Квартира, которая раньше была тихим убежищем Анны, теперь казалась ей чужой. Просторные светлые комнаты, залитые мягким светом уличных фонарей, больше не дарили покоя. Ещё недавно здесь царила уютная тишина, но теперь эта тишина давила, словно тяжёлое одеяло, не давая дышать. Она была пропитана мыслями о прошлом и будущем, о том, как теперь изменится их жизнь.
На диване в гостиной сидела Маша, прижимая к себе куклу с длинными косичками. Девочка смотрела на Анну, и в её больших глазах блестели слёзы, словно мелкие жемчужины. Анна подошла ближе, надеясь, что сможет найти слова утешения, но Маша вдруг отвернулась, закрыла лицо ладошками и тихо заплакала.
Анна замерла, не зная, как поступить. Она понимала, что девочке нужно выплакаться, но её собственная беспомощность пугала её. Анна села рядом и осторожно обняла Машу за плечи.
— Маша, милая, я здесь, — прошептала она, гладя девочку по волосам, чувствуя, как они скользят под пальцами. — Всё будет хорошо. Я обещаю.
Маша всхлипнула и, не поднимая головы, прижалась к Анне. Её плечи дрожали, а рыдания разрывали тишину, словно маленькие взрывы. Анна чувствовала, как комок подступает к горлу, но сдерживала слёзы, боясь, что тогда совсем не сможет помочь Маше. Девочка всхлипывала всё тише, но слёзы продолжали катиться по её щекам, оставляя влажные следы.
— Я хочу к маме, — тихо прошептала Маша сквозь слёзы. — Почему её больше нет?
Анна не знала, что сказать. Все слова казались бессмысленными и пустыми. Она крепче обняла Машу, пытаясь передать ей всю свою любовь и тепло. В этот момент Анна поняла, что они обе потеряли не только сестру и мать, но и часть самих себя. Они теперь остались одни в этом мире, и только друг у друга могли найти утешение.
— Мне тоже очень её не хватает, — наконец сказала Анна, чувствуя, как слёзы предательски навернулись на глаза. — Но теперь мы есть друг у друга, и мы справимся. Вместе. Ты моя семья, Машенька, и я никогда тебя не оставлю.
Маша чуть успокоилась, её дыхание стало ровнее, но она всё ещё плакала, тихо, почти беззвучно. Анна осторожно встала, взяла девочку за руку и повела её на кухню. Им нужно было что-то делать, как-то переключить мысли, чтобы справиться с этой тягостной тишиной.
На кухне было тепло и уютно. Анна заварила чай с мятой и мёдом, достала из буфета баночку с компотом из абрикосов, который любила с детства. Поставила перед Машей тарелку с белым хлебом и сливочным маслом. Девочка тихо сидела за столом, вытирая глаза рукавом, и смотрела, как Анна хлопочет по кухне, словно пытаясь найти в этих движениях что-то привычное и родное.
— Попей компот, Машенька, он сладкий, тебе станет легче, — Анна подала девочке стакан и присела рядом, взяв её за руку. — Если хочешь, можешь рассказать мне о маме. Я буду слушать.
Маша откусила кусок хлеба с маслом, запила компотом и вдруг, совсем неожиданно для Анны, начала говорить. Её голос был тихим, почти неразличимым, но в нём слышались те самые нотки доверия, которых Анна так ждала.
Она рассказала, как они с мамой гуляли по парку, как мама читала ей сказки на ночь, как пела песни, когда Маша болела. Анна слушала, не перебивая, чувствуя, как её собственное сердце разрывается на части. Она гладила Машу по голове, обещая себе, что сделает всё, чтобы девочка никогда не чувствовала себя одинокой.
Ночь прошла тяжело. Анна не спала, прислушиваясь к каждому шороху. Но, когда утром они вместе с Машей завтракали тёплыми оладьями с вареньем, ей показалось, что тишина стала чуть менее пугающей. Они смотрели друг на друга и улыбались. Пусть немного грустно, но уже с надеждой.