43 подписчика

Мемуары Арамиса, Глава 408

21 августа 202421 авг 2024

10 мин

Глава 408

Между тем я, который знал о существовании Антуана и Мари-Мадлен де Бренвилье из письма одного моего друга, и думать о них забыл. Все радужные перспективы, которые я рисовал Людовику, были просто моими мыслями вслух. Я ничего ему конкретно и достоверно не обещал. И не чувствовал себя связанным какими-либо обязательствами. Я вовсе не считал, что Людовик снят с шахматной доски для того, чтобы вместо него поставить ферзя. Начать с того, что Король Франции вовсе не был пешкой! Со свойственной мне иронией я просто слегка поиздевался над своим пленником, хотя и не исключал именно такого развития событий, о котором рассказал поверженному Королю. Что ж, история знает примеры, когда сверженные Короли возвращались на трон и даже становились более великими, чем прежде. Почему бы Людовику не повторить подобный зигзаг удачи, особенно, если в этом возникнет нужда у меня, или в целом у нас четверых?

Во всяком случае шансы на возвращение у него были либо в случае нашей смерти или заключения в тюрьму, либо же в случае полной гарантии безопасности для нас. Ни в какие клятвы на Библии я не верил, поскольку сам мог бы легко поклясться на чём угодно, если бы это было необходимо, а также забыть о любой своей клятве, если в этом был бы смысл. С иными убеждениями иезуитом не станешь, и уж точно не возглавишь их! Достаточно припомнить, что мой последний и самый важный шаг в этой иерархии во многом состоялся благодаря сведениям о возможности подмены Короля в силу существования его брата-близнеца. Но сама подмена монарха – дело далеко не столь благородное, чтобы оно могло бы быть одобрено официальной моралью иезуитов. Официальная мораль – это вывеска, реальные действия должны демонстрировать силу и приводить к желаемым последствиям – вот главная мораль Ордена Иезуитов, и, полагаю, не только его. Да и что такое мораль с точки зрения тех, кто имеет реальную власть? Это занавес, за которым творится настоящее действие театра под названием «Жизнь». Любой государь, который собирается попрать правосудие, с особой тщательностью изображает стремление к нему. В этом суть управления толпой. Государь не может быть умным всегда, и справедливым по сути. Он бывает и не умён, и не справедлив, но подданным не следует об этом знать, и даже не следует иметь для размышления такие примеры, которые бы позволили усомниться в мудрости и справедливости государя. Что греха таить, большинство поступков государя далеко не умны и вовсе не справедливы. Но, собираясь совершить глупость, он подолгу обдумывает её и советуется с самыми незначительными по уму, но достойными по происхождению людьми, занимающие положение, которое требует от них только поддакивать государю и получать за это регулярный пансион. Таким путём государь, как бы блюдёт всё формальности правосудия, прежде чем его попрать, ровно так, как он изначально и намеревался. Нет, я решительно не поверил бы никаким клятвам Людовика о нашей неприкосновенности. Я не герцогиня де Шеврёз. Да и она при всей её сообразительности не должна была бы придавать подобным клятвам какое-либо значение. Эту её наивность можно объяснить лишь всегдашней нецелостностью характера любой из дочерей Евы.

Генрих IV начертал своим алмазным кольцом на стекле: «Красотки лицемерят, безумцы, кто им верят». Он был не прав, ведь это несправедливо по отношению к некрасивым женщинам, а они ничуть не меньшие лгуньи, чем красавицы. Просто наш добрый Король Генрих никогда не интересовался мнением некрасивых женщин.

Возвращаясь к моей поездке, скажу, что далее в ней не было ничего особенного. Наши беседы с Людовиком стали более спокойными, поскольку он перестал воспринимать меня как лютого врага. Я обнадёживал его ещё какими-то смутными обещаниями, которых уже и не вспомню. Как только мы прибыли в Пиньероль, я выполнил запланированное и предначертанное, ещё раз уверил Людовика, что его заключение не вечное, не окончательное, что оно, вероятно, скоро закончится и он вернётся на трон с ещё большими возможностями, нежели у него были. Он, действительно, не чувствовал себя полностью свободным и в борьбе против влиятельного Фуке, и в дальнейшем укреплении своего единоначалия, и ему всё время казалось, что стоит лишь ему одолеть ещё одного, двух или трёх врагов, и после этого начнётся пора безоблачного счастья, полной гармонии и всеобщего подчинения ему, однако, он вновь и вновь убеждался, что на деле всё далеко не так просто. Я обещал ему доставить средства для разрешения всех проблем, и обнадёжил, что его заключение продлится недолго, от силы месяц-другой, до тех пор, пока я улажу все вопросы с людьми, в чьих руках в действительности сосредоточена власть в Европе.

Думаю, что Людовик не слишком поверил мне, но человеку в его положении сама человеческая природа подсказывает верить в лучшее, доверять любому обещанию, малейшему шансу на улучшение положения, но не предаваться отчаянию. Те же, кто лишён этого счастливого свойства характера, ломаются и погибают от малейших ударов судьбы.

Перед нашим расставанием Людовик посмотрел на меня своими задумчивыми глазами, едва различимыми сквозь прорези маски, которую он не успел снять, зайдя в камеру, которая могла стать его последним жилищем на всю оставшуюся жизнь.

— Д’Аламеда, — сказал он. — Я понимаю, что вы попросту занимали себя и меня пустым разговором для того, чтобы как-то скоротать поездку. Что ж, спасибо и на этом. Но знайте. Если всё то, о чём вы мне говорили, хотя бы частично – правда, вы не пожалеете о своём решении вернуть мне трон. Поверьте, трижды потерять его – это слишком даже для любого человека, даже закалённого невзгодами и испытаниями. Припомните, что мне ещё нет и тридцати лет, и я ещё и не правил как следует. Я имел достаточно времени для размышлений и для анализа допущенных мной ошибок. Я простил д’Артаньяна, и всех вас, поскольку я понял, что на свете существует что-то выше, чем власть Короля и даже чем власть Папы. Это – настоящая дружба. Я не знаю, что способствовало возникновению и укреплению той дружбы, к которой вы имеете счастье быть приобщены. Но я знаю, что настоящая дружба никогда не возникнет между Королём и каким-либо из его подданных. Быть может, мадемуазель де Ла Вальер могла бы быть моим другом, но, анализируя всё, я теперь полагаю, что это только лишь внешняя сторона тех отношений, которые она искусно завязала со мной. Это не может быть дружба с братом или с кем-либо из моей семьи, даже между любым из них и Королём слишком большая разница, слишком велико различие. Меня окружали завистники и подхалимы, либо тайные враги. Впрочем, не знаю, есть ли разница между ними? Пожалуй, д’Артаньян мог бы стать моим другом, поскольку он никогда не стремился занять моё место или даже хотя бы просто возвыситься ценой каких-то особых отношений со мной или с прежним его сеньором, кардиналом Мазарини. Это – особый род человека, я его не распознал, и вот я наказан за это. Я не буду вам говорить об обещаниях или клятвах на Библии, которые я всё же давал герцогине де Шеврёз на случай удачи моей попытки вернуть себе трон. Можете осведомиться об этом у неё. Я – человек глубоко верующий, но прежде всего я был монархом, государем. И как государь я позволил бы себе нарушить любую клятву ради успеха своего дела. Но после третьей моей неудачи я глубоко обдумал своё положение и судьбу. Итогом этого является то, что перед вами совсем другой человек, не тот, которого вы выкрали из замка Во-ле-Виконт, и не тот, которого похитил ваш друг и мой капитан мушкетёров д’Артаньян. Я совсем другой в результате тех перемен, которые случились в моей судьбе. Теперь я, действительно, воспринимаю всё происшедшее со мной как Божью волю. Следовательно, никто из сыновей Адама не несёт ответственности за случившееся, ни вы, ни д’Артаньян, ни кто-либо иной. Только я один виновен в этом. Я не буду просить вас обдумать мои слова и принимать какое-то новое решение. Это бессмысленно. Я сказал это лишь для того, чтобы вы меня лучше поняли. Прощайте, герцог д’Аламеда.

Холодный пот прошиб меня, пока я слушал эту проникновенную речь. Людовик не лгал, он говорил от чистого сердца. Надо ли говорить, насколько я недоверчив? Я не верю никому, никогда, или почти никогда. Иной раз я не верю даже самому себе. Бывало и так, что я сначала скажу что-то в полной уверенности, что говорю правду, а потом понимаю, что солгал. Таков я – генерал Ордена Иезуитов. Будь я иным, я никогда не добился бы этого положения. И вот я, таков же по духу, как библейский Фома Неверующий, которому надобно бы было вложить перста в отверзшиеся раны Христовы, чтобы убедиться, что передо ним воскресший Спаситель, я, кто даже слова Атоса подвергал сомнению, и порой убеждался, что имел на это право, который никогда не верил д’Артаньяну, хотя теперь, после всех описанных мной событий, уже смотрел на нашу дружбу по-новому, ровно так, как описал её наш дорогой Портос, который использовал для этого самые простые слова: «Ведь любой из нас не задумываясь отдал бы свою жизнь за другого?», я, Арамис, шевалье д’Эрбле, «аббат, прикидывающийся мушкетёром и мушкетёр, прикидывающийся аббатом», как назвал меня д’Артаньян, я, иезуит до мозга костей, верил словам Людовика так, словно бы их произнёс передо мной сам Спаситель.

Под воздействием порыва, не отдавая себе отчёта в своих действиях, я упал на колени перед Людовиком и припал губами к его руке.

— Ваше Величество, я верю вам! — сказал я. — Я верю, что то, что вы сказали, вы сказали искренне. С этой самой секундой вы ступили на путь возвращения себе вашего трона. У вас уже есть один подданный, и он стоит перед вами на коленях.

— Отпускаю вас с миром по вашим делам, и верю, что эти слова вы сказали столь же искренне, как и я, — ответил Людовик. — Вынужденное отчуждение от власти пойдёт мне на пользу. Я смогу многое обдумать. Ступайте.

В смятённых чувствах я покинул Короля. Да, я называю Людовика Королём впервые после того, как я описал его последнее падение, ибо я вновь увидел в нём Короля. Я раздумывал о судьбе Филиппа, но каждый раз мысли мои перескакивали на путь размышлений о судьбе Франции. Филипп был хорошим человеком и, наверное, добрым монархом. Но был ли он великим Королём? Были ли у меня основания ожидать от него, что он им когда-нибудь станет? Я хотел сделать из него марионетку, д’Артаньян хотел сделать из него защиту для себя и для всех нас от преследований Людовика XIV, но никто из нас до этой минуты не думал о благе Франции, о благоденствии нашей Родины. Какие же мы после этого мушкетёры?

Я был настолько взволнован, что даже позволил себе проявить своё настроение. Когда д’Арленкур спросил меня, всё ли нормально, я ответил: «Да, чёрт побери! А что могло быть ненормальным в таком простом деле – доставить преступника к месту его заключения?»

Лейтенант д’Арленкур с удивлением посмотрел на меня. Мы были знакомы, и он отлично знал, что я всегда держу себя в руках, я позволял себе грубые слова и грозный тон только перед лицом врага – в бою или на дуэли.

Лейтенант даже подумал было принять мой гнев на свой счёт. Правая рука его невольно сделала почти незаметное движение в направлении к эфесу шпаги. Я заметил этот невольный жест, и мне стало стыдно уже второй раз за полчаса.

— Лейтенант, простите мой тон, недостойный служителя Божьего, — сказал я мягко. — У меня очень много дел и ещё больше планов, моя голова забита этими проблемами, и я сам не знаю, отчего я проявил своё возбуждение столь неудачно. Меня возмутили условия, в которых де Сен-Мар содержит некоторых своих заключённых. Он получает достаточное содержание, но, похоже, что на цели, на которые оно предназначено, тратится весьма небольшая часть этих денег.

Это было чистой правдой. Д’Арленкур тоже заметил это.

— Но ведь мы не будем жаловаться Королю на одного их наших бывших товарищей, — сказал он.

— Именно это и привело меня в негодование, — ответил я.

— Я его разделяю и понимаю вас, — ответил лейтенант.

Я кивнул ему в ответ, и мы обменялись рукопожатиями.

(Продолжение следует)

https://litsovet.ru/books/988726-memuary-aramisa-kniga-10

Также в виде файлов

эти книги можно найти тут

https://proza.ru/2023/03/11/1174

https://proza.ru/2023/04/25/1300

https://proza.ru/2023/06/20/295

https://proza.ru/2023/08/07/1197

https://proza.ru/2023/09/26/622

https://proza.ru/2023/12/30/1670

https://proza.ru/2024/03/04/1278

https://proza.ru/2024/06/01/884

https://proza.ru/2024/06/23/217

https://proza.ru/2024/08/09/902