В 1935 году ученый Конрад Лоренц обнаружил, что маленькие гусята воспринимают как мать любой объект, который они увидели первым после вылупления. Это явление получило научное название "импринтинг", а в разговорной речи его иногда называют "синдромом утенка". Изучая детенышей других животных, Лоренц подтвердил свою теорию: привязанность является эволюционным механизмом, который работает вне зависимости от воли человека. Это стало основой для теории привязанности, которую позже развили другие ученые.
(Это пост-продолжение рассказа о книге "Страх, любовь и пропаганда: Механизмы влияния в сектах и тоталитарных системах» — Александры Стайн, посвященный следующему вопросу: как "любовь" используется тоталитарными системами для подчинения последователей?)
Для людей оказалось важным то, что каждый из нас формирует привязанность в детстве, и то, как это происходит, определяет наш способ жизни и взаимодействия с окружающим миром.
Здоровым типом привязанности является надёжный. При таком типе родитель для ребёнка тихой гавань и надёжная крепость одновременно. Оттуда ребёнок отправляется в мир, исследуя и сталкиваясь с угрозами и проблемами. Когда опасность становится слишком великой, он может вернуться в свой "замок" — место безопасности и стабильности.
При надёжной привязанности родители всегда доступны, надёжны и готовы поддержать ребёнка при первом же запросе. Пережив бурю вместе с ними, ребёнок снова выходит во внешний мир, где продолжает исследовать окружающее.
Такой тип привязанности формирует у будущего взрослого ощущение интереса, а не угрозы со стороны внешнего мира. Человек будет знать на подсознательном уровне, что, что бы ни случилось, у него всегда есть тихое, спокойное место, где он может пережить любые катастрофы. Поэтому он будет смелее и открытее подходить к потенциальным возможностям.
Интересно, что такое поведение способствует улучшению навыков, необходимых для жизни во внешнем мире, и накоплению ресурсов для решения проблем. Это превращает мышление в самосбывающееся пророчество: потенциальные угрозы будут представлять меньшую опасность для человека с надёжной привязанностью.
Надёжной привязанности противопоставляются два нездоровых типа, которые классифицируются как "ненадёжные": тревожный и избегающий. В первом случае родители обеспечивают защищённость, но не стабильность, из-за чего не формируется уверенность в доступности "тихого места". Во втором случае нет даже этого.
Людям с такими типами привязанности взаимодействие с внешним миром даётся гораздо сложнее и требует больше энергии на внутреннюю саморегуляцию. Однако у них всё же есть хоть какие-то жизнеспособные схемы для самостоятельного выживания.
Но наше внимание заслуживает четвёртый тип привязанности, который, в отличие от предыдущих трёх "организованных" типов, получил отдельную классификацию — дезорганизованный. Это название стало отражением сути явления.
Когда родительская фигура для ребёнка становится источником опасности, в механизме привязанности происходит критическая ошибка. Столкнувшись с угрозой во внешнем мире, ребёнок инстинктивно ищет защиту у родителя. Но если родитель сам представляет угрозу, ребёнок оказывается в ловушке между двумя опасностями, без возможности сбежать.
Это положение приводит к диссоциации — нарушению связи между мыслями и эмоциями. Проще говоря, психика обнаруживает, что от страха и беспомощности некуда деться. Тогда она принимает радикальное решение: перекрыть доступ к чувствам, чтобы система хоть как-то могла функционировать, а не метаться между двумя угрозами.
Это состояние и является главной целью тоталитарных систем при обработке последователей. Во-первых, при диссоциации человек теряет способность испытывать эмпатию и сочувствие. Если нужно, он может одобрять и участвовать в любом виде насилия — ведь его сердце "молчит".
Во-вторых, диссоциация затрагивает также область опыта, что приводит к нарушению логики. Например, человек воспринимает положительный опыт, связанный с сектой (здесь его любят и рады видеть), но отвергает отрицательный (его унижают и контролируют).
Если кто-то посторонний попытается спорить с таким человеком, то у него останется странное ощущение от разговора — как будто собеседник находится в какой-то своей реальности, лишь периодически из неё выныривая, когда это удобно. Один и тот же факт может как приниматься, когда он поддерживает модель диссоциированного, так и отвергаться, когда нарушает её. Но сам человек не видит в этом противоречия.
Тоталитарные системы не просто разрушают человека изнутри, нарушая прежние схемы привязанности — они стремятся навязать дезорганизованный тип, погружая в диссоциацию для дальнейшего использования в своих целях. В этом и проявляется роль "любви" в подавлении воли человека.
Подписывайтесь на мой Telegram-канал "Цветы для Элджернона"