Все части повести здесь
Дядя Федор вернулся через час, волоча за руку Алевтину. Та то вырывалась, то пела песни, то просила мужчину «поговорить с ней по душам». Катя вышла в комнату и поняла, что мать пьянa – от нее исходил тот самый запах, который она чувствовала в квартире, когда они пили с теткой Леной «Портвейн».
– Что случилось? – спросила Катя у дяди Федора.
– Не знаю – он пожал плечом – я ее у подруги нашел, в таком вот состоянии. Не понимаю, чего они там отмечали. Ладно, Кать, не смотри, иди в комнату. Уроки-то сделала? Вот и молодец.
Под крики и стоны пьянoй Алевтины Катя ушла к себе и устроилась за столом. Перед ней стояла шахматная доска с расставленными деревянными фигурками. Девочка сделала ход пешкой и задумалась. Неприятное предчувствие какой-то надвигающейся бури в жизни томило ее и не давало покоя.
Часть 2
Дядя Федя оказался на редкость дружелюбным и даже добрым. У него, так же, как у дедушки, все глаза были в сеточке морщин, хотя был он еще совсем молод – всего на пять лет старше мамы. Он сразу начал расспрашивать Катерину про учебу, про то, чем она занимается в свободное от уроков время, а когда Катя замялась и сказала, что ничем, мать ее тут же вставила:
– Ой, Федь, ну че ты спрашиваешь ее? Она ж совсем еще ребенок, чем ей заниматься? Дома вон пусть побольше мне помогает, да уроки учит, а то двойка на двойке!
После этих маминых слов Катя залилась краской – было стыдно за свои плохие оценки перед посторонним человеком, а мама почему-то совсем не стеснялась выставлять ее в неприглядном свете перед ним. Увидев Катин полный обиды взгляд, брошенный на маму, дядя Федя сказал примирительно:
– Ну, не всем же быть отличниками – и подмигнул девочке – правда, Кать?
Она улыбнулась осторожно, словно пугаясь его реакции на эту улыбку, и ушла в комнату.
Скоро и он сам заглянул к ней, осторожно постучав в дверь.
– Катя, к тебе можно?
И когда она кивнула, вошел и посмотрел сверху вниз в ее тетрадки, разложенные на столе.
– Ну-ка, с чем тут сложности у тебя? Ага... Вот тут неверно и здесь... Давай объясню...
Он присел рядом на стул и стал подробно рассказывать ту тему, которую она не поняла, и по которой сейчас пыталась выполнить домашнее задание. Катя слушала его с открытым ртом. Вот это да! Он ведь обычным рабочим на лесопилке работает – неужели они столько знают?!
– Вот так! – закончил он – понятно теперь?
Катя в недоумении кивнула. Как же так? Совершенно посторонний человек, которого она знает всего несколько минут, пришел и просто помог ей, объяснил тему, подсказал, как правильно выполнить домашнее задание.
Заглянула мама.
– Чем это вы тут заняты?
И увидев идиллическую картину совместных занятий, ухмыльнулась:
– Ну, Катерина, считай, повезло тебе с помощником!
С тех пор Катя стала осторожно присматриваться к человеку, поселившемуся у них в квартире. И с удивлением отмечала про себя, что, пожалуй, он даже нравится ей. Спокойный, рассудительный, немногословный, любит часто улыбаться и может внимательно выслушать Катин рассказ о чем-либо. Например, о вытоптанном среди высоченной кукурузы местечке под солнцем, окруженном желтыми подсолнухами, откуда можно беспрепятственно наблюдать за синим небом. Мама Катю никогда не слушала, словно ей совсем неинтересна была жизнь дочери, а вот у незнакомца дяди Феди времени и на это хватало.
Катя даже дедушке рассказала про то, что этот мужчина – хороший, он помогает ей с уроками и слушает все, что ему говорит Катя.
– Эх, Подсолнушек! – грустно вздыхал дедушка, поглаживая Катю по жестким пегим волосам – хорошо бы, если все так, как ты говоришь. Может, этот дядя Федя папку тебе заменит!
Мать же на эти их разговоры с Катей хмыкала, но не препятствовала. Ей больше всего нравилось, когда они втроем шли по поселку. Тогда мама светилась от гордости, словно хотела сказать – вот, мол, видите, и я не одна, муж у меня теперь есть, нормальная семья. Катя шла между ними, и в ее сердце тоже было как-то тепло и уютно, давно она не испытывала подобных чувств. Ей казалось, что ее маленькое сердечко окутано теплой, мягкой ватой, и от этого ему светло и хорошо.
– Слушай, Аля – Федор откинулся на подушки после страстного секса с сожительницей, вытер со лба выступивший пот – а откуда у тебя Катя? Кто ее отец?
– Да был один – зевнула Алевтина, поправила лямочку комбинации на плече, повернулась на бок, и стала водить рукой по голой груди мужчины – Петром звали. Замужем я за ним была. Вот он Катькин папка. Она вся в него пошла, даже внешностью.
– А что – он бросил тебя, что ли?
– Угу...
– А чего так?
Алевтина помолчала, потом положила голову на грудь мужчины.
– Изменила я ему.
– Ого! – Федор приподнялся так, что женщине пришлось тоже поднять голову. Он взял ее за подбородок, посмотрел в глаза и сказал – мужчины такого не прощают!
– Ой! – Аля махнула рукой – там было-то всего один раз. Совершенно незначительно! А он разнылся... Нашел повод бросить меня с Катькой...
– Я бы тоже не простил – задумчиво произнес Федор – надеюсь, у нас с тобой такого не будет?
Он провел ладонью по ее лицу, а она обняла его.
– Конечно, нет – прошептала тихо – я, Федь, таких мужиков, как ты, вообще не встречала.
– А я таких страстных женщин – шепнул он ей в ответ, и снова повалил ее на подушку, целуя лицо, шею, маленькую упругую грудь.
Казалось, с появлением в их семье Федора мама стала немого другой – она более дружелюбно относилась к дочери, не была так груба, а стала более женственной и мягкой.
Дядя Федор же однажды, когда Кате удалось с его помощью получить пятерку по математике, принес ей коричневого медведя с растянутым в улыбке ртом до ушей. Кате он так понравился, что девочка прижала игрушку к себе и тихо поблагодарила мужчину. Он в ответ погладил ее по голове и пообещал, что принесет новое платье. С тех пор медведь стал любимой игрушкой девочки.
– Ну, чудеса! – дедушка покачал головой – неужто Алька себе нормального кавалера сыскала? Дай Бог, Катюша, будет он к тебе относиться хорошо, лучше родного папки. Только бы Алька опять все не разрушила своим-то поведением.
Катя так и не поняла – почему мама должна что-то разрушить. Все ее теперь должно устраивать – она не одна, дядя Федор хорошо относится к ней, Кате, старается расшевелить-разговорить, она даже стала чаще улыбаться и даже смеяться с ним – он мастер смешить и рассказывать веселые истории, Катюша при нем не чувствует себя такой скованной и зажатой.
Первый неприятный звоночек прозвенел после истории в школе. На классном часе их учитель, Анастасия Андреевна, сказала:
– А теперь, ребята, давайте поговорим о профессиях! Кем кто хочет быть и почему! – сразу поднялось несколько рук – ну, Лена Сидоркина, давай, расскажи ты!
Катя рассеянно слушала рассказ одноклассницы, которая заявила, что хочет стать актрисой, а сама думала – а кем она хочет быть? Не было у нее пока мыслей на этот счет, она никогда и не думала о том, кем станет.
– Катя! Катя Гущина! – из задумчивости ее вывел голос учительницы – опять ты о чем-то своем думаешь! Встань и расскажи нам, кем ты хотела бы быть!
Катя встала, но и слова не смогла вымолвить от неожиданности. Анастасия Андреевна покачала головой:
– Сядь, Гущина! Как всегда, слова из тебя не вытащишь!
И тут раздался голос противного Варфоломеева.
– Гущина, наверное, продавщицей мечтает быть, как ее мама, в сельпо будет работать.
Все засмеялись, а Сидоркина подхватила:
– Да ты что, Варфоломеев?! Продавщицы с покупателями так языками молотят – нашей Гущиной и не снилось! Вот спросит ее покупатель чего-нибудь – а она и ответить не сможет!
Все засмеялись, а кто-то подхватил:
– Нее, Гущина уборщицей будет! Там говорить не надо – уборщицы в основном молчат!
– Дети, дети! – пыталась успокоить их Анастасия Андреевна – прекратите! Все профессии важны!
Но все продолжили смеяться, в том числе и Варфоломеев, тогда Катя встала и произнесла:
– Ты-то че ржешь, Леша?! У тебя у самого, между прочим, мама уборщицей работает!
В классе стало тихо. Девочка взяла портфель и молча вышла.
– Катя! – произнесла ей вслед учительница, но она не остановилась.
Ушла тогда в подсолнухи, улеглась там на пожелтевшую траву, смотрела в синее небо и ни о чем не думала. Вернее, нет, думала... Про то, что одноклассники почему-то смеются над ней, а у самих родители тоже обычные работяги, у кого на лесопилке работают, у кого в магазинах, у кого в город ездят на работу... Так что непонятно, чего они заносятся перед ней? Просто, чтобы унизить? Катя была еще не слишком велика, чтобы понимать значение слова «самоутверждение», но думала примерно именно об этом.
Вечером, когда мать вернулась домой с работы, а дядя Федя смотрел телевизор, она позвала дочь.
– Мне сегодня классная звонила! – начала она выговаривать девочке – сказала, что ты сорвала классный час! Это что такое, Катя? Ты в угол захотела?!
– Мам – начала дочь.
– Не мамкай мне тут – рассердилась женщина – я только и делаю, что краснею за тебя на родительских собраниях! А теперь еще и это! Чем ты думаешь?
– Аля, подожди! – вмешался Федор – разобраться надо, может быть, она не просто так это сделала!
– «Не просто так»! – передразнила Алевтина – да она все делает мне назло! Что такого могло случиться на классном часе, что она его сорвала, а, Федь?!
– Катя! – дядя Федя опустился перед девочкой на корточки – давай, расскажи, что случилось в школе?
И Катя медленно и неуверенно, опустив голову, рассказала о том, что произошло.
– Ну вот, я же говорила! – мать уперла руки в бока – ничего серьезного! Но для Кати это катастрофа!
– Аль – мужчина повернулся к жене – она, вообще-то, тебя пыталась защитить.
– Да бред все это! Обидчивая просто очень!
– Может, поговорить с этими детьми? Катя, они тебя не первый раз обижают, да?
Катя кивнула, все также стоя с опущенной головой.
– Вот видишь, Аля. Ребенка в школе гнобят!
– Федь, да ты что?! Они же дети еще – кому она нужна, бестолочь, чтобы гнобить ее? Ну сам подумай! И не надо ни с кем разговаривать! У Сидоркиной отец в администрации сидит...
– И что? Именно поэтому его дочь и чувствует безнаказанность!
– Господи! – Алевтина сложила руки на груди – ну почему, вот скажи, почему от тебя одни проблемы, а? Вся в своего такого же непутного и бестолкового отца!
И Катя вдруг, подняв на нее глаза, полные слез, спросила:
– Если ты меня так ненавидишь, чего меня дедушке не отдашь?!
Мать сначала замолчала, потом вдруг подняла руку и ударила девочку по щеке.
– Да ты что?! Я для тебя все делаю – пою, кормлю, одеваю, а ты – дедушке?! Тварь неблагодарная!
– Аля, прекрати! – пытался остановить ее Федор, но та распалялась все больше и больше.
Катя выбежала в прихожую, натянула куртку и убежала на свое место, туда, где любила бывать. Слезы градом катились по ее щекам, она уткнулась в пахнущую прелью траву и заплакала тихо, боясь, что кто-то ее услышит.
Такой и нашел ее здесь дедушка – почти впавшей в беспамятство от слез. Поднял на руки, отнес к себе в дом, раздел и положил на кровать.
– Катя, Катюша, что случилось? – он гладил ее по лицу – ты сколько там лежала, а? Ты же простынешь, девочка!
Он быстро заварил ей брусничный морс, принес горячего чая, и только потом заметил, что ее щека алеет от удара материной руки.
– Катя, это кто тебя? – спросил он – неужто мать?
Девочка кивнула – не было смысла скрывать их разговор.
– Вот паскуда! Ну, сейчас она у меня получит! – дедушка встал с кровати, взял свой старый армейский ремень с тяжелой медной бляхой, и кинулся вон из дома.
– Деда, не надо! Не надо, деда!
Катя сорвалась вслед за ним.
Он открыл дверь в квартиру, ворвался и стал кричать на опешившую мать:
– Ты совсем с катушек съехала, Алевтина? И так девчонка покоя не знает, совсем ты ее заездила, так теперь уже рукоприкладством занимаешься?!
Он занес ремень над головой, мать взвизгнула, и выставила вперед руки, защищаясь.
– Я думал, нашла себе мужика – хоть успокоишься, но ты и дальше продолжаешь Катерину шпынять почем зря! Мы с матерью разве этому тебя учили?! Курва! Я у тебя отобью охоту Катьку бить! Ты хоть знаешь, куда она из дома сбежала? Да она на сырой земле провалялась неизвестно сколько, заболеть может, а тебе все нипочем!
Дядя Федор пытался защитить женщину от гнева отца, что-то объяснить, дедушка было замахнулся и на него, но Катя закричала:
– Деда, не надо, он за меня заступиться пытался!
Дедушка отпустил руку и обернулся на Катю. В этот момент девочка увидела, как побледнело его лицо. Он схватился за сердце и стал медленно валиться на пол.
– Деда! – крикнула она и кинулась к нему.
– Папа! – испуганная Алевтина тоже опустилась перед отцом на колени.
Федор побежал вызывать скорую помощь. Скоро дедушку погрузили на носилки и увезли в город, в больницу.
Весь вечер Катя пролежала в комнате, закутавшись в одеяло, и проплакала. Она уже сто раз пожалела, что рассказала все деду – из-за нее он пошел разбираться с матерью и ему стало плохо. Она молила кого-то невидимого и незнакомого о том, чтобы с дедом все было хорошо, и клялась, что больше никогда ни о чем ему не расскажет, только бы он не переживал и не болело бы у него сердце.
Несколько раз к ней заходила мать, трогала рукой лоб, потом пришел дядя Федор, принес ей горячего чая и какую-то жутко горькую таблетку. Всю ночь девочка прометалась в жару, а наутро испуганная родительница вызвала врача. В школу Катя не пошла – поднялась температура, появился кашель и насморк, и врач освободила ее от занятий. Вечером, сквозь дрему, она слышала, как дядя Федор мягко журит Алевтину:
– Аля, ну нельзя же так! Она ведь совсем еще ребенок, Катька-то!
Мама плакала и отвечала ему:
– Да знаю я, Федя! Только... ничего я к ней не чувствую, понимаешь, ничего! Она мне... как чужая! Не люблю я ее, как дочь! Наверное, это после Петьки так, Федя! Ну, что хошь со мной делай – не могу я полюбить ее! Она непутная, бестолковая, слишком замкнутая и молчаливая!
– Аль... Она еще ребенок совсем, а глаза у нее взрослые. Знаешь, почему?
– Почему?
– Потому что нет у нее любви и поддержки родной матери.
– Ой, Федь, ну ты тоже, как профессор – глаза у нее взрослые! Да Катька все понимает прекрасно, она знает, как людьми манипулировать, поверь мне!
– Аля, ну, не права ты! Как так можно?
Они еще долго о чем-то говорили, Катя уже и не слышала, потому что уснула. Все последующие дни мать ездила в больницу к дедушке, возила ему куриный бульон и фрукты. Чувствовал он себя лучше, и постоянно спрашивал о внучке. Катя же все это время провалялась в постели с температурой и кашлем. Врач позволила ей идти в школу только тогда, когда она до конца излечилась, и как раз тогда и выписали дедушку.
После уроков она отправилась к нему – ей не терпелось узнать, как он себя чувствует. Дедушка еще больше похудел, и Кате показалось, что даже морщин на его лице стало побольше.
– Деда!
– Подсолнушек! Ну, как ты? Мать рассказывала, что заболела. Так я и знал, и очень переживал за тебя! Она тебя не трогает больше?
Катя помотала головой.
– Ну, вот и хорошо! Пойдем чай пить, я на радостях в городе «Каракум» купил!
Так прошло полгода. Катя ходила в школу, старалась учиться с помощью дяди Федора, который частенько помогал ей с домашним заданием и даже, кажется, с его помощью оценки Кати стали лучше.
Мама больше не позволяла себе никаких грубостей и резкостей по отношению к дочери, тоже благодаря именно дяди Федору – он всякий раз одергивал ее, когда та хотела в очередной раз назвать дочь бестолковой и глупой. Кате даже казалось, что мать ревнует ее к этому простому мужчине – иногда они целый вечер могли провести вместе в Катиной комнате, и тогда мать обижалась и сидела перед телевизором с надутыми губами. Но дядя Федя целовал свою сожительницу, и та прощала его за повышенное внимание к Кате.
Также Федор научил ее играть в шахматы, и игра эта очень заинтересовала девочку.
– Шахматы, Катена – говорил он ей – эта та же математика, так что... учись играть и тогда учеба твоя тоже выправится.
Он был единственным, кто называл ее так - Катена.
Они могли очень долго просидеть за очередной партией, и тогда мама, не выдержав, гнала их обоих спать. Кате даже казалось, что вот оно настало – то счастливое время, когда в семье у них все хорошо и спокойно.
Пришла весна, и девочка уже предвкушала, как скоро освободится от снега дедушкино кукурузное поле, к которому зимой было и не подобраться – сугробы по пояс. Яркое солнце растопит снежные великаны, на поле проступит зеленая травка, птицы будут выводить свои незамысловатые трели и можно будет снова мечтать и думать, лежа на траве и разглядывая легкие облачка в небе.
Как-то раз Катя вернулась из школы и до вечера прождала маму и дядю Федора. Он явился один, заглянул к ней в комнату.
– Алевтина не приходила? – спросил у девочки.
Кате показалось, что у него озабоченное лицо и встревоженный взгляд.
– Ты, Катя, не переживай, я приду скоро – он ушел, а она опять задумалась. Уроки сегодня не клеились, на сердце была какая-то непонятная тревога.
Дядя Федор вернулся через час, волоча за руку Алевтину. Та то вырывалась, то пела песни, то просила мужчину «поговорить с ней по душам». Катя вышла в комнату и поняла, что мать пьяна – от нее исходил тот самый запах, который она чувствовала в квартире, когда они пили с теткой Леной «Портвейн».
– Что случилось? – спросила Катя у дяди Федора.
– Не знаю – он пожал плечом – я ее у подруги нашел, в таком вот состоянии. Не понимаю, чего они там отмечали. Ладно, Кать, не смотри, иди в комнату. Уроки-то сделала? Вот и молодец.
Под крики и стоны пьяной Алевтины Катя ушла к себе и устроилась за столом. Перед ней стояла шахматная доска с расставленными деревянными фигурками. Девочка сделала ход пешкой и задумалась. Неприятное предчувствие какой-то надвигающейся бури в жизни томило ее и не давало покоя.
Продолжение здесь
Спасибо за то, что Вы рядом со мной и моими героями! Остаюсь всегда Ваша. Муза на Парнасе.