48 подписчиков

Мемуары Арамиса, Глава 410

29 августа 202429 авг 2024

14 мин

Глава 410

В Лувре меня ожидал сюрприз. Когда Филипп вызвал меня в себе и сказал, что хочет со мной поговорить, я не обеспокоился. Но разговор оказался серьёзным.

— Герцог, я недоволен собой и не знаю, как дальше быть, — сказал Филипп. — Я и не предполагал, что ноша, которую я взвалил на себя, окажется столь тяжёлой. Из книг, которые я успел прочесть во время заключения, я сделал ошибочный вывод, что Король не имеет практически никаких обязанностей и множество самых разнообразных возможностей.

— В каком-то смысле это так и есть, — согласился я, насторожившись.

— Я с каждым днём убеждаюсь в обратном, — возразил Филипп. — Мои возможности ничтожны, мои обязанности огромны, я опасаюсь быть погребённым под тяжестью ответственности, навалившейся на меня.

— Относитесь к этому легче, — ответил я. — К тому же ведь у вас есть я. Уверяю вас, обязанностей у государя много меньше, чем прав!

— Возможно, монархи, которые так считали, встречались в истории, но результатом их правления были многие несчастья для возглавляемых ими стран, и для большинства граждан этих стран, — добавил Филипп.

— Вы правы, Ваше Величество, — согласился я. — Но неужели всё столь безнадёжно?

— Я не желал бы стать позором своей династии! — воскликнул Филипп вместо ответа. — Если я буду лишь извлекать выгоды для себя лично и, предположим, для фавориток и друзей, не задумываясь о последствиях для королевства, моё имя будут проклинать потомки. А ведь Небесный Судья спросит с меня больше, чем Он спрашивает с тех, кому не дано столько власти, сколько мне.

— Это так, Ваше Величество, — подтвердил я.

— Для того, чтобы оправдать ваши надежды, а также доверие капитана д’Артаньяна и надежды всей нации, я должен буду много трудиться, вникать во многое, чего не вполне понимаю, — продолжал Филипп. — Следует соответствовать своему положению правителя великой державы. Я опрометчиво согласился на это, переоценив свои возможности. Меня никто к этому не готовил. У меня нет знаний и умений.

— Всё это придёт со временем, — возразил я.

— Я не справляюсь, — настаивал Филипп. — И вижу, что не справлюсь.

— Ваше Величество, если вы ощущаете в себе недостаток требуемых знаний и умений, это само по себе уже говорит о вашем гораздо большем соответствии занимаемой вами высокой должности, нежели это можно сказать о добрых девяти десятых монархов всех времён и народов, — сказал я. — Скажу больше. Девятьсот девяносто девять из тысячи монархов безосновательно считали и считают себя достаточно умными для выполнения своих функций.

— Кто же этот один из тысячи, который не ошибся на свой счёт? — спросил Филипп.

— Царь Соломон, — ответил я. — Сомнение в себе, в своих знаниях и решениях, вообще не свойственно никаким правителям. Напротив, самоуверенность, убеждённость в своей правоте всегда и во всём и, как следствие, убеждённость в ничтожестве своих подданных и привычка обманывать их во всём – вот что можно сказать практически о любом правителе. В этом смысле монархи по отношению к своим подданным напоминают женщин в их отношении к мужьям. Уверив себя в том, что их обман направлен лишь на пользу тех, кого они обманывают, они не считают его обманом, вследствие чего привыкают обманывать легко, без тени сомнений и стыда. Обещая свободу, они её отнимают, обещая мир, развязывают войны, обещая благоденствие, увеличивают налоги и уничтожают прежние льготы. Для того, чтобы быть лучше не только среднего, но и почти любого монарха, не нужно ни умения, ни опыта, ни знаний: достаточно иметь совесть и хотя бы небольшую долю того сомнения в своей правоте, которую я наблюдаю в вас. Я вижу в вас редкие задатки, хотя вы и не верите в свои силы. Это – ваши самокритичность и готовность обучаться. Для монарха это чрезвычайно редкие свойства. Не утратьте их, и дело пойдёт. Вы можете стать одним из лучших монархов мира.

— Неужели все монархи были подлей меня? — спросил Филипп с недоверием.

— Не всё столь однозначно, — ответил я. — Но на определённом этапе и в определённом смысле да, так и есть. Дело в том, что период правления почти любого государя можно разделить на три этапа. Поначалу каждый обещает, что всё будет замечательно. Он обещает перемены, если воцарился в результате переворота, или же обещает, что всё будет, как и прежде, если воцарился по наследству и прежним монархом народ был доволен. То есть, не народ, все граждане, конечно, а только значимые для монарха, то есть те, которые могут устроить что-то вроде новой Фронды, а могут и не устроить, в зависимости от того, довольны ли они новым государем. Я имею в виду наиболее богатых и, следовательно, наиболее влиятельных граждан государства, особенно, если среди них есть лидеры, способные объединить многих на основании общей идеи, или хотя бы представить эту идею разным сообществам так, чтобы она всем им казалась достаточно привлекательной. Если же предшественник вызывал лишь недовольства в правящих кругах, стоящих на ступеньку ниже Короля, тогда новый монарх должен обещать перемены, что он, как правило, и делал. Итак, каковы бы ни были первые обещания любого нового правителя, они всегда звучали привлекательно. И всегда на поверку это оказывалось ложью. Один античный правитель обещал каждому мужчине по две женщины и каждой женщине по одному мужчине. Ложь не всегда была столь примитивной, но всегда она одевалась в одежды правды. Она срабатывала, народ чувствовал единство с государем, государь укреплялся, а укрепившись достаточно, как правило, всегда интуитивно понимал, что выполнение всех обещаний вовсе не обязательно. Так что переходный период заканчивался. И лишь в этот начальный переходный период монаршие обещания иногда выполнялись, или, во всяком случае, создавалась видимость их выполнения. Такой период, своеобразный золотой век, мог длиться лишь непродолжительное время, ровно такое, чтобы монарх уверовал в непоколебимость своего положения на троне. У иного Короля такой период занимал несколько лет или даже несколько десятилетий, а у такого, как, например, Гай Калигула, этот период закончился менее чем через месяц после его воцарения. Затем, набравшись опыта, почти любой монарх начинает действовать так, как считает нужным. Он может совершать ошибки, или не совершать, а чаще поочерёдно то и другое. Но цели его пока ещё остаются благородными, хотя обещания забываются. При этом монарх начинает думать больше не о том, чтобы задобрить своих подданных, а о том, что будет лучше для него лично, как для человека, так и для монарха, и немного по инерции думает и о государстве в целом. Этот период, этакий серебряный век, тоже заканчивается и наступает новый период, век тирании, когда монарх начинает верить в собственную непогрешимость и позволяет себе решительно всё. Вследствие этого монарх становится нестерпимым для своего народа, он приносит один только вред. Причин может быть много, но суть одна. Какой-то государь вовсе перестаёт слушать добрые советы, а иной, наоборот, доверяет любому совету какого-то одного своего фаворита и становится в его руках игрушкой. Кто-то из них в каждом подданном подозревает только врага, истребляя своё окружение, кто-то настолько увлекается войной, как Александр Македонский, что истощает своё государство до невероятного уровня, и даже если и завоёвывает новые территории, удержать их уже не может. Кто-то настолько обременяет государство налогами, что недовольство им объединяет самые разнообразные слои общества, как это произошло с Англией во времена Карла Первого Английского. Иными словами, любой монарх рано или поздно становится проклятьем своего народа.

— Неужели это относится ко всем государям? — спросил Филипп удивлённо.

— Вовсе не все из них доживают до третьего периода, — ответил я. — Ваш дед Генрих IVбыл убит на полпути от золотого века своего правления к серебряному. Поэтому о нём сохранилась добрая память. Его предшественник Генрих III был убит ещё раньше, но память о нём не столь добра, поскольку после него сменилась королевская династия. Старший брат Генриха III, Франциск IIне дожил до семнадцатилетия, так что оставил мир в краткую эпоху своего золотого века, да, впрочем, не он сам правил Францией, а его матушка Екатерина Медичи. Но если такие чрезвычайные события не происходят, то всё развивается, как правило, именно так, как я вам описал. Так что сохраните подольше в себе неуверенность в своей правоте, умение сомневаться в своих решениях, развейте в себе желание обучаться, и это сделает вас величайшим монархом всех времён и народов.

— Герцог, меня не утешают ваши слова, и не ободряют, — ответил Филипп со вздохом. — Я в отчаянии.

Я внимательно посмотрел в лицо Филиппа.

— Ваше Величество, вы влюблены в одну из придворных дам, которая, подозреваю, не отвечает вам взаимностью, — сказал я, не спуская с него взгляда. — Я прав?

— Не вполне, герцог, — ответил Филипп, смущаясь и краснея. — Не могу пожаловаться на отсутствие взаимности.

— Она замужем? — догадался я. — Ну так что же? Ни одного монарха никогда не останавливали подобные мелочи!

— Я это уже понял, но дело вовсе не в этом, — возразил Филипп. — В связи с тем положением, которое я занимаю, я не могу быть уверенным в искренности её чувств.

— И какое же вам дело до искренности её чувств, если она мила, обворожительна и покладиста? — удивился я.

— Как вы не понимаете? — возмутился Филипп. — Если дама благосклонна не ко мне, как к человеку, мужчине, а только лишь как к Королю, тогда ведь это всё – фальшь. Стоит ли фальшивая любовь ответных чувств?

— Четыре пятых мужчин страдает от того, что даже будучи любимыми, они не получают от жён ни соответствующего уважения, на которое вполне были бы вправе рассчитывать, ни должной ласки, и вообще никаких проявлений той любви, которая была обещана до свадьбы! — возразил я. — Можно было бы оправдать частично такое поведение как месть за то, что жёны не получают ожидаемого достатка, заботы и верности. Но ведь это лишь частичная правда! А истинная причина в том, что женщины не умеют или не хотят проявить тех именно черт характера и того поведения, которых от них добиваются мужчины. Они делают вид, что близкое интимное общение с мужем не доставляет им никакой радости, что соглашаются они на это лишь из снисходительности, делают уступку, за которую вправе были бы получать самые разнообразные награды! Так что, поверьте, Ваше Величество, большинство мужей предпочло бы, чтобы их жёны пусть бы даже и вовсе ненавидели их, но были с ними нежны, покладисты, фривольны и остроумны. И это, уверяю вас, намного лучше, чем иметь жену, которая всей душой любит вас, предана вам и верна, но при этом сварлива, непокладиста, избегает интимной близости и вообще делает всё то, чего вы бы не желали, чтобы она делала, и не делает всего того, чего вы желали бы от неё в наивысшей степени! А ведь именно таких женщин большинство! Если на вашу долю выпадает вся сладость общения, то какая вам разница, чем руководствуется эта дама? Ведь сладкие плоды от горького корня намного лучше, чем горькие плоды от корня здорового и сочного! Истинная любовь! Экая безделица! Истинную любовь вы найдёте в монастырях, где кликуши, не нашедшие идеала в живом человеке, умирают от страсти к Спасителю, не имея ни малейшей надежды не только что на ответное чувство, но даже и на то, чтобы хоть одним глазком на единое мгновение взглянуть на предмет своего фанатического обожания. Знали бы вы, как жалки эти затворницы! Не имея ни решительности, ни желания одарить тем, чем они обладают, какого-нибудь смертного, они берегут себя для несбыточной мечты, невесты христовы, чтоб им пусто было!

— Ах, герцог, вы не понимаете и никогда не поймёте меня! — ответил со вздохом Филипп.

— Напротив, я прекрасно вас понимаю, потому что сам был таким же наивным, как и вы, и довольно долго, — ответил я. — Скажите же мне, наконец, правду. Вы подозреваете, что она флиртует не только с вами?

— Ну ведь я же знаю, что она замужем! — возразил Филипп.

— Пустое, — не согласился я. — Любовники замужних дам никогда не ревнуют их к их мужьям, по себе знаю. Вы заметили признаки того, что ваша дама, быть может, оказывает свои милости не только вам, но и ещё кому-то при дворе. Я прав?

Филипп молчал, и само его молчание было намного красноречивей любого признания.

— Я прав, — заключил я. — Ваша дама – принцесса Монако. Она очаровательна, остроумна, жива, весела, она своей живостью даже затмевает Мадам, или, во всяком случае, стоит на одном уровне с ней. Принцесса Генриетта известна своей привлекательностью, остроумием, весёлым и легким нравом уже довольно давно, к ней привыкли, она уже не удивляет, и, следовательно, не восхищает. Княгиня Монако вернулась ко двору совсем недавно, она – диковинка и новинка. Кроме того, ведь вы видели её несколько раз случайно в то время, когда были хуже, чем никем, вы были узником, пленником, арестантом без вины. И в то время вы отдали бы всё, даже, быть может, всю свою оставшуюся жизнь без остатка лишь за то, чтобы ещё раз взглянуть на неё, побыть с ней рядом, прикоснуться к её руке. Теперь же вы – Король, и вам недостаточно обладать её телом, вы желаете обладать её душой, властвовать в её сердце безраздельно! И после этого вы говорите, что из вас не получится Король? Но ведь из вас уже получился образцовый тиран! Пусть даже всего лишь властитель одной единственной души, но вы желаете обладать ей всей, без остатка, полностью, причём, не имея на это никаких прав! Вы обладаете королевством, не имея на то никаких законных оснований, вы незаконно обладаете супругой своего брата, обманом, воспользовавшись тем, что она не знает о подлоге, вы обладаете, смею думать не одной фавориткой из числа фрейлин Королевы и Принцессы, и, наконец, по праву любовника вы обладаете княгиней Монако, которая, между прочим, состоит в браке и имеет законных детей. У вас даже есть шанс стать отцом её будущих детей, которых её супруг будет вынужден принять как своих. И вам этого недостаточно! Вам требуется, чтобы она отдала вам не только своё тело, но и душу, и вам недостаточно доказательств этого, вы не верите ей, вы не доверяете той, кого любите! Что ж, Ваше Величество, вы – достойны звания монарха, вы быстро схватываете всё на лету! Только зачем были все эти жалобы на трудность управления государством? Вы не согласны платить ту цену, которую платит каждый монарх за свои привилегии? Вы не хотите управлять королевством сами? Передайте власть первому министру. Кольбер прекрасно подходит на эту роль! Что же вам ещё надо?

Филипп молчал. Я понимал гамму чувств, переполняющих его душу. Только что я его восхвалял, превознося над всеми монархами, а теперь отчитал, словно мальчишку. Кому такое понравится?

— Ваше Величество, не воспринимайте мои упрёки слишком близко к сердцу, — мягко сказал я.

Филипп продолжал молчать. Неожиданно щемящее чувство наполнило мою душу. Я приблизился к Филиппу и обнял его.

— Бедный мой мальчик! — сказал я. — Вам так сложно в этой новой для вас жизни. Утешьтесь же тем, что мало кому выпадала в жизни такая сложная доля, как вам. К тому же, все те чувства, которые переполняют вас, так естественны! Женщины! Хм. Это такой сложный предмет! Мудрейшие философы, которые с лёгкостью разрешали проблемы бытия и мироздания, боялись подступиться к этой теме, а если и подступались, то терпели поражение. Женщина – слабое место любого настоящего мужчины. Особенно, по молодости. Вспомните Самсона, Олоферна, Язона, Геракла. Даже ведь мудрейший из мудрейших, царь Соломон, уступил царице Савской! А ведь он, должно быть, неплохо разбирался в женщинах. Легенда гласит, что у него было триста жён и семьсот наложниц! Посмотрите на турков! Религия позволяет им иметь четырёх жён, но многие из них не имеют и одной! Поверьте, совершать глупости из-за женщин вовсе не позорно. Стыдно лишь повторять их в старости. Но ещё позорней, стать философом-женоненавистником, не познав любви. Древний восточный поэт эмир Хайм, сказал:

«Тот, кто с юности верует в собственный ум,

Стал в погоне за истиной сух и угрюм.

Притязающий с детства на знание жизни,

Виноградом не став, превратился в изюм».

(Продолжение следует)

Полностью «Мемуары Арамиса» вы можете найти тут

https://litsovet.ru/books/979343-memuary-aramisa-kniga-1

https://litsovet.ru/books/979376-memuary-aramisa-kniga-2

https://litsovet.ru/books/980135-memuary-aramisa-kniga-3

https://litsovet.ru/books/981152-memuary-aramisa-kniga-4

https://litsovet.ru/books/981631-memuary-aramisa-kniga-5

https://litsovet.ru/books/983912-memuary-aramisa-kniga-6