Начало:
Предыдущая глава:
Елена
То, что произошло, ввергло меня в настоящий шок. Сначала мы с папой узнали, что тётя Лиза, папина сестра, заболела. Папа уехал к ней. У тётки кроме нас с отцом больше никого не было. Она так и не вышла замуж, хотя у неё была в молодости большая любовь и она даже готовилась к свадьбе. А потом за пару дней до регистрации её жених попался на измене с её подругой. Всё довольно банально. Как в дешёвых бульварных романах. Потрясение у Лизы было настолько сильным, что она заболела. Потом долго выходила из депрессии. Болезнь тогда отступила, но не ушла до конца. Замуж моя тётя так больше и не вышла. Я любила маленькой приезжать к ней. Всё же папа был мужчина и с ним не всегда можно было поделится чисто по женски. Тем, чем делится девочка со своей мамой. Но у меня мамы не было и тётя мне её заменила. Она часто приезжала к нам с отцом. Подолгу жила у нас. Она стала самым моим большим другом. И я первой ей рассказала о Германе. О том, что он мне очень нравится. И о том, что он меня третирует. Именно тётка тогда хотела пойти и разобраться с Полонским. Но я запретила ей это. После уже папа со мной об этом разговаривал. И предлагал перевести меня в другую школу. Но я опять отказалась и ему запретила что-то говорить Герману или его родителям.
Мы часто с тётей Лизой созванивались. Она очень обрадовалась, когда эмбрионы прижились у меня. Я тогда ездила к ней. И я же ей сказала, чей биоматериал был использован при оплодотворении. Лиза тогда посмотрела на меня. Обняла, погладила по голове.
- Бедная моя девочка. Ты, похоже, обречена на этого Германа.
И я первой ей позвонила, после того, как оба малыша появились на свет. Сообщила ей об этом. Лиза приезжала ко мне. Помогала с детьми. С упоением возилась с ними. И вот эта болезнь. Мы ничего с папой не знали. Лиза не говорила об этом нам. Эта та болезнь, которая в её молодости отступила, но не ушла, затаившись ядовитой змеёй. Нам позвонили из больницы, куда увезли мою тётю. Сначала уехал папа к своей сестре. А через два дня позвонил, сказал, что Лиза просит приехать. Что ещё раз хочет увидеть меня и детей. Папа сказал, что всё очень плохо и ей осталось совсем немного. Для меня это удар. А тут ещё дождь сколько дней льёт. Нет, если бы я ехала по федеральной трассе, то всё было бы нормально. Мне нужно было миновать мост, проехать ещё километров пятнадцать и я была бы на месте. Но на мосту образовалась пробка. Проклятая авария. Столкнулось несколько машин.
Постояв полчаса решилась ехать в объезд. Я не могла ждать, мне надо было успеть увидеть Лизу. Чуть больше года назад я ездила к ней. Тогда на мосту меняли покрытие. Тоже была пробка. Работала только одна полоса. Пускали с десяток машин в одну сторону и столько же потом в другую. Постояв в пробке, услышала, как несколько водителей решили ехать в объезд. Я видела, как три машины развернулись и поехали назад. Я тоже поехала с ними. Мы свернули с федеральной трасы. Потом выехали на просёлочную дорогу. Проехали деревянный мост. Потом миновали старое русло старицы. Оно было сухое и там имелась накатанная просёлочная дорога. Вскоре выехали вновь к федеральной трасе. Всё было нормально. И я решилась поехать в этот раз тоже в объезд. По просёлочной дороге проехала с трудом. Земля раскисла. Но всё же проехала. Миновала деревянный мост, хотя видела, как поднялась небольшая речка. А потом случилась катастрофа. При подъезда к руслу старицы, увидела, что там вода. Много воды. Я нажала на тормоз. Но земля уже раскисла. Машина не сразу среагировала на тормоза. Из-за раскисшей земли меня протащило дальше и передними колесами я ухнула в воду. Двигатель сразу заглох. Я испугалась. Пыталась завести машину, но всё было бесполезно. А потом увидела, как вода стала поступать в машину. У меня началась паника. Я выскочила. Не знала, что делать. А дождь, словно специально, только усилился и я мгновенно промокла до нижнего белья. Я видела, как вода медленно прибывает. Это был какой-то кошмар. Ноги скользили по раскисшей земле. Попыталась позвонить, вытащила из кармана сотовый, но поскользнулась и чуть не упала, успев схватиться за машину. Но телефон выронила. Он упал вводу. Я вытащила его, но с ним что-то случилось. Мобильный перестал работать. Я уже ревела от бессилия и безвыходности. Хотела уже вытаскивать детей. Они оба были у меня в переносках. Вот только что дальше? Дети промокли бы очень быстро. У меня начиналась истерика. Откуда здесь появился Герман, сначала я не даже не задавалась вопросом. Я даже не услышала, как он подъехал на своём большом джипе. Услышал только когда он окликнул меня по имени. Я даже поверить сначала не могла. Кинулась к нему. Захлёбываясь плачем, сказала ему, что дети в машине. В ответ услышала нецензурщину. Подбежали с ним к моей машине. Герман вытащил переноску с сыном. Я с другой стороны, переноску с дочерью. Унесли их в его джип, на заднее сиденье. Меня он, буквально, засунул на переднее пассажирское сиденье. После, он прицепил мою машину за буксировочный трос к своей и вытащил её из воды на пригорок. Потом принёс из багажника спортивную сумку, поставил её на водительское сиденье и велел раздеваться. Истерика у меня шла на убыль. Всё же рядом с ним, я поняла, что всё будет хорошо. Что он спасёт нас. Поэтому, когда он в приказном порядке велел мне раздеваться, причём полностью, даже сказал снять лифчик и трусы, я возмутилась. Моментально вспомнила о его притязаниях на постель со мной. У меня даже мысли возникли - он что издевается? Ни о чём другом думать в такой момент не может, кобель?! Но Герман только зло смотрел на меня. Объяснил, что мне надо переодеться, чтобы не замерзнуть и не простудится.
- Дура! Раздевайся. Не дай бог заболеешь. Молоко перегорит. Что тогда наши мальки есть будут?
- Смеси. - Брякнула первое, что пришло на ум. Надо было видеть его глаза. Опять понеслась нецензурщина. Он захлопнул дверь джипа, оставшись на улице. Несмотря на работающую печку, всё же я мерзла. У меня даже зубы стали выбивать дробь. Я открыла сумку. Посмотрела на одежду, которая там была. Посмотрела ещё раз на Германа. Он стоял там на улице и не смотрел на меня, я решилась. Сняла куртку, блузку, джинсы. Подумав немного, сняла мокрый лифчик и трусики. Всё было мокрое, хоть выжимай. Грудь у меня стало ломить, это говорило, что пора кормить детей. Но они оба продолжали спать в своих переносках. Вытащила из сумки полотенце. Смотри ка, какой запасливый. Думая об этом, даже разозлилась. А я не подумала об этом. Хотя если бы я не свернула с федеральной трасы, то мне всё это не понадобилось бы. Вытерлась на сухо. Полотенце было одно. Ничего, он и мокрым может вытереться или вообще не вытираться. Всё равно с ним ничего не случиться ибо здоровый как конь. А мне надо. Мужские трусы, которые лежали в сумке, надевать не стала. Делать мне нечего, мужское нижнее бельё надевать, да ещё после Полонского. Надела его футболку. Правда она оказалась мне большой. Но и наплевать. Потом надела спортивные штаны. Тоже большие. Гачи длинные. Всё верно, он больше меня, выше и вообще... Гачи подвернула. Всю свою мокрую одежду свалила на полик. Сама, поджав под себя ноги сидела на пассажирском месте. Вот Герман открыл дверь.
- Переоделась?
- Да.
- Чего так долго копалась?
- В смысле долго? - Я даже задохнулась от возмущения.
- В прямом. Ладно. - Он опять закрыл дверь. Прошёл до багажника, открыл его и стал раздеваться прямо на улице. Я видела, что он тоже весь мокрый. Вода лилась с него, словно он только что выскочил на берег из реки. Герман снял толстовку, выжал её и бросил в багажник. Потом так же снял и отжал футболку. Я заворожённо смотрела на его голый торс. Но он не останавливался. Снял джинсы, отжимать их не стал, просто бросил в багажник. Туда же полетели и его кроссовки с носками. Он остался в одних трусах. Я даже поёжилась. Как ему не холодно?! Он подошёл к моей двери. Потребовал опустить стекло.
- Что смотришь, Васнецова? Давай своё шмутьё сюда. Потом высушим. - Мне ничего не оставалось делать, как отдать свою мокрую одежду. Единственное, что я не отдала ему это лифчик и трусики. Он ухмыльнулся. - Классные трусы, Ленка. Ажурные. Молодец, что сняла их. Дай сюда. - Сказал он и резко отобрал их у меня. Я даже не ожидала от него такого.
- Отдай! - Воскликнула в ответ на такое хамство.
- Остынь. Для тебя стараюсь. А то ума хватит, чисто из бабской вредности, надеть их мокрые. - Всю мою одежду он унёс в багажник. Потом сам сел в салон, на водительское кресло. Герман взял полотенце, вытер им лицо. Потом грудь. Я смотрела, как он это делает. Глядя на него, практически голого, в одних трусах я его ещё не видела, вдруг почувствовала желание, которое выразилось в том, что соски напряглись и появилось томление внизу живота. У меня даже в горле пересохло. Герман же свернул полотенце, отложил его. Вытащил запасные сухие трусы.
- А чего не надела, Лен? Или брезгуешь?
- Я не ношу мужское нижнее бельё. Да ещё б/у.
- Да ладно. Они чистые, и почти новые. Я их только один раз надевал. Хотя это к лучшему, что не стала надевать. Тогда я надену.
- Как наденешь? Здесь что ли? - Приятная тяжесть внизу живота усилилась. Боже, неужели он сейчас окончательно разденется? Герман внимательно смотрел на меня. На его губах скользнула улыбка. Я поняла, что он догадался о чём я подумала. Он кивнул мне.
- Конечно, здесь. Не на улице же. Я только вытерся более-менее. А там опять в пять секунд промокну. - После чего снял с себя мокрые трусы. Я отвернулась. Уставилась в окно. А ему было глубоко наплевать. - Можешь поворачиваться, Васнецова. - Сказал он. Я повернулась. Думала он джинсы наденет. Но нет, Герман сидел в одних трусах. Он спокойно достал из кармашка сумки фляжку. наклонился ко мне и достал из бардачка два металлических стопарика. Налил, как я поняла по запаху, коньяка. Один стаканчик сунул мне.
- Пей.
- Зачем?
- Пей, Лен. Так надо.
- Ты хочешь меня напоить? Другого места не мог найти?
- Боже мой, Васнецова! Пей. Это для того, чтобы согреться. И не заболеть. Первое средство.
Пришлось выпить. Потом он достал и термос. Я же говорю, какой запасливый... Налил мне горячий кофе. Коньяк хорошо пошёл. Тепло разлилось по телу. Потом сидела и пила кофе. Герман перегнулся через спинку кресла. Посмотрел на детей. Они продолжали спать. Он улыбнулся им. Сев назад на своё место, смотрел на меня.
Я старалась не смотреть на Германа. Не смотреть на его голую рельефную грудь. Но мои глаза, как на магните, притягивал его вид. Когда проснулись дети, я даже вздохнула с облегчением. Первый подал голос, как всегда сыночек.
- Герман, помоги мне, пожалуйста.
- Что, малого тебе подать?
- Да. А то у меня грудь уже ломит.
Он встал коленями на кресло, перегнулся к заднему сидению и вытащил малыша из переноски. Передал его мне.
- Герман, пожалуйста, не смотри. - Попросила его.
- Почему не смотреть? Женщина, кормящая младенца, это прекрасно. Посмотри, картины великих мастеров. Мадонна с младенцем, например.
- Я не Мадонна.
- Кто тебе сказал? Очень даже Мадонна. Особенно в этой моей футболке и моих спортивных штанах. Уверяю тебя, Лен, вылитая Мадонна.
- Герман?!
- Ладно, хорошо. - Он отвернулся. Я оголила правую грудь и сынок присосался жадно к ней. Я смотрела, как он насыщается. Гладила его по головке. В какой-то момент посмотрела на Полонского. Как и ожидалось, негодяй во всю смотрел на меня и улыбался.
- Я так и знала, Полонский.
- Корми давай, не отвлекайся. Я что, женских грудей не видел? Видел, поверь. Так что, ничего нового ты мне не показала.
Почему то эти его слова меня покоробили. Но я не подала вида. Накормив сына, передала его Герману. Он в это время успел достать дочку. Несмотря на то, что дети были одинаковые внешне, оба похожи на Германа. Я это уже видела в них. Они всё равно были разные. Сын всегда возвещал о том, что он проснулся и его надо кормить. А вот дочка молчала. Она вообще редко когда плакала. Просто лежит, смотрит своими глазками и всё. Словно ждёт своей очереди. Вот и сейчас, в руках Германа, она была спокойна. Он наклонился к ней, что-то ей тихо говорил. Потом поцеловал в лобик. Приняв от меня сына, он передал мне мою малышку. Этой я дала другую грудь. Герман в это время, пока я кормила, проверил у сына подгузник. Я даже рот раскрыла от удивления. Проверив, тихо выругался. Снял подгузник и выкинул его в окно. Сына сходил по большому. Герман достал бутылку с водой и открыв дверь подмыл его. Причём так ловко, что даже не замочил малыша под дождём. Потом вытер его на сухо и надел свежий подгузник. Укутывать его не стал, оставил в подгузнике и распашонке. Я была в шоке. Не ожидала от Германа такого. Он же никогда не был отцом. А тут так ловко управляется с ребёнком! Пока я кормила, он держал сына, улыбался ему. Целовал и что-то шептал малышу, как до этого дочери. Что удивительно, сына слушал папу. Меня он так не слушал. Я даже приревновала его к Полонскому. Но молчала. То, что моя грудь оголена и Герман её видит, меня уже мало волновало.
- Ты где так научился с детьми обходится? - Спросила его.
- Я же тебе говорил, когда ты ещё животатая ходила. Что посещаю онлайн курсы молодого отца. И с мужиками советовался. Что не так, Лен? Ты чем-то недовольна?
- Всем недовольна. Что ты там им нашёптывал? Почему они тебя так слушают?
- Что нашёптывал, то нашёптывал. Это наши дела с детьми. Ты давай, корми малую. Не отвлекайся.
Вот же сволочь какая! Герман тем временем, переложил сына в переноску. Сына молчал, не плакал. Хотя со мной точно бы заголосил.
- Ты прикрыться можешь? - Не выдержала я.
- Не понял? - Полонский смотрел на меня удивлёнными глазами.
- Что ты не понял? Чего маячишь тут передо мной голышом? Ты ещё трусы сними, вообще красота будет! - Меня распирало. Сволочь такая. Меня и так при виде его почти голого в жар бросает, так он ещё оказывается с детьми на одной волне. А я кто тогда вообще? Рядом что ли постояла? Конечно, в открытую говорить ему этого не стоило, а то он точно опять надо мной издеваться начнёт.
Герман некоторое время смотрел на меня удивлённо, потом усмехнулся.
- Что, Васнецова, глядя на меня возбудилась? А вообще спасибо тебе.
- За что? - Слова сами вырвались, по мимо моей воли.
- За красотищу. То есть, для тебя будет красота, если я трусы сниму? Хорошо. Малую покормишь, уложим их спать и вернёмся к этому разговору. Могу помочь, спать их укладывать. Чтобы быстрее было.
Я ничего ему говорить не стала. Отвернулась. Стала смотреть на дочь. Она сосала титьку и смотрела на меня своими огромными, как у папаши бусинами темных глаз. И чем больше мы смотрели друг на друга, тем больше у меня создавалось впечатление, словно дочка меня спрашивает: "Мама, ты чего ломаешься? Папа хороший". Я даже глаза закрыла. Господи или у меня паранойя, или вокруг меня одна сплошная засада Полонских. Хотя дети и так были записаны на Германа. Вообще, я хотела записать их на Васнецовых. Но когда пришла в ЗАГС, думала всё сделать в тихушку, на зло ему, но мерзавец меня там уже ждал. Глядя на меня сказал:
- Ленка, даже не думай. - Пришлось записывать их на него. Я женщина, существо слабое. А он монстр сильный. Да ещё смотрел на меня такими потемневшими от злости глазами, что ощутила, как в воздухе запахло озоном, как перед грозой. Думала меня сейчас шандарахнет молнией так, что от меня только мои туфли дымящиеся останутся. Зато какая самодовольная у него физиономия была, когда мы вышли из ЗАГСА, а он держал в руках свидетельства о рождении детей.
- Васнецова, оцени, Полонский Константин Германович. Полонская Екатерина Германовна. Звучит? Звучит. Не то что Васнецова какая-то там непонятная.
Я еле сдержалась. Вырвала у него из рук свидетельства.
- Всё сказал? Доволен? А теперь я тебе алименты вкачу. Устанешь платить.
Но он только рассмеялся.
- Да ладно. Чего сразу алименты? Я и так готов содержать своих детей. Скажи сколько? Да и мои родители не поскупятся на внуков. Поверь, Лен. И запомни, Васнецова, Полонские никогда не поскупятся на Полонских. Давай поцелуемся, мы сегодня первые их документы получили. Это очень знаменательная дата.
Целоваться с ним я не собиралась и послала его. И вот сейчас. Он смотрел на меня, почти голый. Тут же доча, титьку у меня сосёт. Каждый раз, поднимая взгляд от дочери на него, натыкалась на его темные, как омут глаза. Мне всегда нравилось кормить детей грудью. Мне было так приятно, даже когда они кусали мне сосок своими деснами. Всё равно, я была счастлива. Но не в этот раз. Нахождение рядом со мной Германа, выбивало меня из привычной среды комфорта. Да ещё доча так смотрит. Наконец, она закончила. Отвалилась от титьки и поискала глазами кого-то. Всё понятно стало, когда она нашла Германа. Улыбнулась ему. Мне так стало обидно. И он, сволочь такая, сидит и дочери улыбается.
- Наелась, чудо моё? - Спросил он малышку. - Лен, дай мне её. - Отдала, одернула футболку, размером с ангар для дирижабля, закрывая грудь. Смотрела, как он нежно держал её. Целовал. Прислонившись к её щёчке, что-то говорил. А она, у меня слов не было, улыбалась ему своим беззубым ртом. Потом он проделал ту же процедуру, что и с сыном. Проверил подгузник. Снял и выбросил его. Подмыл дочку, надел новый.
- Удивлена, Герман. Честно. Из тебя, оказывается, хороший папаша получился. Не то что некоторые. Которые вроде любят, но подгузник обделанный не за что не сменят. Брезгуют видите ли.
- В смысле брезгуют? Тут кого брезговать? Это же своё! Это как себя брезговать. Короче, Васнецова, не надо мне говорить про других. У них своё, у меня своё. Вот скажи мне, как можно брезговать и не любить это чудо?! - Он поднял дочку на руках вверх, к самому потолку салона. Потом опустил и поцеловал её в попу, вернее в подгузник, которым попа была скрыта.
Я только вздохнула. Крыть было нечем. Но всё равно. Потом у меня словно молния мелькнула, запоздалая. Я посмотрела на Германа подозрительно.
- Полонский, ты за мной следил?
Он только устроил дочь в переноске, оглянулся, посмотрел на меня удивлённо.
- Не понял? Что значит следил?
- Как ты здесь оказался?
Герман сел назад в кресло водителя. Посмотрел на меня.
- Тоже самое я могу спросить и у тебя. Как ты, с двумя маленькими детьми оказалась здесь?
- Не увиливай, Полонский.
- Мне нечего увиливать. Я ехал к дедушке с бабушкой. Давно у них не был. На мосту пробка. Решил ехать в объезд. Поехал. И вот я здесь. Дальше что? И я не следил за тобой, Васнецова. Ещё чего не хватало.
- Тогда чего мы тут стоим? Разворачивайся и поехали назад. Отвези меня домой.
- Не получится, Лена.
- Почему?
- Моста позади нет. Снесло его. Я еле успел проехать.
Я смотрела на него во все глаза. Как это нет? А как же мы?
- Герман, а что делать? - Спросила я. Он пожал плечами.
- Не знаю, Лен. Дождаться окончания дождя. Потом будем думать.
- А позвонить? - Спросила я, надеясь на него.
- Не получится. Я пытался. Но отсюда синал не берёт. Мы отрезаны. Может позже, когда дождь кончится я похожу и попытаюсь поймать сигнал.
Я сидела в прострации. Посмотрела на него.
- Герман, обещай мне, что с детьми ничего не случится.
- Это я могу тебе обещать. Здесь горка. Вода сюда не дойдёт. А там посмотрим. Лен, кофе попей.
- Не хочу... Налей мне коньяка.
Герман налил. Я выпила. Потом ещё попросила. Он опять налил.
- Васнецова, ты напиться в дрова хочешь?
- Да хочу, чтобы не видеть тебя такого. Сволочь, сколько ты с меня ещё крови и нервов вытянешь? Герман... - Я заревела...
Продолжение:
Ссылка на мою страничку на платформе АТ https://author.today/u/r0stov_ol/works
Ссылка на мою страничку на Литнет
https://litnet.com/ru/oleg-rostov-u652331
Ссылка на мою страничку на литературном ресурсе Букривер (Bookriver) https://bookriver.ru/author/oleg-rostov