По данным ЮНЕСКО, Астрид Линдгрен занимает восемнадцатое место в двадцатке самых переводимых авторов всего мира, где русский писатель Федор Достоевский на 16 месте, а всемирно известный сказочник Ганс Христиан Андерсен на 9-ом. Ее произведения изданы на 80 языках. И даже говорят, что если весь тираж книг Астрид Линдгрен поставить в вертикальную стопку, то она в 175 раз будет выше Эйфелевой башни. Героев её книг, таких как Карлсона, который живет на крыше и Пеппи Длинный чулок, знают многие, а вот о самой Астрид не знают практически ничего. Она прожила жизнь длиною в 94 года. Была замужем. Родила и воспитала двоих детей. Но оказывается в её жизни было много тайн, которые открылись совсем недавно. Так каким поведением она отличалась в детстве и юности? Как случилось, что она в 19 лет родила незаконнорожденного ребенка и оставила его в приёмной семье? Почему она выбрала судьбу матери -одиночки в молодости? Как сложились её отношения с мужем? Кто стал катализатором её творчества? Как она перенесла одиночество после смерти мужа и какие дала советы спасения от одиночества? Чью поговорку « Пустяки, дело-то житейское» повторял Карлсон? Чем прославилась Астрид Линдгрен кроме своих книг?
Родилась Астрид в 1907 в маленьком городке Виммербю на юге Швеции в крестьянской семье. Её родители- отец Самуэль Август и мать Ханна познакомились на рынке, когда ему было 13, а ей — 7 лет. В 1905 году, когда Ханне исполнилось 18 лет, они поженились. В семье было 4 детей. Астрид стала их вторым ребёнком. Отношения в семье были самые нежные, где родители любили не только своих детей, но и друг друга всю жизнь. Эта любовь была у всех на виду, что было по тем временам в пуританской Швеции большой редкостью. О своей семье писательница с большой любовью рассказала в единственной своей книге для взрослых— «Самуэль Август из Севедсторпа и Ханна из Хюльта». Семья арендовала ферму на хуторе близ городка и жила размеренной жизнью среди окружающей природы. Астрид так вспоминала свои детские годы: «Ох, как мы умели играть! Мы карабкались на самые высокие деревья и прыгали между рядами досок на лесопилке. Мы забирались высоко на крышу и балансировали на ней, и стоило бы только кому-то из нас оступиться, наши игры могли бы прекратиться навсегда». Желание лазать по деревьям и проказничать Астрид сохранила до преклонного возраста, о чем она говорила: «Закон Моисеев, слава богу, старухам по деревьям лазить не запрещает».
Из воспоминаний её внука Олафа: «А пошалить она и сама обожала — помню, как-то на мой день рождения (мне было лет 6) я пригласил друзей домой, в комнате мы поставили палатку, а бабушка пришла в костюме ведьмы. Она пугала нас и гоняла по всей квартире метлой. Это было очень здорово!» Когда Линдгрен приехала в Москву, переводчица её произведений на русский язык Лилианна Лунгина вспоминала о ней так: «Астрид оказалась удивительно похожей на свои книги - проницательная, очень умная. Лёгкая и по-настоящему весёлая. Придя к нам, она вытащила нашего шестилетнего сына Женю из кроватки и стала с ним играть на ковре, когда мы её провожали в гостиницу, она, сойдя с троллейбуса, так заразительно и увлечённо затанцевала на улице, что нам пришлось ей ответить тем же…». Астрид много читала с ранних лет и училась очень легко. Но у непослушной девочки всегда были проблемы с дисциплиной. Даже на школьных фотографиях всего одна девочка из класса машет руками, и это — Астрид. Можно смело её назвать прототипом Пеппи Длинныйчулок, придуманной ею девочки, которая никак не хотела взрослеть и вести себя прилично. Еще в начальной школе она проявила писательские способности. Её сочинения даже были опубликованы в местной газете. После школы Астрид уговорила родителей разрешить ей устроиться на практику в главную газету родного городка — «Виммербю тиднинг».
В то время журналистика была исключительно мужской профессией, и молодая девушка могла получить место только секретарши. Но главный редактор газеты уже был знаком с писательскими способностями Астрид после публикации её сочинения в газете. В газете Астрид работала репортером, писала короткие заметки, репортажи, некрологи, занималась корректурой. В 17 лет своевольная девушка коротко остригла волосы, чем шокировала жителей родного городках жителей в котором было немногим больше трех тысяч жителей. Вот как вспоминала об этом сама будущая сказочница: «Люди подходили ко мне на улице и просили снять шляпку, чтобы посмотреть на мою стрижку. Некоторые восхищались моей причёской, но они были в явном меньшинстве…»
А еще она носила мужские костюмы и галстук-бабочку. Все это было невозможно в её времена, когда судьба девушек для всех была одинакова- быть скромницей, выйти замуж, и жить только жизнью своей семьи. Несмотря на многочисленные просьбы отца не позорить семью, Астрид даже не думала притворяться «хорошей девочкой». Спустя некоторое время у нее начинается роман с главным редактором и владельцем газеты Райнхольдом Блумбергом: он на 30 лет старше, был женат вторым браком после смерти первой жены, оставившей ему семерых детей и был в процессе развода со второй женой. И вот этот влиятельный мужчина в 1925 влюбился в семнадцатилетнюю практикантку и начал красиво за ней ухаживать.
Астрид о таком до сих пор только в книжках читала. Сама она была поражена таким необыкновенным интересом к ее "душе и телу", как писал ей сам Райнхольд, нежели влюблена. В 1993 она расскажет о пережИтом в прошлом так: "Девушки такие дуры. Никто до тех пор в меня всерьез не влюблялся, он был первым. И мне это, конечно, казалось увлекательным». К тому же Блумберг и Эриксоны, родители Астрид, были не просто знакомы, но и работали вместе. В 18 девушка узнала, что беременна…Из её воспоминаний: ««Иногда Ханна [мать Астрид] огорчённо и с неприкрытым удивлением спрашивала: „Как ты могла?“. Ей казалось, если мне непременно надо было забеременеть, можно было, по крайней мере, найти кого-нибудь другого. И, честно говоря, я тоже так думала. Ни себе, ни Ханне я не могла ответить на вопрос „как ты могла?“. Но когда это юные, неопытные, наивные дурочки могли на него ответить? Как там в этом рассказе Сигурда о легкомысленной Лене? Я читала о ней в ранней юности. Совсем не красавица, уверял писатель, она „всё же пользовалась спросом на рынке желания“. Я читала и думала с какой-то завистью: „Ах, быть бы хоть как она!“ Ну и мне это удалось. Правда, такого результата я не предвидела». В 1943 уже взрослая Астрид обвинит Блумберга в письме:"Я не имела ни малейшего понятия о средствах контрацепции, а потому не могла понять меру чудовищной безответственности твоего отношения ко мне». Подробные обстоятельства этого романа неизвестны. Ради своего сына имя его настоящего отца Астрид при жизни не раскрыла. У неё был небольшой выбор: «беги и рожай или останься и опозорь семью». Она выбрала бегство в Стокгольм и так описала этот момент в своей жизни: "Быть объектом сплетен — все равно что сидеть в яме со змеями, и я решила покинуть эту яму как можно скорее. И что бы там кто ни думал, из дома меня, как в старые добрые времена, не прогнали. Отнюдь нет! Я сама себя выгнала». С самого начала их отношений Райнхольд хотел всецело властвовать над Астрид, что строптивой девушке совсем не нравилось. После своего переезда в Стокгольм девушка поступила на курсы стенографии и машинописи, не посоветовавшись с ним. Ей пришлось хранить свои отношения с Блумбергом в тайне от всех по причине его бракоразводного процесса, когда брошенная им жена старалась собрать доказательства неверности мужа. Чтобы сохранить тайну, девушке пришлось уехать в Копенгаген и родить в Королевском госпитале — единственном в Скандинавии, где имена родителей ребенка можно было сохранить в тайне и откуда информация не поступала в государственные органы. После родов Астрид вынуждена была оставить ребенка в Копенгагене у приемной матери, пока они с Райнхольдом не смогут забрать его в Швецию. Крестной и приемной датской мамой Ларса Блумберга становится Марие Стевенс. Она до конца своих дней останется другом семьи Линдгрен. Астрид после рождения сына в 1926 пишет в своем дневнике: «Как ты беззащитен, мой маленький котенок, мой птенчик, как мне защитить тебя? Мои руки крепче обвивают тебя. Они ждали тебя, мои руки, они с самого начала были предназначены именно для того, чтобы быть твоим гнездом, мой птенчик!» Райнхольд Блумберг был все так же влюблен в Астрид и несколько раз они вместе ездили проведать своего сына. Но через 2 года Астрид решительно отвергает его предложение о браке и предпочитает быть матерью-одиночкой, не желая быть его собственностью и мачехой его семерым детям. О разрыве она говорила так: «Я точно знала, чего я хочу и чего я не хочу. Ребенка я хотела, а его отца — нет».
Вернувшись в Стокгольм, девушка продолжила своё обучение. Она научилась печатать слепым методом, хорошо стенографировала и вела переписку на английском и немецком языках. Все эти умения позже пригодились писателю и редактору Астрид Линдгрен. У нее была комната в пансионе, стальная кровать, одежда и, как правило, хватало еды с помощью посылок из родительского дома. Заботясь о дочери, её родители долгое время не вспоминали о внуке. Это было самое мучительное время в жизни Астрид. Её одолела тоска и депрессия. Она пишет брату: «Иногда мне до судорог снова хочется стать ребенком, а иногда я благословляю каждый день, приближающий меня к могиле». В течение трех лет Астрид приезжает к сыну в Копенгаген 15 раз и ведет постоянную переписку с его датской матерью. Обычно она выезжала самым дешевым ночным поездом, где всю ночь приходилось сидеть. Так случилось, что заболела приемная мать Ларса и не смогла ухаживать за ним. О дальнейшем Асирид расскажет: «Я лежала без сна и в отчаянии размышляла, что мне делать с Лассе, и понимала, что забрать его в Стокгольм необходимо, хоть и некуда. Увидев меня наутро, Лассе изумленно произнес: “Ой, это же мама!” Наверняка он был уверен, что я смоталась <…> До утра Астрид не сомкнула глаз и приняла решение: будь что будет, но Лассе поедет домой в Швецию.
Ночь перед разлукой маленького Ларса с «мамой Стевенс» Астрид называет худшей в своей жизни: «Настроение было мрачным, Лассе лег на живот поперек стула и беззвучно заплакал. Этот плач не стихает во мне до сих пор и, должно быть, никогда не стихнет». Всю свою жизнь Ларс не забывал про свою приёмную мать и всегда навещал её, когда стал взрослым. О том, как сложилась дальше жизнь молодой матери с ребенком, расскажет сама Астрид: «Я выросла в чрезвычайно уважаемом доме. Мои родители очень религиозны. Никогда ни единого пятнышка не было на репутации нашего семейства — более того, всего нашего рода. Я до сих пор помню, как еще до рождения Лассе мама возмущалась, если у молодой мамы рождался так называемый внебрачный ребенок. И тут это случается со мной. Я думала, моих родителей это убьет. И тем не менее я забрала Лассе домой. Сначала в Стокгольм, а потом родители разрешили привезти его к ним. Но как только разрешение было получено, я отправилась с ним в Виммербю <…> Запомните мои слова: не стыдно иметь ребенка. Ребенок — это счастье, это честь, и в глубине души это прекрасно осознают все люди на свете». Чтобы принять эту ситуацию, родителям Астрид понадобилось несколько лет. На хуторе с дедушкой и бабушкой мальчик проживет еще полтора года и будет считать эти годы счастливыми, а затем окончательно переедет в Стокгольм к матери. В 1929 Астрид поступит на работу в Королевское общество автомобилистов секретаршей, где встретит своего будущего мужа Стуре Линдгрена.
В начале их знакомства Стуре был женат. После его развода они с Астрид оформят законный брак. А до этого-цитирую:«Он признался, что полюбил меня с первого взгляда и все эти два года глаз с меня не сводил. Я рассказала ему о себе всё и, конечно же, о сыне. Он ни секунды не колебался: „Я люблю тебя, а значит, я люблю и всё, что является частью твоей жизни. Ларс будет нашим сыном, вези его в Стокгольм“».
Конечно, для Астрид это не было любовью с первого взгляда, но она приняла предложение и до конца жизни была благодарна и верна Стуре. Рядом с ним бунтарка превратилась в добропорядочную хозяйку и через три года в их семье родилась дочь КАрин. Цитирую: «Иногда чувствую себя мамой-птицей, которой надо накормить десятерых голодных птенцов. Они сидят, разинув клювики в ожидании еды, и я даю им столько, сколько могу дать». Но даже это не сделало её похожей на благовоспитанных шведских мам. Она была мамой-хулиганкой, которая с удовольствием принимала участие во всех их играх. А однажды у них на глазах она запрыгнула в трамвай на полном ходу и была оштрафована кондуктором. Астрид, по ее словам, не общалась почти ни с кем, кроме собственных детей: «Пока дети были маленькими, я сидела дома, хлопотала по хозяйству, играла с ними и рассказывала им очень много сказок. Однажды в ситуации крайней нужды я записала пару дурацких сказок, которые продала одному журналу.» В семь лет КАрин заболела воспалением лёгких, и каждый вечер Астрид рассказывала ей перед сном всякие истории. Однажды девочка заказала историю про Пеппи Длинныйчулок - это имя дочь выдумала сама. Так Астрид Линдгрен начала сочинять историю о девочке, которая не подчиняется никаким житейским правилам и условностям. Незадолго до десятилетия дочери Астрид подвернула ногу, оказалась в постели и записала все придуманные истории про Пеппи Длинныйчулок, напечатала на машинке, скрепила скоросшивателем и подарила девочке на день рождения. Эта книга с иллюстрациями автора была встречена дочкой с восторгом. Дочка и друзья уговорили Астрид отправить рукопись в одно из крупных шведских издательств. С этого и началась её писательская карьера…
С 1940 по 1945 Астрид Линдгрен работала в отделе перлюстрации писем почтовой службы Стокгольма — досматривала входящие и исходящие отправления за рубеж. Это была секретная и грязная, по словам самой Астрид, работа, но хорошо оплачиваемая, а семье нужны были деньги. За шесть лет Астрид прочла тысячи писем и хорошо знала, что делает война с простыми людьми, хотя благодаря нейтралитету Вторая мировая война мало коснулась Швеции. Цитирую: «Бедное человечество; читая их письма, я ужасаюсь, сколько же болезней и нужды, скорби, безработицы, нищеты и отчаяния на этой жалкой планете. Но у семьи Линдгрен всё хорошо! Сегодня мы с моими сытыми детьми ходили в кино. Мы живём в нашем тёплом уютном доме; вчера на ужин ели омара и паштет, сегодня — говяжий язык с красной капустой; крутые яйца и гусиную печень на обед (это Стуре свихнулся). Но такое обжорство мы, конечно, можем себе позволить только по субботам и воскресеньям, и даже тогда меня мучает совесть при мысли о французах с их двумястами граммами масла в месяц». В 1944 счастье семьи Линдгрен рухнуло в одночасье. После счастливых 13 лет семейной жизни Стуре признается жене в измене и уходит из семьи. Муж был ветреным мужчиной. По прошествии многих лет в своем интервью она так рассказала о нём: «Стуре все любили, он был милым, приятным человеком, но не был создан для долгосрочных отношений. Он то и дело влюблялся в новых женщин». А близкая подруга Астрид Маргарета Стрёмстедт признаётся: «Если была возможность выпить, он ее не упускал. А если подворачивалась девушка, он не проходил мимо». Астрид оказалась прорицательницей, когда записала в своем дневнике накануне: “Странно, но это, должно быть, самые счастливые годы в моей жизни; никому, наверное, не позволено быть счастливым так долго. Полагаю, что грядут испытания”. И вот она осталась одна с детьми. Цитирую: «могу написать только одно: основы моего существования подорваны, я брошена, я замерзаю.» Но все равно не сдается и напишет: «Испытания пришли, но не скажу, что я несчастна. Полгода ужасных мучений выпали на мою долю во второй половине 1944 года, потрясены самые основы моего существования. Я в отчаянии, разочарована, подавлена, часто грущу — но не скажу, что несчастна. Моя жизнь наполнена, несмотря ни на что. Одно я, во всяком случае, усвоила: счастье приходит изнутри, а не от других». Это её первый совет - как быть счастливой в любой жизненной ситуации. В самые тяжелые дни она повторяла китайскую пословицу : «Ты не запретишь птицам скорби виться над твоей головой, но ты можешь помешать им свить гнездо в твоих волосах». Творчество с самого начала было для нее способом преодоления страданий. Астрид говорила, что в минуты работы над книгой она становится «недоступна всем скорбям». Вскоре Стуре просит у жены прощения и возвращается в семью. Астрид запишет в дневнике: «Что касается семьи Линдгрен, можно сказать следующее-«Домой воротился моряк из морей, охотник спустился с холма.” Дома все чисто и красиво, иногда я радуюсь, иногда грущу. Радуюсь, в основном, когда пишу.» Дальше в её дневниках уже не будет упоминаний о когда-то любимом муже. Предательство мужа заставило Астрид переосмыслить жизнь и найти точку опоры в себе самой. Свет в конце тоннеля становится все ярче. Кончается война. И к Астрид приходит настоящее литературное признание. На вопрос о том, какой должна быть детская книга, Линдгрен всегда отвечала: «Она должна быть хорошей. Уверяю вас, я посвятила этому вопросу много размышлений, но другого ответа не придумала: она должна быть хорошей».
В 1952 она с болью в душе перенесёт смерть любимого Стуре. Пост директора самой крупной автомобильной организации располагал к красивой жизни, и деловые встречи, фуршеты и банкеты стоили ему здоровья. Он умер от цирроза печени. В больнице Астрид держала за руку умирающего супруга цитирую : «…мой любимый умирает. Он больше меня не слышит, он больше меня не видит. А то я бы поблагодарила его за доброту, за отношение — этим июньским вечером умирает хороший человек. Он был мне как ребенок, я очень его любила. Всегда держала за руку, но не смогу последовать за ним туда, куда он уходит, не смогу держать его за руку там. Господи, помоги же ему найти дорогу! Я бы так хотела держать его за руку вечно!» Муж умер , дети выросли и Астрид осталась одна в своей квартире. Она часто жалуется на приступы меланхолии, все чаще она предпочитает уединиться, чтобы отдохнуть от бесконечных интервью, выступлений по радио и телевидению и даже от общения с близкими. Тем не менее именно в это время Линдгрен написала книги о Малыше и Карлсоне, Мио, Расмусе-бродяге, продолжение книг о сыщике Калле Блумквисте и другие. Кстати, мало кто знает, что любимое выражение Карлсона - «Пустяки, дело-то житейское» - это поговорка самого уважаемого шведского короля Карла XII, того самого- который потерпел поражение от русского царя Петра1 под Полтавой. Удивительно, но в повестях Линдгрен люди с сильными характерами – это почти всегда девочки. А одинокие и несчастные – чаще всего мальчики. Через много лет Астрид призналась в письме своей немецкой подруге Луизе Хартунг: «Нет на свете такого мужчины, который мог бы прельстить меня новым браком. Возможность быть одной — это просто невероятное счастье: заниматься собой, иметь свое мнение, самостоятельно действовать, самой решать, самой устраивать свою жизнь, спать, думать, о-о-о-о!» Это второй совет от Астрид Линдгрен как легко быть счастливой в одиночестве. Весь её трудный жизненный путь приводит Астрид к выводу о том, что одиночеству необходимо учиться, и в нем же — черпать свою силу. О своём счастье быть в одиночестве она написала так- цитирую: «Наконец я в полном одиночестве в Фурусунде и могу писать. До слез истосковалась по одиночеству. Вокруг меня никого, разве что телефон трезвонит, и я не могу его отключить. По субботам и воскресеньям приезжают дети. Я рада их видеть, но когда они уезжают — вот как сейчас, — я хожу по дому и разговариваю сама с собой, такая счастливая от этого.»
В 1957 Линдгрен стала первым детским писателем, получившим премию шведского государства за литературные достижения. На Астрид обрушилось такое количество наград и премий, что перечислить их все просто невозможно. На вопрос о том, есть ли у Астрид любимый костюм, она отвечает: «Если есть, то пижама. Вся Швеция уже знает, что я так ленива, что пишу, лежа в постели». На самом деле для неё стенографировать лёжа гораздо удобнее, чем печатать на машинке. В архиве Астрид Линдгрен хранятся 660 стенографических блокнотов с черновиками книг за 50 лет. Свои повести Астрид пишет по утрам, а днем работает редактором отдела детской литературы в издательстве вплоть до выхода на пенсию. Её сын Ларс, инженер по образованию, много пил и умер в 60 лет от опухоли мозга. Дочь Карин стала переводчицей, также писала книги, но известной писательницей не стала. Однажды маленькая Карин спросит маму, в чем смысл жизни. Астрид, подумав, ответит: «Собственно, не знаю. Но Марк Аврелий, сформулировал так: не живи, словно в запасе у тебя тысяча лет. Смерть как тать накроет. Покуда жив, покуда можешь, будь достойным». Переписка Астрид Линдгрен с читателями давно уже стала легендой. По её адресу приходили мешки писем, и она отвечала на каждое из них, пока не ослепла, а потом отвечала её помощница. Последние несколько десятилетий писательница посвятила бедным и больным. Она предпочитала не копить деньги, а раздавать всем нуждающимся, и вела скромный образ жизни в той самой квартире, где когда-то началась её семейная жизнь. Считается, что в общей сложности Астрид пожертвовала фондам и частным лицам больше десяти миллионов современных шведских крон. Она отправляла деньги в Красный крест, Гринпис, Amnesty International, оплачивала учёбу детям-беженцам и лечение инвалидам. Когда Астрид исполнилось 90 лет, она обратилась к многочисленным поклонникам с призывом не присылать ей подарков, а направлять средства на банковский счёт для строительства детского медицинского центра в Стокгольме, куда писательница и сама направила внушительную сумму. Теперь этот центр - крупнейший в Северной Европе - зовётся по праву Центром Астрид Линдгрен. В 1980-1990-х Астрид Линдгрен стала одним из лидеров шведского экологического движения. В 1988 был принят закон о защите животных, получивший наименование "Закон Линдгрен». Она выступала против развития атомной энергетики и за защиту полевых ландшафтов. Последние годы Линдгрен редко выходила из дома и не общалась с журналистами. Она практически потеряла зрение и слух, но всегда старалась быть в курсе всего происходящего и не потеряла чувство юмора. Когда сказочница узнала, что в её честь назвали небольшую планету, то пошутила, что теперь её можно называть «Астероид Линдгрен». Когда же Астрид сообщили, что она получила звание «человека года», писательница сказала: «Я, глухая, полуслепая и почти выжившая из ума старуха, — „человек года“? На будущее советую быть осмотрительнее — как бы об этом не узнала широкая публика…». Она ушла в 94 года. "Жизнь - чудная штука, так долго тянется и всё же так коротка!" - говорила она.