Вы когда-нибудь задумывались, почему мы так жадно поглощаем некрасивые истории о знаменитостях?
Казалось бы, нам должно быть стыдно за такое любопытство, но нет – мы упиваемся чужими ошибками, словно это самый изысканный деликатес. А ведь за каждой такой историей стоит чья-то жизнь, чьи-то чувства и память близких.
Недавно я наткнулся на очередную "разоблачительную" передачу о советских актерах. И знаете, меня просто передернуло. Неужели это все, что мы можем сказать о людях, которые десятилетиями дарили нам радость своим творчеством?
Виктор Сидоров, известный театральный актер, однажды сказал мне: "Знаешь, я боюсь не смерти. Я боюсь, что после меня останутся только нечистые сплетни, а не мои роли". И ведь правда – сколько великих артистов уже стали добычей этой медийной охоты?
Вот вам интересный факт: согласно исследованиям психологов, наш мозг запоминает негативную информацию в 5 раз лучше, чем позитивную. Видимо, этим и пользуются создатели подобных шоу. Но разве это справедливо по отношению к тем, кто уже не может себя защитить?
***
Виктор Сидоров, человек с лицом, изрезанным морщинами словно старое дерево, и глазами, хранящими память о сотнях сыгранных ролей, сидел в своей гримерке. Зеркало отражало не только его усталое лицо, но и афиши спектаклей, в которых он блистал десятилетиями. Вдруг в дверь постучали.
— Войдите, — произнес Виктор, не отрывая взгляда от зеркала.
В комнату ворвалась Ирина Петрова, журналистка с острым, как бритва, языком и амбициями размером с небоскреб.
— Виктор Петрович, дорогой! — воскликнула она с улыбкой, больше похожей на оскал. — Как насчет интервью? У меня тут такая тема горячая — воспоминания о Спартаке Мишулине. Говорят, вы были близки?
Виктор медленно повернулся к ней, его взгляд стал тяжелым, как свинец.
— Ирина, милая, — начал он с нотками иронии, — а нельзя ли о живых? Или у вас там в редакции только мертвые души в почете?
Ирина хихикнула, словно услышала забавную шутку.
— Ну что вы, Виктор Петрович! Публика жаждет острых подробностей. Вот, например, правда ли, что Мишулин...
— Стоп! — Виктор поднял руку. — Давайте лучше о том, как он играл. О его таланте, о его вкладе в искусство. Неужели это никому не интересно?
Знаете ли вы, что Спартак Мишулин, помимо своей знаменитой роли Карлсона, был еще и талантливым художником? Его карикатуры могли бы составить конкуренцию самому Бидструпу, если бы театр не украл его у мира живописи.
Ирина закатила глаза.
— Ох, Виктор Петрович, вы как всегда... Но рейтинги! Скандалы, интриги, расследования — вот что нужно зрителю!
В этот момент в гримерку заглянул Алексей Михайлов, режиссер с сединой в бороде и мудростью во взгляде.
— О чем спорим, голуби? — спросил он, улыбаясь.
— Да вот, Алексей Иванович, — вздохнул Виктор, — опять нас, стариков, хотят в грязи извалять. Теперь за Спартака взялись.
Алексей нахмурился.
— А помнишь, Витя, как мы с ним на гастролях в Одессе?..
— Ой, только не начинайте! — перебила Ирина. — У меня эфир через час, мне нужен материал. Сочный, горячий!
Виктор встал, выпрямившись во весь свой немалый рост.
— Знаете что, Ирина? Я вам расскажу. Расскажу, как Спартак часами репетировал одну и ту же сцену. Как он заботился о молодых актерах. Как он...
— Зануда! — фыркнула Ирина. — Ладно, придется искать другие источники. Прощайте!
Она вылетела из гримерки, оставив после себя шлейф духов и разочарования.
Алексей положил руку на плечо друга.
— Не расстраивайся, Витя. Мы-то знаем правду.
— Знаем, Лёша. Но как донести ее до других? Как защитить память наших коллег от этой... желтизны?
***
Вдруг в коридоре послышался цокот каблуков. В дверях появилась Светлана Кузнецова, продюсер с акульей хваткой и взглядом, способным заморозить Сахару.
— Мальчики, у меня идея! — воскликнула она. — Давайте сделаем шоу о закулисье театра. Все секреты, все скандалы...
Виктор и Алексей переглянулись.
— Света, милая, — начал Алексей, — а может, лучше о искусстве? О том, как рождается спектакль?
Светлана рассмеялась.
— Ой, да кому это нужно? Публике подавай жареное!
— А знаешь, Света, — вдруг сказал Виктор, — давай сделаем. Только по-нашему. Без грязи, но с правдой. Расскажем о том, как жили и творили наши великие актеры. О их победах и поражениях, о их человечности.
Леонид Куравлёв однажды так вжился в роль, что забыл свое настоящее имя. Пришлось коллегам два часа убеждать его, что он не Афоня, а Лёня. Вот она, сила искусства!
Светлана задумалась.
— Хм... А в этом что-то есть. "Легенды театра глазами современников". Как думаешь, зайдет?
— Еще как зайдет! — воскликнул Алексей. — Людям нужны не только скандалы, но и настоящие истории. Истории о таланте, о преданности искусству.
— Ладно, уболтали, — сдалась Светлана. — Но смотрите, если рейтинги будут низкими...
— Не будут, — уверенно сказал Виктор. — Потому что мы расскажем правду. А она всегда интереснее выдумок.
Когда Светлана ушла, Виктор повернулся к другу.
— Знаешь, Лёша, может, это и есть наш способ защитить память коллег? Рассказывать о них правду, показывать их настоящими?
Алексей кивнул.
— Да, Витя. Может, это и есть наш последний выход. Наш последний спектакль, если хочешь.
Они посмотрели друг на друга и рассмеялись. В этом смехе была и горечь, и надежда, и вызов времени, которое, казалось, забыло о настоящих ценностях.
А за окном гримерки шумел город, равнодушный к этой маленькой битве за память и достоинство. Но, может быть, именно с таких маленьких битв и начинаются большие перемены?
***
Знаете, что самое ироничное? Пока мы смакуем подробности личной жизни Спартака Мишулина или Леонида Куравлева, где-то там, в параллельной вселенной современных медиа, из Павла Дурова лепят чуть ли не святого. Вот вам и контраст – одних в грязь, других на пьедестал. А где же золотая середина?
Еще один любопытный факт: по статистике, негативные новости о знаменитостях набирают в среднем на 30% больше просмотров, чем позитивные. Неудивительно, что продюсеры вроде Светланы Кузнецовой готовы на все ради рейтингов.
- Светлана, вы не боитесь, что ваши шоу разрушают нашу культуру? – спрашивает режиссер Алексей Михайлов.
- Алексей Петрович, не будьте наивным. Культура – это то, что продается. А продается шоу.
- Но ведь мы теряем что-то важное, разве нет?
- Важно то, что приносит деньги. А сантименты оставьте для своих фильмов.
И вот сидит Виктор Сидоров перед телевизором, смотрит очередной "документальный" фильм о своем покойном друге Анатолии Папанове и думает: "Неужели это все, что останется? Неужели никто не вспомнит, каким он был на сцене, как зажигал зал одним своим появлением?"
Анатолий Папанов говорил, что актер – это зеркало души зрителя. А теперь представьте, какая у нас душа, если мы предпочитаем видеть в этом зеркале лишь пыль и интриги?
А знаете, что самое страшное? Мы привыкаем к этому. Мы начинаем верить, что в жизни наших кумиров было больше серости, чем таланта. И это – настоящая яма нашей культуры.
Ещё факт: исследования показывают, что дети знаменитостей, о которых часто выходят скандальные материалы, в 3 раза чаще страдают от депрессии. Вот она – цена нашего любопытства.
Так что же делать? Как защитить память о великих артистах? Как сохранить то ценное, что они нам оставили?
Может быть, начать с себя? Перестать кликать на кричащие заголовки, перестать смотреть передачи, где копаются в чужой личной одежде. Может быть, вместо этого пересмотреть любимый фильм или спектакль?
Ведь в конце концов, мы сами выбираем, что останется в истории. И от нас зависит, будут ли наши дети помнить великих артистов по их ролям или по кричащим историям из желтой прессы.
А вы что думаете по этому поводу? Стоит ли защищать память артистов от нападок медиа? Или правда, какой бы она ни была, важнее?
Давайте обсудим это в комментариях. Ваше мнение действительно важно.
Знаете ли вы, что недавно в Москве открылась выставка, посвященная советскому кино? И что удивительно – без единого намека на скандалы и сплетни. Просто фотографии со съемочных площадок, костюмы, реквизит. И люди идут! Представляете? Оказывается, нам все еще интересна настоящая история кино, а не выдуманные страсти-мордасти.
Людмила Улицкая как-то сказала: "Память – это то, что делает нас людьми. Без памяти мы – никто". И ведь правда, разве не наша общая память о великих фильмах, спектаклях, актерах делает нас единым народом, единой культурой?
Вот такие они, наши старики. Гордые, несгибаемые.
А мы? Что мы оставим после себя? Россыпь невкусных историй или сокровища настоящего искусства.
Так что же выберете вы?