На улице, чай, не Франция, но Елизавете Мамушкиной нет никакого дела, что там на улице. Дождь ли, снег ли, а может мокрый осенний ветер вперемешку с жёлтыми листьями? Пусть так. Она не против.
В пекарне немноголюдно, пустуют столики у окон. Люди вечно спешат, покупая пирожки, а те, кто не спешат, грустно смотрят на витрины, теряясь в выборе. Объединяет их то, что когда им улыбаются и желают хорошего дня, они всегда улыбаются в ответ.
Люди приходят и уходят. Часы сменяются медленно. Никто не замечает маленькую стойку в углу с неброским названием — “Для нуждающихся”.
Это Елизаветина новая причуда — делать бесплатные пирожки для тех, кто не способен заплатить. Сладкие плюшки для всех, даром. “И пусть никто не уйдёт обиженным”, — с улыбкой добавляет она. Приправить мысль излюбленной цитатой это почти как поставить чайник с утра. Делается само собой.
Клиенты сегодня молчаливые и совсем не наблюдательные. Кроме одного. Тот, что в костюме с красным галстуком, за крайним столиком. Пьет кофе, смотрит как-то задумчиво. Важный очень.
Подходит к стойке, видимо, хочет чаевые оставить или взять ещё чашечку.
— Это у вас что-то новое, — говорит, бросая взгляд на бесплатные булочки, — сами придумали?
— Сама, — улыбается. — Мне не сложно, а так, может, лишнее не будет оставаться.
— А надпись тоже сами придумали?
Елизавета кивает и не может понять: одобряют её инициативу или нет.
— Вы ведь понимаете, что скоро соберёте вокруг себя одних нахлебников?
— Это просто пирожки. Для всех, кто хочет, но не может.
— Странное решение.
— Почему?
— Я уже объяснил.
— Это эксперимент, — пожимает плечами. — Сама не знаю, к чему это приведёт.
— Поверьте, — вскидывает ладонь, — я достаточно пожил, чтобы предсказать к чему приведёт каждое ваше действие.
— А по вам и не скажешь. Сколько вам? Сорок?
— На деле я гораздо старше.
— Хорошо, и к чему приведёт моё действие, в ходе которого я, скажем…
— Поспорите с дьяволом?
Елизавета изображает удивление. Получается несколько неестественно.
— Это… ваше настоящее имя?
— Истинная сущность, — на лице мимолетная ухмылка.
— Мне почему-то не стало страшно.
— А я и не пугаю. Просто говорю, кто я есть, чтобы у нас не возникло недопонимания.
— Я что-то должна почувствовать?
— О чём вы?
— Ну там… Холодок по коже?
— Все реагируют по-разному. В любом случае, вам меня не удивить, поэтому можете не выдумывать исключительно реакцию. И глаза вот так выпучивать тоже не надо… Господи, вы как маленькая. Сколько вам лет, ну?
— А вы часто произносите имя Господа всуе?
— Между делом. От людей перенял.
— Я не осуждаю.
— Мне всё равно, — вздыхает. — Кстати, у вас неплохой кофе.
— Спасибо.
— Пожалуйста.
— Обычно никто не отвечает “пожалуйста”. Кроме дьявола, видимо.
— А вас не учили, что говорить о человеке в третьем лице неприлично?
— Так вы ведь не человек.
— Боже.
— Ну вот опять.
— Знаете, а вы мне почти нравились.
— Почему “почти”?
— Понравитесь больше, если сыграете со мной.
— Ну вот. Знаю я такие игры. “Не имей дел с дьяволом”, слышали о такой?
— Наверное, рано я раскрыл все карты.
— Есть такое.
— Ладно, тогда пойду вам навстречу. Пусть будет игра только против моей ставки. С вас лишь интерес.
— Пускай. Что предлагаете?
— Условия просты. Если ваши бесплатные пирожки возьмёт кто-то не нуждающийся в них, явно не голодающий, простой любитель халявы, то…
— А вот это правда дьявольское слово…
— …то вы проиграли. Станете моей рабыней до конца своих дней.
— Вы ведь говорили, что с меня не будет ставки.
— Ладно, договорились. Если вы выиграете, то с меня одно желание.
— Ага, чтобы выиграть, пирожки должны достаться кому? Бездомным?
— Сироты тоже в деле.
— Идёт. Только… Пожимать руки ведь необязательно?
Дьявол лишь хитро смеётся. Заказывает чашечку кофе — латте с кокосовым молоком. Уходит в свой дальний угол, чтобы наблюдать.
*
В кафе заходит мальчишка лет десяти: чёлка прилипла ко лбу, взгляд уставший. Смотрит на витрину, на стойку с пирожками. Читает вслух: “Для нуждающихся”. Поднимает взгляд на владелицу:
— Так это, получается, брать можно?
— Получается, — разводит руками Елизавета.
Мальчик сначала берет одну, потом две, три… Задумывается. Убирает одну. Опять задумывается. Убирает вторую.
Уходит из кофейни, прибрав первую булочку с собой. С дальнего столика солнечным дьявольским зайчиком мелькает ехидная улыбка. Елизавета лишь вздыхает.
А мальчик тем временем топает домой, кушает пирожок, и почти не ощущает тяжелого рюкзака за спиной.
— О, привет пап.
— Привет, ты уже домой? — высокий мужчина в чёрном пальто появляется слишком резко за поворотом.
— Да, сегодня три урока всего, — прожевав последние слова, выражается сын.
— Хорошо, — отец поглядывает на часы. — Там макароны в холодильнике, сосиски мама сварила — разогреешь.
— Ага.
— Ты ещё таблетки забыл сегодня. Кашлял на уроках? А булка откуда?
— Да там, в пекарне, бесплатно лежала.
— Бесплатно?
— Ну да.
— Ладно. Но больше не бери.
— Почему?
— Потому что это не для тебя было. Ты можешь позволить себе заплатить. А кто-то не может. Просто попросил бы денег.
— Почему не для меня. Кто угодно мог взять.
— Ещё раз поясняю, — отец полез в кошелёк. — Не кто угодно, а только те, кто не может себе позволить. Это разные вещи. На вот. Возьми деньги, купи новую булочку и положи, где взял.
Мальчик громко вздыхает. Путь обратно по городской слякоти не особо вдохновляет, но, тем не менее, он возвращается.
Заходит в кафе. Послушно покупает булочку и кладёт туда, откуда взял изначально. Она кажется даже вкуснее и дороже чем та, которую он съел.
Елизавета ничего на это не говорит. Лишь с улыбкой провожает его взглядом. Дьявол тоже замечает это, но виду не подаёт. Игра продолжается.
*
Пока мальчик бродил, клиенты сменялись. Лишь молодая пара задержалась за столиком у окна:
— А ты чем занимаешься? — спрашивает девушка в жёлтом платье.
— Да много чем, — отвечает паренёк в джинсовой куртке. — Вообще, я писатель. Живу вот, знакомлюсь с людьми.
— Много опубликовал?
— Пока нет. Немного, — чешет затылок. — Честно говоря, вообще ничего. Да и не написал ничего. Всё в голове пока. Но вот увидишь, следующий мой роман… Ну, первый, в смысле. Да, первый мой роман будет великим. Вот так сразу классикой станет. Да-да. Надо только подождать.
— Подходящего момента?
— Именно. Книга будет про дьявола среди нас.
— Фантастика, получается?
— Нет, не совсем. Ты что, не веришь в дьявола?
— О боже, — усмехнулась она. — Конечно же, нет.
— А зря. Он ведь бродит среди нас, может, даже наблюдает сейчас.
— А ты приколист.
— Нравятся такие?
— Не уверена. Ну ладно, и что нужно твоему дьяволу? Совершить злое зло?
— Посеять хаос между людьми. Разорвать связи. Слышала, что с каждым годом в мире всё больше и больше одиноких людей? Вот, это его рук дело.
— Да ладно тебе, — смеется.
— Я тебе серьёзно говорю. Дело рук дьявола, не иначе.
— А начинающий писатель-философ может взять что-нибудь вкусненькое к кофе?
— Да, не вопрос.
Он подходит к стойке. Смотрит на витрину — желание, глядит в кошелёк — уныние. Пусто, хоть заглядись. Неважно. Есть стойка в углу. Для кого? Нуждающихся? Вот и отлично. Это как раз для таких, как он.
Или нет?
Возвращается за свой столик:
— И где? — спрашивает девушка.
— Дьявол забрал, представляешь?
— Может, мне тогда за его столик пересесть?
— Учти, со мной интереснее.
— Тебе надо было вести меня в парк за шавухой.
— Может, ещё не поздно?
— Может быть. А ты какую больше любишь?
— С курицей в сырном. Займешь?
*
День клонит к закату. За пару минут до закрытия заходит человек. Борода, обноски. “Яркий кандидат на победу, — думает дьявол. — Стоит ему взять что-то со стойки, женщина победит.”
Это так, но…
Почему он думает об этом без какого-либо азарта или волнения? Неужели хочет, чтобы она победила?
Нет, нет и нет.
Он не может позволить. Но вмешиваться нельзя. Только смотреть. Смотреть, как люди берут и возвращают. Платят, оставляют чаевые. Улыбаются, желают хорошего дня. Улыбаются. Улыбаются…
Ему оставалось лишь бесконечно размешивать давно остывший кофе и тихо наблюдать за собственным поражением.
— Рабочий день закончился, мистер. Кажется, вы проиграли.
Он не успевает даже опомниться.
— Ну уж нет. Не верю, — глаза его бегают по сторонам. — Просто не верю.
От былой уверенности не остаётся и следа. Перед Елизаветой Мамушкиной стоит запуганный мальчишка.
— Мистер, почему вы так нервничаете? Мы ведь не на деньги играли. Просто так, на интерес.
— Странно это.
— Отчего же странно?
— Не должно так быть. Уж мне ли не знать, я среди людей тысячи лет живу.
— Это довольно долго. Даже для бессмертного.
— Да, я многое повидал.
— Но не многое делали, правда?
— Правда. Врать, наверное, ни к чему. Только вот… Зачем я вообще вам всё это рассказываю? Зачем подошёл к вам?
— Мистер, а вы когда-нибудь были влюблены?
Молчание.
— Ладно, можете не отвечать. Давайте попробуем начать с малого. Вы когда-нибудь чувствовали объятия?
Вновь молчание. Презрительный взгляд.
— Какая любовь? Какие объятия? Ты меня вообще слушаешь? Я сам дьявол, чёрт побери! Я вижу людей насквозь, их алчность, эгоизм. Страдания и ненависть.
— Да, всё сложнее, чем я думала. Вы повидали немало.
— И ещё повидаю. И вы увидите. Весь мир увидит.
— Я, правда, не совсем понимаю, о чём вы, но мне кажется, в вашем сердце живёт страх.
— Нет, вы... Я не могу знать ни страха, ни боли. Только наблюдать их на протяжении долгих лет.
— Трудно ведь это.
— Что?
— Трудно стать счастливым в таких обстоятельствах. Почти невозможно.
— Вы, кажется, опять меня плохо слушали. Я ведь уже объяснил, что я дьявол. И держу в этих руках всё, что вам, людям, дорого — счастье всего мира.
— Дело ваше, пусть так. Но вы проиграли спор, помните? А значит, должны мне одно желание.
— Должен признать, никогда не проигрывал смертным.
— И как ощущения?
— Слегка унизительно. Ладно, покончим с этим. Какое у вас там желание? Вечная жизнь? Безграничное богатство?
Елизавета хмурится. Счастье всего мира ей не нужно, своего достаточно.
— Вы, получается, никогда не были влюблены, никогда не чувствовали объятий любимых, — она задумчиво гнула свою линию. — А пробовали вы нечто, приготовленное с любовью?
Женщина подходит к стойке “Для нуждающихся”, берёт самую верхнюю и протягивает дьяволу.
— Вот, попробуйте.
— Зачем мне это делать? — спрашивает.
— Я просто хочу, чтобы вы оценили. Это моё желание.
— Это достаточно… — берёт булочку из рук, — опрометчиво.
Он держит её, чувствует запах корицы.
— Попробуйте, — с доброй материнской улыбкой просит она, — ну же.
Пробует — пряная сладость на корочке пирога. Хлебное поле посреди городского ада. Вместо шума улицы — шелест утренних звёзд.
Зеленый луг. Свежая роса на траве. Маленький дом на опушке.
— Мистер, что с вами… Вы… Вы плачете?
Впервые в жизни он жалеет, что не стоит на улице под дождём.
— Это не слёзы, — говорит он. — Вода.
Просто вода.
Автор: Александр Пудов
Больше рассказов в группе БОЛЬШОЙ ПРОИГРЫВАТЕЛЬ