Глава 2 / Начало
- Чего этот блаженный приходил? – Вышла из дома Мария. – Возомнил себя шаманом, - она хихикнула. – Смешал всё в кучу. Он же фельдшером работал. Там на большой земле. Случилось там у него чего-то. Приехал. Мы к нему. Нет в Ушме докторов. А он, чуть ли не драться на нас кидается. Вон всех гонит. Потом в лес ушёл. Думали, сгинул. А он с первыми морозами вернулся. Пить перестал. Травы собирает. Помогают. Ничего не скажу. Но к нему никто не ходит. Он сам приходит. Говорит, Чохрынь-ойка видел. Он и научил всему.
- Чохрынь – ойка лесной дух? – Уточнил я, хоть и так уже знал это.
- Хороший дух. Всегда поможет. – Кивнула головой Маша. – Я тоже его видела. От трясины он меня отвёл. – Почему-то понизила она голос.
- А ты с детьми, почему здесь? – Сменил я тему.
Рассказ Маши о тяжёлой жизни
- Любопытный?- Маша зло глянула на меня. Затем улыбнулась и заговорила. – Прячусь я здесь. Вот оглоедов своих выращу, тогда и пойду сдаваться. – Маша умолкла, а я не стал её торопить. – Бил он меня. Пил и бил. Я же, как. Думала, что мои родители живут не правильно. Здесь в Ушме мои дед с бабкой жили. Я с родителями в Свердловске. Да долго рассказывать. Бегом замуж. Бегом рожать. Эх! Чего уж там. Друзья, гульки. Драки. Я его ножом пырнула, когда он Маришку, старшенькую мою, за волосы схватил и с пятого этажа пообещался выкинуть. Пырнула и помощь не оказала. Собрала детей, трое их тогда у меня было. Это сейчас уже шестеро. А чем здесь ещё заниматься? – Маша хихикнула. – Тогда я к матери. Она меня и отправила к бабке с дедом. Неплохо здесь. Мне нравится. Вот мороз сейчас установится, всех оглоедов в интернат увезут. Отдыхать буду. Ты бы в дом зашёл уже. Нахватало, чтобы опять свалился. – Вставая с лавки, сказала Мария.
Да я и сам уже чувствовал, что устал. Но как же не хотелось заходить в смрадное помещение.
- Что со щенками? – Остановил я женщину.
- Хм. Алёшенька рассказал уже? Закопала я их. Сдохли. Вечером нормально всё было. Кормить я Пальму ходила. Все титьку сосали. А утром. Словно тряпочки. И Пальма весь день из-под навеса не выходит. Болеет. Пока молоко перегорит. Жалко её. – Пояснила она.
Смотреть на собаку я не пошёл. Сил совсем не осталось. Кое-как добрался до своего ложа, закутался в шкуры и уснул.
Про шай и кисы, оленьи сапоги
Вечером пришёл Алёшенька. Принёс кисы. Мягкие национальные сапоги Манси, сшитые из оленьих шкур. И сильно закопчённый котелок с ароматной жидкостью.
- Этим его корми, - сунул котелок в руки Маши Алёшенька. – Хватит, ему птицу есть. Силы нужны. – И повернувшись ко мне продолжил. – Вставай уже. Чем дольше будешь лежать, тем медленнее силы возвращаться будут. Завтра сходим. Покажу, где зло живёт. А сейчас это пей. – Указал он на котелок. И утром пей. А вечером я ещё сделаю. Пей и спи. Завтра пойдём. – Пробормотал Алёшенька и заспешил на выход.
В котелке оказался наваристый бульон. Такой густой, что больше походил на кисель. А вот вкуса не было никакого. Я даже успел, немного расстроится. Но тут подошла Мария, подола в жестяной банке из-под тушёнки смесь с солью и перцем.
- На вот. Алёшенька по старинке шай варит. Специи не кладёт. Вот, - протянула она банку, - сыпь по вкусу. - Такого шая я не пил никогда. Жирный, густой. Чтобы насытится, мне хватило пары глотков. – Ты сейчас пей. А потом спи. Завтра силы будут. – Проговорила Маша, в точности скопировав интонации Алёшеньки.
Уснул я с какой-то лёгкостью. Мне снилась Мара. Отчего-то выступающая на сцене. Она красиво танцевала и после каждого номера приглашала меня подняться к ней. Но у меня никак не получалось найти лестницу, чтобы подняться на сцену. Я уже решил влезть просто так, подтянувшись на руках. Но Мара мне не дала этого сделать. Засмеялась, ткнула меня в лоб и я проснулся.
На улице только светало. У меня в ногах мирно посапывали ребятишки, мило прижавшись, друг к другу. Когда их Мария укладывала я и не слышал. Сама Маша возилась у печки, растапливая её. Я сел на топчане, свесив ноги и впервые за последнее время почувствовал, что моя голова не кружиться.
Таксофон, как инопланетная тарелка
- Вернулся, - заглядывая мне в глаза, проговорил Васятка, - совсем вернулся. Наша сила переборола. – Васька расплылся в довольной улыбке.
Алёшенька появился, когда я уже заканчивал таскать в баньку воду из реки. Воду носил я обычно, вёдрами. Самостоятельно бак на восемьдесят литров я в горку не дотащу.
- Подморозило знатно. Вездеход не сегодня – завтра придёт. – Появился в дверях баньки Алёшенька, когда я выливал воду из ведра в бак. – Трясина подмёрзла. Выдержит нас.
- Трясина нам зачем? – Удивился я, ставя вёдра на полку.
- Так говорю, страх из Ушмы убрать надо. Скоро людей пугать начнёт. Ты у детей спроси. Чего они так рано домой заходить стали. Чувствуют. Чего кисы то не обул? – Как всегда неожиданно Алёшенька сменил тему.
- Так воду таскал. Намочить, боюсь. – Указал я на вёдра.
- Тю, ты глупый, - рассмеялся Алёшенька. – Ты, где мокрого оленя видел? Не мокнут они. Манси знают из чего обувь шить. – Тихо посмеиваясь, старый манси двинулся в сторону леса. Затем остановился. Обернулся, глянул на меня. – Обувь меняй. Я тебя вон у той старой сосны ждать буду. Шай выпей. Машка подогрела уже. Сила тебе нужна будет.
В доме уже никого не было. Маша ещё с вечера собиралась на охоту. Ребятишки разбежались по своим делам. Котелок, принесённый вчера Алёшенькой, стоял на припечке. Я с удовольствием выпил оставшийся бульон. Обул кисы и довольно таки бодро зашагал к старой сосне.
Алёшенька сидел на импровизированной скамеечке, и выкладывал из шишек какую-то фигуру.
- Эк, шустрый ты. Ну, пойдём. Я тебе в лесу всё расскажу.
В кисах, шагать было очень легко. Я боялся, что буду ощущать подошвой каждый корешок да камешек. Ничего подобного, подошва была хоть и мягкая, но довольно хорошо защищала ногу. Я обратил внимания, что кисы Алёшеньки были с каблучком. Надо же, ещё и ортопедические.
Пройдя немного берегом небольшой речушки, вышли к узкому подвесному мостику. Рядом с мостком, как инопланетная тарелка, примостился таксофон. Белый с синими крупными буквами. За мостком, на обратной стороне речушки, стоял такой же таксофон. Я в недоумении уставился на это чудо цивилизации.
- Связь с миром. – Хихикнул Алёшенька. – Правда, не всегда работает. Но бывает. Мальцы баловаться любят. Ломают часто. – Проговорил он и опять замолчал.
На этой стороне речушки стояли ещё пять домов, как две капли воды похожих на Машин. У одного из них, возились в куче песка, ребятишки всех возрастов. Я ради интереса пересчитал их. Шестнадцать душ. Надо же. Ни тебе интернета, ни компьютерных игр. Вполне себе счастливы.
- А число сегодня какое? - Поинтересовался я у Алексея.
-Шестое. Сентябрь уже. – Не сбавляя шага, ответил он.
- А как же школа?
- Так говорю же. Не сегодня - завтра вездеход будет. Увезут сорванцов. Пятеро малолетних останется. Тишина в посёлке будет. – Алёшенька опять хохотнул.
Шли мы по тайге быстрой походкой больше часа. Я даже устал немного. Алёшенька не разговаривал, как я понял, экономил силы. А я наслаждался арматами и тишиной леса. Ну, как тишиной. Где-то стучал дятел, стрекотала любопытная белка. Шумно взмахивала крыльями большая птица. Очень далеко завыли волки. Но эти звуки не раздражали слух. А наоборот, ласкали его.
Отдых у костра
Алёшенька внезапно остановился. Осмотрелся, кивнул сам себе.
- Хворост набери. Подкрепиться пора. – Скомандовал он.
Чуть пожав плечами, я обошёл полянку, набрал небольшую охапку сухих веток. Принёс Алёшеньке. Он уже разжёг костерок из сухой травы. Достал из своей наплечной сумке жестяную баночку, всё из-под той же тушёнки. Выудил из недр сумки чистую тряпицу. Развернул. Показал мне два кусочка холодца. Как я понял, всё тот же шай, только остывший. Закинул их в баночку, поставил рядом с костром. Разогреваться.
- Я дальше не пойду. Я сделал всё, что мог. Теперь ты пойдёшь. Тут недалеко. Не заблудишься. Назад дорогу найдёшь. Вот, видишь. Осину молнией расщепило. Её далеко видно. На неё путь и будешь держать. А сейчас вот. Пей. И иди. Ты зло усмирить должен. Семан это знал. Он много чего знал. Иди. – Дождавшись, когда я обжигаясь допил бульон, приказал мне Алёшенька. Продолжение
