- Лягуш…Ты меня простила? ты так смотришь иногда, что мне кажется ты не со мной. Взгляд у тебя как будто мимо.
Прокл сидел напротив, смотрел, как Аленка ловко стрижет круглую головенку Сашка, говорил тихо, как будто слова не шли наружу, толпились у него в горле, не давали дышать. Аленка положила ножницы, обтерла Сашкину шейку мокрым полотенцем, пошерудила чубчик, чмокнула в макушку.
- Беги, сынок. Не мешайся. Видишь, мы с батей говорим. Иди. Там сестра ждет. Да оденься хорошо, шарф намотай. Сашок выскочил, Аленка подошла к окну, долго смотрела, как Танюшка поправляет одежонку братика - проверяет заправлен ли свитер в штанишки, плотно ли повязан шарфик. И, убедившись, что все хорошо, как фокусница выдернула из-за кустов санки, посадила хохочущего Сашка, укрыла одеяльцем и почти бегом, смешно подпрыгивая на уже обледеневших от весеннего солнца снежных кочках понеслась к речке. Там ребята соорудили горку, и их серебристый смех множеством колокольчиков рассыпался по селу.
Аленка отошла от окна, тяжело присела на табуретку. Как-то сегодня ей было не очень, тянуло что-то в груди противно, тягостно, тошнотно. Испарина, несмотря на прохладный день то и дело покрывала лоб липкой влагой, любая работа казалась трудной, почти невозможной.
- Как, Прош, было не обидеться… Конечно обиделась. Был момент, когда даже к Михаю уйти хотела.
Прокл поднял брови, и от этого его чуть постаревшее лицо стало смешным и детским
- Как…Не понял!
Аленка поманила мужа пальцем, дождалась когда он присядет рядом, и вдруг щелкнула его по носу, потеребила волосы
- А вот так! Ты что думаешь, я навек к тебе привязана? Чуть что - уйду.
Прокл обиженно отвел ее руки, встал. А она обхватила его, прижалась тесно, шепнула
- Я с тобой, Прошенька. Чтобы не случилось, как бы нас жизнь не мотала, я всегда с тобой. Помни это…
…
Конь был прекрасен. Черное, отливающее фиолетовым тело упруго подрагивало от прикосновения, он косил на Аленку горячим глазом, всхрапывал. Прокл усмехнулся, погладил распреживавшуюся Аленку по спине, чуть подвинул, закрыл собой.
- Ты поосторожней, мать. Ворон диковат пока, не ко всем идет, норовистый. Хороший конь. Своих денег стоит.
Аленка послушалась, отошла в сторонку, с удовольствием смотрела, как напрягается еще не старое тело мужа, как перекатываются мускулы под легкой рубахой - Прокл был без телогрейки, несмотря на пронизываюший, совсем не весенний ветер.
- Ты где взял-то его? Украл что ли? С цыганами связался, или как? Смотри, Прош, говори лучше.
Прокл завел коня в стойло, тщательно сложил упряжь, подошел
- Купил, Ленушка. Не зря ж мужик у тебя пашет день и ночь. Ребяткам купил, учить буду верхи ездить. А то растут балованные да облюбленные, а им мужиками быть. Пускай.
Аленка кивнула, гордо глянула по сторонам. Но никто не видел такую красоту, все кто на работе, кто по домам, некому. И только один взгляд поймала. Восторженный, прозрачный, как будто омытый весенней водой. Из-за занавески смотрела Анна.
Ночь плыла над селом черной павой. Давно уж не было таких ночей - теплых, влажных, источающих аромат промыпающегося леса, реки, сада. Вчера лепил дождь весь день, смыл весь снег, а к ночи выглянуло солнце - пока еще скромное, но уже озорное, страстное. Посияло оранжево над полями и ныркнуло в сероватую тучу, а потом провалилось за горизонт. Какое-то время еще было серо, и в этом неверном вечернем свете Аленка увидела Анну. Быстро спрятавшись за занавеску, Аленка смотрела, как девочка воровато оглядываясь, вытащила из кармашка шубки ключ, и уже через минуту выводила под уздцы Ворона. И тот шел… Прядал ушами, вращал глазом, но шел. И когда Анна как-то странно похлопала его по шее, вроде дробь отбивала, он остановился, подождал пока девчонка птицей взлетит ему на спину, и понесся по улице в сторону степей.
…
Прокл бушевал. Он бил кулаком по столу, грозился вожжами, обещал выкинуть и отдать в другую семью, в интернат, к черту на куличики. Анна стояла, опустив голову, смотрела в пол, слушала. Она казалась упрямой и непробиваемой, еще немного, и она вскинет голову, выскажет отцу все что думает, выйдет из дома и пойдет куда глаза глядят. Но девочка молчала. Аленка увидела, что по ее уже чуть пополневшей розовой щечке скатилась крошечная, как бусинка слеза.
- Хватит! Ишь, развоевался здесь! Радуйся, что у тебя дочь такая, не растрепа толстая, не дурочка с киселем на животе, не убогая. Вон какая красавица, а на коне как держится! Королева
Аленка говорила громко и зло, чуть не стучала кулачком по бестолковой мужниной голове, и он притих. Подошел к Анне, буркнул.
- Ну, будешь ребят учить. Ишь, быстрая! Расскакалась тут, коза.
С этого дня Анна каждый день ездила на Вороне. Никого не подпускала, сама мыла, придирчиво осматривала упряжь, кормила, поила. И как-то, когда Аленка доила козу подошла сзади, положила теплую ручку Аленке на плечо.
- Теть Лен… Я мамой вас звать не смогу. Но вы хорошая. Папе с вами лучше, чем с мамой бы было. И я с вами. Простите меня.
Аленка аккуратно поставила подойник, обняла девочку, прошептала
- Ты моя, деточка, пусть не дочка, но моя. Я тебя никогда не предам.