То, как описана Кобылица в «Коньке», практически совпадает с тем, как описана Царица в «Салтане»:
Кобылица молодая, / И царица молодая,
Задом-передом брыкая, /Дела вдаль не отлагая,
Понеслася по полям… /С первой ночи понесла…
Надо отметить, что поле (засеянное) — символ беременности в древнерусской символике.("Символика русской народной вышивки".https://vse-horosho.livejournal.com/228151.html
В результате Кобылица родила трёх коней. Двух красавцев, которые названы и вороными, и буро-сивыми, - и одного маленького уродца.
Сначала рассмотрим первых двух коней. Кто они такие?
«По исходе же трех дней,
«Двух рожу тебе коней,
«Да таких, каких на свете
«Не бывало на примете...»
Рифма прямо из уст Татьяны (уже не Лариной):
«Зачем у вас я на примете?
Не потому ль, что в высшем свете...»
Можно, конечно, сказать, что это просто очень красивые, породистые кони, сказочные кони. Собственно, два прекрасных коня были и в «Илиаде» Гомера, - кони царя Реза. Рез - царь фракийский, сын реки Стримона и музы Евтерпы или Каллиопы. Был под Троей в качестве союзника троянцев. Было предсказано, что Трою не удастся взять грекам, если только необыкновенные белые кони Реза, божественного происхождения, хоть раз насытятся троянским кормом и напьются воды из Ксанфа. Когда греки узнали об этом, они послали Одиссея и Диомеда, чтобы добыть чудесных коней. Эти герои ночью, во время сна, убили царя Реза и 12 его стражников и увели коней.
Но у Реза кони, как видите, были как раз белые. А наши скорее чёрные, хотя местами и буро-сивые. («Ой, вы кони буры-сивы, Добры кони златогривы!», - восклицает Иван, увидев, что кони пропали из балагана).
Похожими на них, — гнедым и бурым, - были чудные кони славного героя Ахиллеса, в той же «Илиаде»:
"Сей Автомедон [возничий Ахиллеса] подвел под ярмо Ахиллесовых коней,
Ксанфа и Балия, быстрых, летающих с ветрами вместе"
(Гомер. "Илиада". Песнь шестнадцатая).
Балий и Ксанф, братья, сыновья Зефира и Подарги, были титанами. Они единственные выступили на стороне богов против своих братьев, во время Титаномахии.
Они просили изменить их облик, чтобы не быть узнанными титанами, и стали конями, - но при этом остались бессмертными.
Ксанф был при этом конём говорящим. Но наши кони вроде не говорят, только ржут и храпят, как и положено коням. А насчёт бессмертия ничего не сказано.
Помните: «Автомедонты наши бойки», - в «Евгении Онегине»? Именем нарицательным «автомедонт» стал ещё в античную эпоху, но изначально он — возница Ахилесса, правивший его волшебными конями. И, вместе с ним, в романе Пушкина, как будто уже возникают призраки этих двух коней…
Так что «на свете» такие кони бывали, - вернее, в мировой литературе и мифологии, но вот на Русском свете (в русской литературе) таких коней ещё не водилось, - а «Конёк-Горбунок» ведь Русская сказка.
Что же это за кони? Кто они?
Ну, поскольку их мама — Белоснежная Кобылица, - это Душа России и одновременно Муза Пушкина, - как мы думаем, - то кого она может родить? Кого-то себе подобного, не так ли? Душа, как известно, немая сама по себе. Через что она может выразиться? Через Слово, как и все, как и всё. А говорить слова можно либо стихами, либо прозой, как рассказывал мольеровский учитель господину Журдену. А лучше всех умеют подбирать слова и выражать душу писатели и поэты. Так что да, я думаю, что два коня золотогривых — это Пушкинские поэзия и проза. Принципиально новые поэзия и проза, каких ещё не бывало в России.
Вы скажете, что Пушкин начал как поэт, а проза пришла уже потом, в более зрелые годы? Ну так ведь это сказка. И потом, наверное, саму способность писать, как стихами, так и прозой, Пушкин получил при рождении, а возможность, - немного позже. И всё это называется - «литература». То есть, двух коней можно объединить в одного. И в одном месте сказки, - в первых изданиях, - два коня в одного объединяются. Можно счесть это ошибкой или опечаткой, а можно — преднамеренной ошибкой (метод преднамеренных ошибок Пушкина открыл исследователь С.Е. Шубин), заставляющей задуматься:
«Ну, коль эдак, так ступайте,
«(Говорит Иван) продайте
«Златогривого коня;
Да возьмите и меня» ...
Вдруг - «коня», а не «коней»!
Получается, это явление можно рассматривать и как одинарное, и как парное…
И Кобылица сразу говорит Ивану: «Первых ты коней продай», - как будто Книгопродавец, говорящий Поэту: «Не продаётся вдохновенье, но можно рукопись продать».
Но третий конь как раз не продаётся, - тот, который конёк, «на спине с двумя горбами да с аршинными ушами»: «Но конька не отдавай ни за яхонт, ни за злато, Ни за царскую палату...» (I-IV изд.). Остановимся. А ведь, похоже, это — цитата из Горация, из Послания Помпею Гросфу: «"neque gemmis, neque purpura, venale nec auro"... Речь идёт о покое:"Но покоя, Гросф, не купить ни за пурпур, ни за геммы (драгоценности), ни за злато…".
А именно в том году, в 1834, Пушкин напишет: «Пора, мой друг, пора, Покоя сердце просит...». То есть, Горбунок как-то связан с покоем? Ну, конечно, он же несколько раз говорит дураку: «Будь, Иванушка, в покое! »...
А в другом издании о Коньке говорится совсем по-другому:
Но конька не отдавай
Ни за пояс, ни за шапку,
Ни за черную, слышь, бабку.
На земле и под землей
Он товарищ будет твой...
Пояс? Какой пояс? Может быть, просто пояс, которым подпоясываются? И шапка, может быть, просто шапка, обыкновенная? А что за чёрная бабка, зачем она-то нужна?
Начнём с пояса. Разве он — такая уж ценность, - какой-то кусок тряпочки? Даже если и с вышивкой? Но иногда пояса бывают настоящей ценностью.
«Пояс (кушак, покромка, подпояска) – с древнейших времен обязательная деталь женской, мужской и детской одежды, всех возрастов и сословий. Пояс выполнял не только функцию подвязывания одежды, но и служил оберегом человека против враждебных сил внешнего мира. Интересно, что на дорогие парчовые или шелковые сарафаны пояс не повязывали, чтобы не портить ткань. В этих случаях пояс носили под сарафаном, именно как оберег. Есть выражения – «распоясаться», значит плохо себя вести. Во время драки соперники пытались сорвать пояс друг у друга, на гаупвахте снимали ремень». / Из Интернета.
На всю Россию были знамениты пояса работы мастериц из Торжка. Пушкин покупал в Торжке в подарок княгине Вяземской золототканые пояса. «… Скажите княгине, что она всю прелесть московскую за пояс заткнет, как наденет мои пояса …». А.С. Пушкин — П.А. Вяземскому, 9 ноября 1826.
А теперь в Торжке есть даже Музей Пояса.
Был в нашей истории и очень знаменитый, драгоценный пояс, - так называемый пояс Дмитрия Донского.
Золотой пояс Дмитрия Донского имел символическое значение.
Владение поясом как наследием Дмитрия Донского означало преемственность власти от него к его потомкам. С поясом также ассоциировалось обладание Нижним Новгородом (пояс некогда принадлежал великому нижегородскому князю Дмитрию Константиновичу).
То есть, пояс может быть связан с властью.
А шапка?
Самая известная драгоценная шапка — так называемая «Шапка Мономаха», насчёт которой Пушкинский Борис Годунов воскликнул, что она очень тяжела, - не в прямом, а в переносном смысле, - хотя и сама шапка тяжеловата - где-то около килограмма.
«Шапка Мономаха, также называемая Золотой шапкой, является главной реликвией русских великих князей и царей. Это символ-корона российского самодержавия, самая древняя из корон, выставленных в настоящее время в Императорской казне Оружейной палаты Кремля. Шапка Мономаха - это золотая филигранная тюбетейка начала XIV века, состоящая из восьми секторов, искусно украшенная завитой золотой накладкой, инкрустированная драгоценными камнями (рубином и изумрудом) и жемчугом и отделанная соболем»./Википедия.
То есть, шапка — это тоже предмет власти, причём — главный.
А чёрная бабка?
«Бабка» — это, кроме прочего, «предмет для игры, кость надкопытного сустава ноги у животных, используемая для сбивания ею других таких же костей, расставленных на расстоянии в определённом порядке» (согласно Большому толковому словарю русских существительных под ред. Л. Г. Бабенко). А почему — чёрная?
Вот что там сказано об игровой кости под названием "чёрная бабка" в сказке О. М. Сомова «О Никите Вдовиниче»:
[Покойный отец поучает сына]:"... Гляди зорко, бей метко и старайся пуще всего снять на последнем кону черную бабку; в ней-то вся сила. Кто этой бабкой завладеет, тот чего ни похочет — мигом все у него уродится; надо только знать, как с нею водиться. Коли ты эту бабку сшибешь да к рукам приберешь, так тебе стоит только ударить ею оземь да приговаривать: “Бабка, бабка, черная лодыжка! служила ты басурманскому колдуну Челубею Змеулановичу ровно тридцать три года, теперь послужи мне, доброму молодцу”, а затем и примолвить, чего ты от ней добыть хочешь; вот оно и явится перед тобой как лист перед травой. Да смотри, береги эту бабку пуще своего глаза: у тебя будут ее выручать всякими хитростями, только ты не давайся в обман”.
Волшебная бабка, исполняющая желания... Так Пушкин тоже описал такую «чёрную бабку», - Пиковую Даму!
То есть, все три предмета, на которые Иван гипотетически мог бы обменять волшебного Конька-Горбунка, имеют отношение к земной власти и всяким земным благам. А «чёрная бабка», скорее всего, упомянута как след когтя Льва— Пушкина, - в заготовках к следующим изданиям.
Дальше. Понятно, что Конёк будет с Иваном на земле, но как он с ним окажется под землёй? И ведь этого в сказке и нет. Как раз наоборот, Иван и Конёк оказываются в небе, но не под землёй! Зачем же это «под землёй»? А здесь снова коготь Льва! Пушкин после декабря 1825 года до самой своей гибели не мог быть застрахован от того, что его или повесят, или сошлют в Сибирь, в каторгу. И даже он как бы напрашивается на это в своём письме к жене после того, как предыдущее письмо его было вскрыто правительством, в июне 1834 года он пишет: «Без политической свободы жить очень можно; без семейственной неприкосновенности невозможно: каторга не в пример лучше».
И, конечно, и в ссылку, и в каторгу (во глубину Сибирских руд), и в крепость, и на эшафот, Конёк последовал бы за Иваном… Так кто он? Гений Пушкина. Да-да, Конёк-Горбунок — это Гений Пушкина. Вы скажете: разве они раздельно — Пушкин и Гений его? Да, пока поэт жив, по крайней мере. Валентин Непомнящий, например, об этом писал так: «Он хотел писать об этом, но его гений ему не позволял! ведь гений поэта и поэт - понятия разные ...». Это — то же самое, - как у самого Пушкина: «Пока не требует поэта к священной жертве Аполлон...».
«Творческий дар потому и дар, что он не принадлежит тебе, а дан, дарован тебе Богом; дар всегда больше тебя, сильнее, выше, чище», - продолжает Непомнящий. /Валентин Непомнящий. Удерживающий теперь. - Новый мир. - №5. - 1996.
Впрочем, моё личное убеждение — в том, что Пушкин — единственный, возможно, в мире гений, который с юности сознавал ответственность за свой исключительный дар, и с момента Михайловской ссылки по крайней мере, а возможно, и раньше, начал работу по сближению себя-человека и своего божественного гения, а в последние свои земные годы, начиная с 1829-1830, - уже и практически дорос до него. То есть, как в сказке, - «сделался царём». Ведь и весь пафос сказки «Конёк-Горбунок» - в рассказе о том, как дурак Ванюша сделался Царём! Это рассказ в сказочной форме о себе, о своём становлении.
Продолжение: