облегчением.
***.
Михаил точно знал, что запрос в организацию по переработке твердых бытовых отходов ничего не даст – ему не смогут сказать, что за таинственные сотрудники работали последние три месяца. В отделе кадров учреждения с искренним удивлением не найдут ни фотографий, ни другой личной информации загадочных мусорщиков. Да и лиц их никто толком не сможет вспомнить. Все будут отмечать только смоляные длинные волосы и неприязненные глаза.
Кривошеев поймет, что и сам (с его-то опытом оперативной работы) не может детально описать внешность близнецов банши. Подробности словно старательно и тщательно вычистили из памяти.
Но это будет после. А ранним утром Михаил каждой своей клеткой чувствовал жизнь, слышал исцеляющий ритм биения сердца Насти. Он дышал манящим медовым запахом девушки, когда неудержимый солнечный луч пронзил плотные облака, запутался в волосах любимой, счастливо заскакал по стене.
Новый, будто умытый росой день загорался над городом!
