Ветер гнал по двору мусор и желтые листья. Осень. Пашка Зырянов стоял у окна общаги, глядя на серое небо и облупившиеся стены соседней пятиэтажки. Холодрыга. А у него ни теплой куртки, ни нормальных ботинок. Только драная ветровка да кроссовки с дырявой подошвой.
"Ну и хрен с ним", - подумал Пашка, отворачиваясь от окна. Не впервой мерзнуть. Главное - в универе удержаться. Хоть какой-то шанс выбраться из нищеты, в которой прозябала вся его семья.
Он бросил взгляд на стопку учебников на столе. Толстые, тяжелые - и по цене, и по содержанию. Пашка вздохнул. Голова гудела от бессонной ночи - опять сидел до утра, готовился к семинару. А в желудке урчало - на завтрак хватило только на пачку дешевых макарон.
В дверь постучали.
- Зырь, ты там? Вылезай давай, дело есть, - раздался хриплый голос Серёги, соседа по комнате.
Пашка открыл. Серёга, коренастый парень с красной рожей, ввалился внутрь.
- Слышь, Зырь, тут такая тема нарисовалась... - Серёга заговорщицки понизил голос. - Короче, есть возможность подзаработать. Знаешь Жирного с пятого курса? У него папаша в строительном бизнесе. Так вот, ему грузчики нужны на выходные. По пятихатке в день. Как тебе?
Пашка замер. Пять тысяч рублей в день - это ж сколько макарон можно купить? И может, даже на куртку хватит...
Но семинар. Чертов семинар по философии, к которому он всю ночь готовился. В понедельник. И если прогулять - хана. Вылетишь из универа - и привет, родная деревня, коровник да вонючий трактор.
- Не могу я, Серый, - выдавил Пашка. - У меня семинар важный.
- Да ладно тебе, - хмыкнул Серёга. - Подумаешь, семинар. Прогуляешь разок, ничего не случится. А тут живые бабки.
Пашка молчал, глядя в пол. Живые бабки. Еда. Одежда. Возможность хоть немного вздохнуть, не считая каждую копейку. Но...
- Не могу, - повторил он. - Извини, Серый.
Серёга смерил его презрительным взглядом.
- Ну и дурак. Сиди тут, грызи свои книжки. Толку-то с них?
Он развернулся и вышел, хлопнув дверью. Пашка остался один. В комнате повисла тишина, нарушаемая только гулом ветра за окном.
Он снова подошел к столу, рассеянно провел рукой по обложке учебника. "Основы философии". Толстенная книга, полная мудреных слов и непонятных концепций. Зачем ему это? Правда ведь, какой толк от этой науки парню из деревни, который вечером не знает, что будет есть завтра?
Но где-то в глубине души Пашка понимал - есть толк. Должен быть. Иначе зачем он сюда приперся, в этот чужой город? Зачем мать последние гроши наскребла, чтобы отправить его учиться?
Он тяжело опустился на стул, уставившись в окно. Серое небо. Облупленные стены. Мусор во дворе. Вся его жизнь - как этот унылый пейзаж. Но где-то там, за этой серостью, должно быть что-то другое. Что-то большее. И он доберется туда. Через все это дерьмо, через голод и холод - но доберется.
Пашка решительно придвинул к себе учебник и раскрыл его. Строчки расплывались перед глазами от усталости, но он заставил себя сосредоточиться.
"Ничего, прорвемся", - подумал он, вгрызаясь в гранит науки. И даже не заметил, как за окном из-за туч несмело выглянуло солнце.
Дни тянулись, как резина - тягучие, серые, один похож на другой. Пашка крутился, как белка в колесе: лекции, семинары, библиотека, подработки. Урывками спал, наспех ел. Но держался.
Ноябрь выдался промозглым. Ветер швырял в лицо колючую морось, забирался под куртку - всё ту же драную ветровку, только теперь с подкладкой из старого свитера. Пашка научился экономить на всём: в столовке брал только хлеб и чай, в комнате окна заклеил газетами, чтоб не дуло. Но на новую одежду денег всё равно не хватало.
После пар он брёл в библиотеку - там хоть тепло. Сидел допоздна, уткнувшись в книги. Иногда ловил на себе сочувственные взгляды библиотекарши - полной женщины с добрыми глазами. Однажды она даже предложила ему яблоко. Пашка смутился, но взял - гордость гордостью, а жрать хотелось постоянно.
В тот вечер он засиделся особенно долго. Глаза слипались, строчки плыли. Пашка тряхнул головой, пытаясь сосредоточиться. Завтра коллоквиум, надо готовиться. Но мысли упорно возвращались к разговору, подслушанному днём в курилке.
- ...в Москву махнул. Там, говорят, за месяц столько поднять можно, сколько тут за год не заработаешь.
- Да ладно, гонишь. А учёба как же?
- А нахрен она нужна, эта учёба? Вон Колян - помнишь его? Бросил универ, уехал. Теперь, говорят, на иномарке рассекает.
Пашка помотал головой, отгоняя непрошеные мысли. Нет уж, хрен вам. Не для того он сюда приехал, чтобы вот так всё бросить. Учёба - его единственный шанс. Без диплома он кто? Никто. Деревенщина. Бесправная рабсила. А с дипломом - глядишь, и выбьется в люди. Надо только продержаться.
Он с остервенением вгрызся в учебник. Но буквы упрямо не желали складываться в слова. В голове шумело от голода и недосыпа. Пашка сжал виски руками.
- Молодой человек, - раздался над ухом мягкий голос. Он вздрогнул и поднял голову. Библиотекарша смотрела на него с беспокойством. - Вам нехорошо?
- Нет-нет, всё в порядке, - пробормотал Пашка. - Я просто...
- Вам нужно отдохнуть, - покачала головой женщина. - Уже поздно, библиотека закрывается.
Пашка огляделся. И правда - за окнами чернильная темень, в зале пусто. Он начал торопливо собирать вещи.
- Извините, я сейчас уйду.
- Подождите, - библиотекарша на секунду замялась. - У меня там чай остался и бутерброды. Может, поужинаете? А то вы совсем бледный.
Пашка хотел отказаться - гордость не позволяла принимать подачки. Но желудок предательски заурчал, и он сдался.
- Спасибо, - тихо сказал он.
Они пили чай в маленькой подсобке. Пашка жадно глотал горячую жидкость, чувствуя, как по телу разливается блаженное тепло. Библиотекарша - Анна Сергеевна, как выяснилось - говорила о чём-то незначительном, явно стараясь его приободрить. Он кивал, не особо вслушиваясь.
- Знаете, - вдруг сказала она, - я вижу, как вы стараетесь. И это достойно уважения. Но не надо себя загонять. Иногда нужно давать себе передышку.
Пашка дёрнул плечом:
- Некогда отдыхать. Надо учиться.
- Учиться - это прекрасно, - мягко возразила Анна Сергеевна. - Но нельзя забывать о себе. Вы же совсем молодой, вам нужно и с друзьями общаться, и развлекаться иногда.
- Какие развлечения? - горько усмехнулся Пашка. - На хлеб едва хватает.
Анна Сергеевна помолчала, потом осторожно спросила:
- А родители? Они не могут помочь?
Пашка отвернулся, уставившись в окно. Там, в черноте ночи, едва различимо мерцали огоньки города.
- Мать... она и так последнее отдаёт. А отец... - он запнулся. - В общем, нет у меня отца.
Повисло неловкое молчание. Потом Анна Сергеевна тихо сказала:
- Простите. Я не хотела бередить...
- Да ничего, - Пашка встряхнулся. - Спасибо за чай. Мне пора.
Он поспешно встал. В дверях обернулся:
- Правда, спасибо. Вы очень добры.
Анна Сергеевна улыбнулась:
- Заходите почаще. И не только ради книг.
Пашка кивнул и вышел в промозглую ночь. Ветер сразу забрался под куртку, но внутри всё ещё теплилось что-то - не то от чая, не то от доброты этой женщины.
Он шёл по пустынным улицам, и в голове крутились обрывки мыслей. О матери, которая надрывается на двух работах. О той жизни, которую он оставил в деревне. О неясном будущем, которое ждёт его здесь, в городе.
Вдруг Пашка остановился. Достал из кармана потрёпанный бумажник, вытащил оттуда мятую фотографию. Три улыбающихся лица: он сам, лет десяти, мать и отец. Единственный снимок, где они все вместе.
Пашка долго вглядывался в лицо отца. Потом решительно убрал фотографию и зашагал дальше. Нет, он не сдастся. Он выучится, получит диплом. И однажды вернётся домой - успешным, состоявшимся. Чтобы мать могла им гордиться. И чтобы доказать отцу, который их бросил, что он, Пашка, чего-то стоит.
С этими мыслями он добрался до общаги. В комнате было темно и холодно. Сергей, видимо, опять где-то шлялся. Пашка, не раздеваясь, рухнул на кровать. Завтра важный день, надо выспаться.
Но сон не шёл. Пашка ворочался, прислушиваясь к завыванию ветра за окном. В голове крутились обрывки фраз: "В Москву махнул... там за месяц столько поднять можно... нахрен она нужна, эта учёба..."
Он зажмурился, пытаясь отогнать непрошеные мысли. Нет. Он сделал свой выбор. И пойдёт до конца, чего бы это ни стоило.
Когда Пашка наконец провалился в тяжёлый сон, за окном уже начинало сереть. Занимался новый день - ещё один день борьбы. За знания, за будущее, за место под солнцем.
Зима навалилась внезапно, придавив город тяжёлым снежным одеялом. Пашка брёл по колено в сугробах, кутаясь в потрёпанную куртку. Ветер швырял в лицо колючую крупу, забивался за шиворот. Ноги в дырявых кроссовках давно онемели от холода.
На перекрёстке он остановился, пропуская вереницу машин. Дорогие иномарки, сверкающие чистотой даже в эту слякоть. За тонированными стёклами - тепло, уют, сытая жизнь. Пашка отвернулся, стиснув зубы. Не завидовать. Не злиться. Просто идти вперёд.
В университете его встретил гомон толпы. Все обсуждали предстоящую сессию. Пашка протиснулся сквозь галдящих студентов, нашёл своё место в аудитории. Достал конспекты, учебники. Голова гудела от недосыпа, желудок подводило от голода. Но нельзя расслабляться. Сессия - это война. И он должен победить.
Лекция тянулась бесконечно. Пашка отчаянно боролся со сном, заставляя себя вникать в монотонный голос профессора. Записывал, хотя рука плохо слушалась. Нельзя пропустить ни слова - кто знает, что именно спросят на экзамене?
После пар он, как обычно, поплёлся в библиотеку. Анна Сергеевна приветливо кивнула ему. Пашка слабо улыбнулся в ответ. Эта женщина стала для него кем-то вроде доброй феи - иногда подкармливала бутербродами, иногда просто говорила ободряющие слова. Маленькие глотки тепла в его промёрзшей насквозь жизни.
Он погрузился в учебники, стараясь не обращать внимания на урчание в животе. Слова расплывались перед глазами, но Пашка упрямо продолжал читать. Вдруг кто-то тронул его за плечо. Он вздрогнул и поднял голову.
Рядом стояла Лена - однокурсница, симпатичная девчонка с длинными русыми волосами. Пашка тайно вздыхал по ней ещё с первого курса, но не решался подойти. Какой из него кавалер - голодранец, у которого карманы вечно пустые?
- Привет, - улыбнулась Лена. - Можно присесть?
Пашка кивнул, лихорадочно соображая, что бы такого умного сказать. Но Лена заговорила первой:
- Слушай, тут такое дело... Мне нужна помощь с курсовой. Ты же у нас лучший на потоке. Не мог бы посмотреть, что я там написала?
Пашка растерялся. С одной стороны, время дорого - надо готовиться к экзаменам. С другой - это же Лена просит. Да и лишняя практика не помешает.
- Ладно, - сказал он. - Давай посмотрим.
Они просидели над курсовой до самого закрытия библиотеки. Пашка объяснял, поправлял, советовал. Лена слушала внимательно, иногда касаясь его руки. От этих прикосновений по телу разливалось тепло, и на миг забывалось всё - голод, холод, усталость.
- Спасибо тебе огромное, - сказала Лена, когда они вышли на улицу. - Ты меня просто спас.
- Да ладно, - смутился Пашка. - Ерунда.
- Нет, правда, - Лена внезапно чмокнула его в щёку. - Ты настоящий друг.
Друг. Пашка почувствовал, как внутри что-то оборвалось. Но виду не подал - улыбнулся через силу.
- Обращайся, если что.
Лена убежала, а он остался стоять посреди заснеженной улицы. Щека горела от поцелуя, но на душе было горько. Друг. Конечно, кто он ещё может для неё быть? Нищий студент, вечно голодный и замёрзший.
Пашка побрёл к общаге, увязая в сугробах. В голове крутились обрывки фраз из недавнего разговора с Серёгой:
"Слышь, Зырь, а может, ну его, этот универ? Давай в Москву рванём. Там, говорят, бабла немерено. Устроимся на стройку или в охрану - и будет у нас и хавка, и шмотки, и тёлки. А?"
Тогда Пашка отмахнулся. А сейчас... сейчас эта идея уже не казалась такой дикой. В конце концов, что его здесь держит? Учёба, на которую уходят все силы? Девушка, для которой он всего лишь друг?
Он остановился, достал телефон. Старенькая Nokia, потрёпанная, с треснувшим экраном. Пальцы, непослушные от холода, нашли номер матери. Пашка долго смотрел на кнопку вызова. Позвонить? Сказать, что возвращается? Что не вытянул, не справился?
Нет. Он решительно убрал телефон. Рано сдаваться. Он ещё повоюет.
Пашка толкнул дверь в свою комнату и замер на пороге.
Серёга, раскрасневшийся и явно навеселе, собирал вещи в большую спортивную сумку.
- О, Зырь! - обрадовался он. - А я тебя ждал. Короче, я сваливаю.
- Куда? - тупо спросил Пашка.
- В Москву, куда ж ещё, - хохотнул Серёга. - Всё, надоело прозябать. Поеду бабки зашибать.
Пашка молчал, глядя, как сосед швыряет в сумку шмотки.
- Слышь, а ты чего? - Серёга остановился. - Может, со мной? Вдвоём веселее будет.
Пашка на миг представил: Москва, огни большого города, деньги, красивая жизнь... Но тут же отогнал эти мысли.
- Нет, - сказал он твёрдо. - Я остаюсь.
Серёга пожал плечами:
- Ну как знаешь. Только потом не жалей.
Он закинул сумку на плечо и вышел, хлопнув дверью. Пашка остался один в опустевшей комнате. Он достал учебники, разложил конспекты. Впереди была долгая ночь зубрёжки. А за окном выла метель, словно насмехаясь над его упрямством.
Сессия навалилась, как удушливый ком. Дни слились в бесконечную череду зубрежки, недосыпа и нервного напряжения. Пашка жил от экзамена к экзамену, забыв про еду и отдых.
В день последнего экзамена он проснулся за час до рассвета. Голова гудела от недосыпа, желудок сводило от голода. Но это уже не имело значения. Финишная прямая.
Пашка механически листал конспекты, пытаясь впихнуть в измученный мозг ещё хоть крупицу информации. За окном медленно светлело. Где-то вдалеке прогудел поезд - будто напоминание о том, что жизнь не ограничивается этой комнатой и этими учебниками.
В коридоре послышались шаги, голоса. Общага просыпалась. Пашка глянул на часы и вздрогнул - пора. Он сгрёб учебники, конспекты и выскочил за дверь.
Университет встретил его гулом встревоженных голосов. Бледные, осунувшиеся лица однокурсников. Лихорадочный шёпот - кто-то пытается в последний момент что-то выучить. Пашка прошёл мимо, стараясь не вслушиваться. Любая новая информация сейчас может только навредить.
Экзамен. Билет. Чистый лист, ожидающий ответа. Пашка уставился на вопросы, чувствуя, как от напряжения начинает звенеть в ушах. Но постепенно туман в голове рассеялся. Он начал писать - сначала медленно, потом всё быстрее и увереннее.
Когда прозвенел звонок, Пашка с удивлением обнаружил, что исписал четыре листа. Он подошёл к столу преподавателя, чувствуя, как дрожат колени.
- Ну-с, молодой человек, давайте посмотрим, - профессор взял листы, пробежал глазами. Брови его поползли вверх. - Однако... Весьма неплохо. Даже, я бы сказал, отлично.
Пашка не сразу осознал смысл этих слов. Отлично? Он справился?
- Вы свободны, - кивнул профессор. - И поздравляю с окончанием сессии.
Пашка вышел из аудитории на подгибающихся ногах. В голове шумело, перед глазами всё плыло. Он прислонился к стене, пытаясь прийти в себя.
- Эй, Зырянов! - окликнул кто-то. - Как сдал?
Он обернулся. Лена. Она смотрела на него с тревогой.
- Нормально, - выдавил Пашка. И вдруг до него дошло - всё. Конец. Сессия позади. Он справился.
Ноги подкосились, и он сполз по стенке на пол. В глазах потемнело.
- Пашка! - испуганно вскрикнула Лена. - Что с тобой?
Он хотел ответить, что всё в порядке, но не смог. Последнее, что он увидел перед тем, как отключиться - встревоженное лицо Лены, склонившееся над ним.
Очнулся Пашка в больнице. Белый потолок, запах лекарств. Рядом с кроватью - капельница.
- Очнулся? - раздался знакомый голос. Он повернул голову. Лена сидела рядом, держа его за руку.
- Что... что случилось? - хрипло спросил Пашка.
- Ты потерял сознание, - ответила она. - Врачи сказали - истощение и переутомление. Ты что, совсем не ел и не спал во время сессии?
Пашка отвернулся. Есть ему и правда было особо нечего. Но не говорить же об этом.
- Дурак ты, Зырянов, - вздохнула Лена. - Так и загнать себя можно.
Он молчал, глядя в окно. За стеклом падал снег - крупными, пушистыми хлопьями.
- Знаешь, - тихо сказала Лена, - я давно хотела тебе сказать... Ты мне нравишься.
Пашка резко повернулся к ней. Показалось?
- Правда, - она смущённо улыбнулась. - Ты такой... целеустремлённый. Сильный. Я всегда тобой восхищалась.
- Но... - он запнулся. - Я же... у меня ничего нет. Ни денег, ни...
- Глупый, - перебила Лена. - Думаешь, это главное?
Она наклонилась и поцеловала его. Мягко, нежно. У Пашки закружилась голова - и на этот раз не от слабости.
Когда Лена отстранилась, он увидел в её глазах слёзы.
- Обещай, что больше не будешь так себя изводить, - улыбнулась она. – Ты мне еще нужен.
Пашка кивнул, не в силах вымолвить ни слова. Внутри разливалось тепло - впервые за долгие месяцы он чувствовал себя по-настоящему живым.
В коридоре послышались шаги. В палату вошёл врач - немолодой мужчина с усталым, но добрым лицом.
- Ну-с, молодой человек, как самочувствие? - спросил он, подходя к кровати.
- Нормально, - ответил Пашка. - Когда меня выпишут?
Врач хмыкнул:
- Торопитесь? Ну-ну. Полежите ещё пару дней, придёте в себя. А там посмотрим.
Он сделал пометку в карте и уже собирался уходить, но вдруг остановился:
- Кстати, вас тут навещали. Женщина, немолодая уже. Сказала, что вы ей не родственник. Но она просила передать...
Врач порылся в кармане халата и достал конверт.
- Вот, возьмите.
Пашка взял конверт дрожащими руками. Почерк был незнакомый, но он почему-то сразу понял, от кого письмо.
Когда врач ушёл, Пашка вскрыл конверт. Внутри оказался листок, исписанный мелким, аккуратным почерком.
"Дорогой Паша, - прочёл он. - Это Анна Сергеевна, библиотекарь. Я узнала, что ты в больнице, и очень за тебя переживаю. Надеюсь, ты скоро поправишься. Знаешь, я давно хотела тебе сказать... Ты напоминаешь мне моего сына. Он тоже был таким - целеустремлённым, упрямым. Тоже пытался всего добиться сам, никого не обременяя. Его больше нет - несчастный случай, много лет назад. Но глядя на тебя, я словно вижу его. И мне хочется тебе помочь - как не смогла помочь ему. Я знаю, ты гордый и не примешь подачек. Но, может быть, ты позволишь мне хотя бы иногда заботиться о тебе? Как о внуке, которого у меня никогда не было? Выздоравливай, Паша. И помни - ты не один. Есть люди, которым ты дорог. P.S. Я договорилась с заведующей - когда выпишешься, сможешь работать в библиотеке. Немного, чтобы не мешало учёбе. Но на еду и одежду должно хватить."
Пашка дочитал письмо, чувствуя, как к горлу подступаю слезы. Он посмотрел на Лену, всё ещё державшую его за руку, потом снова на письмо.
И вдруг понял - он справился. Выдержал. Победил.
Теперь всё будет хорошо.
За окном продолжал падать снег, укрывая город белым покрывалом. Словно сама природа стирала все невзгоды прошлого, даря надежду на светлое будущее.