оглавление канала, часть 1-я
Вставать мне не хотелось, а хотелось свернуться калачиком и уснуть. Но мысли о том, что там с моими друзьями могло случиться непоправимое, заставляла меня двигаться вперед. Кто-то противный, внутри меня, сладеньким шепотом говорил: «Что толку от тебя такой уставшей там, наверху? Чем ты им поможешь, если ситуация будет сложной? А вот поспишь немного, отдохнешь, сил наберешься, тогда и пойдешь…» И шепоток этот был таким соблазнительным, искушающим, что устоять против него не было никаких сил. Я, вдруг, вспомнила, как в детстве, в один из редких вечеров, когда, ни с того ни с сего, дед Иван начинал вспоминать про войну, про которую не любил говорить, он рассказывал, как поднимал себя в атаку под пулеметным огнем фашистов. Помню его тяжелый взгляд, словно глядящий в прошлое, и скупые слова. Ему трудно было говорить об этом. Он рассказывал, как внутри него кто-то трусливый и мелкий нашептывал ему, что не обязательно сейчас, самому, первому, первых всегда убивают. Можно подождать, пока кто-нибудь… Помню, он сказал, пряча от меня взгляд, как ему казалось, что сначала от земли поднялась его душа, а уж потом тело, вырывая себя из спасительного окопа, словно отрывая младенца от материнской груди. Страха не было совсем, он был весь, без остатка выжжен отчаянной решимостью совершить то, что должно.
Не знаю, почему мне сейчас вспомнился именно этот рассказ деда. Может быть, потому что я вспомнила его выражение лица в тот момент, словно застывшая маска, на котором неистовым пламенем горел его взгляд, будто устремленный в прошлое, в тот день, а пальцы его натруженных сильных рук невольно сжимались в крепкие кулаки. Меня тогда поразили его слова, про то, что, сначала поднялась его душа, а потом тело. Это было так странно и непонятно мне, четырнадцатилетней девчонке, а вот сейчас я поняла, что он имел тогда ввиду. Запекшимися губами я прошептала, обращаясь к своему умершему деду, который, я верила в это, мог сейчас меня слышать:
- Спасибо, дедуня… Указал путь… Не посрамлю Рода нашего, не волнуйся…
Конечно, у меня сейчас была другая ситуация, и фашистов рядом не наблюдалось, слава тебе, Господи. Но, думаю, у каждого человека в жизни бывает его час испытания, свой невидимый барьер, своя точка невозврата. И от того, сумеет ли он преодолеть в себе тот самый сладенький, искушающий шепоток, зависит вся его дальнейшая жизнь. Одним рывком (неизвестно, где только силы взялись) я встала на ноги, и словно дед Иван в атаку, пошла упрямо по коридору вперед. Я уже не видела больше ТОГО Света, те силы, которые даровали мне это виденье, наверное, уже иссякли. Но теперь, я уже не страшилась тьмы, зная, что коридор меня обязательно выведет к выходу. Держась здоровой рукой за стену, я медленно продвигалась вперед. Время остановилось. Да я и не думала о нем. Просто сосредотачивалась на том, как сделать следующий шаг, и все.
В очередной раз, когда я остановилась, привалившись к стене, чтобы немного передохнуть, вдруг, увидела впереди слабый свет. Нет, не тот Свет, который помог мне выбраться от того жуткого места, ставшей могилой как для моих врагов, так и для моего друга. Другой, рассеянный, колеблющийся. Я протерла глаза ладонью, словно хотела удостовериться, что мне это не почудилось. Не почудилось. Свет никуда не пропал. А вскоре я услышала голоса. Громче всех был голос моей подруги, и спутать его с чьим-либо другим было просто невозможно. Валька рычала:
- Я сказала, убери от меня свои лапы!!! Колька, если ты сейчас что-нибудь не сделаешь, то так и знай, разведусь с тобой к чертовой матери!!! Скажи этим неандертальцам, чтобы отпустили меня, иначе я за себя не отвечаю!!!
Ого… Кажется, подруга разбушевалась не на шутку, коли грозит Кольше разводом! Чей-то мужской бас спокойно загудел, пытаясь что-то внушить Валентине, но, зная ее, я могла бы смело сказать, что человек зря старается. Слов мужчины я разобрать не могла, но по голосу поняла, что это, кажется, был Кузнецов, которого я про себя называла осликом Иа. Зато, Валюхин ответ я расслышала даже очень хорошо, потому как, себя она не сдерживала.
- Да мало ли что вам сказал ваш командир!!! – Бушевала подруга. - Это он вам командир, а для меня он - предатель!! Вот погодите, дайте только найти его, я ему все выскажу, что думаю!! Он мне за все ответит!!! Да, если хотите знать, это все из-за вас!!! Не принесла бы вас сюда нелегкая, ничего бы не случилось!!! И что это еще за манера такая, отпускать преступника на свободу, а?! Погодите, я еще и до вашей организации доберусь…!! – Тут встрял Кольша, скорее всего, стараясь успокоить свою благоверную. Но это он напрасно. Валька взъярилась еще больше. – А ты вообще молчи!!! Вот выберемся отсюда, увольняйся к такой-то матери! Вон, в участковые пойдешь в деревне!!! Кузьмичу уже на пенсию пора, на его место и пойдешь!!
Валентина разошлась не на шутку и лютовала, как медведь, которого незадачливые охотники подняли посередь зимы из берлоги. Вот голоса Егора слышно не было. Но, думаю, он был достаточно мудр, чтобы не лезть под Валькину горячую руку.
Я прошла еще несколько десятков шагов, прежде чем очутилась у развилки. Картина была незабываемой. От ее созерцания, у меня даже, кажется, усталость прошла. Валентину, как загнанного зверя прижали к стене три мужика. Суржацкий, суровый викинг, Кузнецов и Кольша. Все трое стояли, растопырив руки, стараясь удержать подругу на месте. А она, и вправду, как тот медведь, загнанный собаками в угол, успевала огрызаться одновременно от всех троих. Егор с хмурым видом стоял чуть поодаль, прислонившись к стене, и внимательно оглядывал следы на пыльном полу, мудро не принимая никакого участия в происходящем веселье.
Я, съехав по холодному камню спиной, присела на корточки, и с усмешкой проговорила как могла громко:
- Зря вы ее развязали…
Все еще бушующая Валька, по инерции огрызнулась:
- Ага…! Тебя спросить забыли!!!!
И тут же замолчала, открыв рот и вертя во все стороны головой. Лучи фонарей заметались по небольшому каменному пятачку, пока не уперлись в меня, и подруга, взвизгнув так, что у всех присутствующих заложило уши, с радостным воплем «Полинка!!! Живая!!!», кинулась ко мне, на ходу уворачиваясь от рук Кузнецова, который, кажется, еще не до конца понял, что произошло, и поэтому, все еще старался удерживать Вальку на месте. Но первым ко мне успел подскочить Егор. Присев на корточки рядом, он стал лихорадочно шарить по мне взглядом, постоянно повторяя один и тот же вопрос: «Как ты…?»
С трудом растягивая потрескавшиеся губы в улыбке, я хрипло ответила:
- Пойдет…
И тут подлетели все остальные, наперебой засыпая меня вопросами. Отвечать я не успевала, а только устало прикрывала глаза. Первым в разум вошел Колька. Решительно отодвинув всех прочих (кроме Егора, конечно) от меня на несколько метров, он сурово проговорил:
- Так, все замолкли! – И тут же обращаясь ко мне: - Полина, где… все остальные? - Перед «все остальные» он красочно запнулся, почему-то виновато глядя на меня. И тут же принялся извиняющимся голосом пояснять: - Возможно, кому-то нужна помощь? Ты скажи, куда идти… - И сконфуженно замолчал под моим красноречивым взглядом.
Я оглядела всех по очереди, и тихо проговорила, обращаясь к Роману с Андреем:
- Ваш командир погиб, как герой, пожертвовав собой ради моего спасения… Я скорблю вместе с вами. – А потом уже у Николаю: - Никому помощь уже не нужна, Кольша…, - заметив, как Суржацкий с Кузнецовым дернулись в сторону прохода, из которого я вышла (даже, скорее, выползла), проговорила чуть громче жестким голосом: - Ходить туда не надо. Я вам все объясню позже, и мы вместе все обсудим. Думаю, Образов был бы со мной согласен…
Тут заговорил Егор. Весьма решительно он произнес:
- Ну все, хватит! Полине нужен отдых, да и помощь медика ей бы тоже не помешала. – И со значением посмотрел в сторону Вальки.
Та, словно опомнившись, принялась раздавать начальственным голосом указания:
- Так, Егор, помоги Полине подняться. Кольша, поддержи ее с другой стороны. А вы, давайте вперед, будете нам дорогу освещать…
Егор С Николаем стали четко действовать под «мудрым руководством» подруги. Анатолий с Романом, переглянувшись между собой, кивнули друг другу головами, и пошли впереди нас, освещая путь. А я подумала, что с этими двумя у меня еще предстоит работа, если я не хочу, чтобы их контора и впредь продолжала совать нос не в свое дело.
Дорогу до выхода я запомнила с большим трудом. Только какие-то обрывочные куски, которые можно было назвать бредом. Правда, совершенно отключиться мне не позволяла подруга. Всю дорогу она повествовала о собственных злоключениях. Получалось, что Лютый нас уже поджидал на выходе. И когда мы выползали по одному из подземелья, просто перетюкал нас, как лиса курят, особо не церемонясь. Людей Образова он не тронул, посчитав их своими, уж если не соратниками, то союзниками, точно. Но Образов успел дать своим ребятам команду, как следует поступить с пленными, после того как мы, вместе с семейкой Лютова, уйдем обратно в подземелье. Николай после освобождения от пут, рвался в деревню, поднимать по тревоге десантный полк, но Валюха встала бетонной стеной и не позволила ему этого сделать, за что я ей была безмерно благодарна.
Выбравшись на воздух, все вздохнули с некоторым облегчением. Над рекой загорался рассвет. Бледно-розовая полоса на востоке немного серебрилась от поднимающегося от воды тумана. Я настояла на том, чтобы Егор заделал как следует наш лаз, который стал больше похож на проторенную дорогу. Николай сразу отправился вместе с Суржацким в усадьбу за машиной, потому как, дойти до дома своим ходом я была просто не в состоянии. Да и все остальные были вымотаны до предела, хоть мужчины в этом ни за что бы не признались. Егор, быстро разведя небольшой костерок, постарался устроить меня поудобней на лапнике, укрыв своей курткой, и не желал отходить от меня ни на шаг. Валентина осторожно пыталась промыть мои ссадины и раны, доводя меня этим до бешенства. У меня было только одно желание: чтобы все оставили меня, наконец-то, в покое! Андрей Кузнецов, который остался вместе с нами, вдруг спросил:
- А как же быть с кладом Веревкина? Кто-нибудь знает, где он спрятан? Стылин должен был показать этот схрон, но сейчас… - И добавил голосом ослика Иа: - Мне же нужно что-то предъявить в конторе… Да и отчет нужно составить.
Валентина с каким-то испугом глянула на меня. Не обращая внимания на ее многозначительные взгляды, я спокойно проговорила:
- О его нахождении знал только сам Стылый, да еще, может, его сын. Но теперь, как ты понимаешь, они эту тайну прихватили с собой. – И добавила с легкой ноткой лукавства: - А что касается отчета, то я немного погодя, помогу вам его составить правильно… - Сделала я ударение на последнем слове.
И увидела, как Валентина вздохнула с явным облегчением, которого даже не пыталась скрыть.