35,9 тыс подписчиков

🟡🇩🇪📰(+)F.A.Z.: «Перед выборами в ландтаг в Тюрингии и Саксонии: деньги Востоку не помогли» (перевод с немецкого)

28 августа 202428 авг 2024

201

8 мин

Обзор немецких медиа

🗞(+)Frankfurter Allgemeine Zeitung в статье «Перед выборами в ландтаг в Тюрингии и Саксонии: деньги Востоку не помогли» рассказывает, что перед земельными выборами все смотрят на восточные земли Германии - и на чувство, с которым трудно справиться в политическом плане: непокорность. Даже самые лучшие цифры здесь бессильны. Уровень упоротости: умеренный 🟡

Не так-то просто определить, во что на самом деле обошлось объединение Германии. Сейчас, в преддверии земельных выборов в Саксонии и Тюрингии, западногерманские наблюдатели вновь обращают внимание на незначительное меньшинство своих восточногерманских соотечественников, которые - за исключением Берлина - составляют менее 15% от общего населения, меньше, чем в одной только Баварии: это гораздо меньше той доли, которая необходима группе, чтобы оказывать значительное влияние на целое. Например, для женщин в органах управления этот показатель составляет 30%.

В обычное время всё происходит наоборот: интерес большого Запада к малому Востоку весьма ограничен, и, наоборот, старая Федеративная Республика по-прежнему является для многих ориентиром между Балтийским морем и Рудными горами, причём всё чаще в негативном смысле. Перефразируя социолога Штеффена Мау, можно сказать, что «Запад» - это почти восточное изобретение.

Однако потрясения, которые результаты предстоящих выборов в Эрфурте и Дрездене могут принести немецкой политической системе в целом, представляют собой нарушение соглашения 1990 года. В то время подавляющее большинство граждан ГДР выступало не только за скорейшее объединение государства, но и, прежде всего, за скорейший экономический и валютный союз с процветающей Федеративной Республикой. Это положило начало стремительному упадку восточногерманской экономики, который пришлось компенсировать за счёт трансфертных выплат.

«Нигде трансформационный шок не был столь сильным, как в Восточной Германии»], - недавно отметил историк Илько-Саша Ковальчук [историк не жил в России в начале 1990-х и потому не знает, что такое настоящий шок — прим. «Мекленбургского Петербуржца»]. Но нигде он не был «так сильно смягчён государством в социальном плане».

После первоначальной эйфории, вызванной падением стены, большинство западных немцев уже не встречали этот процесс с энтузиазмом, а скорее с некоторой долей трепета. Но, конечно, они понимали, что восточные немцы искупили свою общую историческую вину гораздо сильнее, чем они сами, и не могли отказаться. Поэтому они решили проблему так, как решали все проблемы в годы экономического чуда: с помощью денег. Взамен ничего не должно было измениться в испытанных и проверенных институтах, с которыми Федеративная Республика пришла к либеральной демократии. Да и зачем?

Вопрос в том, почему все эти деньги не привели к ожидаемой «стандартизации условий жизни», даже с точки зрения социальных структур и политического менталитета. Расчёты, проведенные Институтом Ifo в 2012 году, когда фаза специальных программ поддержки была в основном завершена, показали, что потоки платежей за годы, прошедшие с 1991 года, составили €3,4 трлн, которые были компенсированы поступлениями от налогов и взносов в размере €1,8 трлн. Таким образом, чистый трансферт составил €1,6 трлн. Общий долг только государственных бюджетов, составлявший в 1990 году 1 трлн дойчмарок, к 1995 году удвоился и достиг 2 трлн дойчмарок: за пять лет было добавлено столько же новых долгов, сколько за предыдущие четыре десятилетия.

Не соответствует действительности и широко распространённое клише о том, что на Востоке было демонтировано чрезмерное количество объектов общественной инфраструктуры. Саксония и Тюрингия, где на тысячу жителей приходится по 58 работников государственного сектора, находятся на одном уровне с Северным Рейном-Вестфалией. Мекленбург-Передняя Померания даже имеет самый высокий показатель среди всех немецких земель - 63 сотрудника, хотя это объясняется большими расстояниями в этой малонаселённой федеральной земле. А Бранденбург, занимающий в этой статистике последнее место, во многом полагается на услуги Берлина - от университетских больниц до оперных театров.

Сегодня систематический учёт трансфертов уже не ведётся, но соотношение между внутренним спросом и собственной добавленной стоимостью в восточных федеральных землях позволяет судить об этом. Согласно последним имеющимся данным за 2020 год, восточные федеральные земли по-прежнему потребляют почти на 16% больше, чем производят сами. В абсолютных цифрах это составляет €59 млрд, которые компенсируются государственными и частными трансфертами, согласно данным, составленным дрезденским исследователем Ifo Йоахимом Рагницем.

И эти трансферты, безусловно, имеют значение. И не только в плане часто упоминаемой реконструкции живописных исторических центров городов. Уровень заработной платы значительно выровнялся. Тот факт, что средний доход на востоке страны всё ещё примерно на 20% ниже, чем на западе, также объясняется различиями в структуре компаний и отраслей. Доходы, безусловно, выше, чем в других странах Центрально-Восточной Европы с переходной экономикой. Однако в том, что касается богатства, разрыв гораздо больше: только 2% налога на наследство, уплачиваемого в Германии в целом, приходится на восток. Это может объяснить, почему рост цен на энергоносители, увеличение стоимости продуктов питания или споры о замене системы отопления быстро приводят к экзистенциальной тревоге.

Более того, в 1990-е годы другая, менее социально защищённая форма капитализма столкнулась с более выраженным идеалом равенства на Востоке. Владельцы магазинов жаловались, что «на Западе» вам не разрешают делать перерыв на обед, чего не было в маленьких городках старой Федеративной Республики. Люди рассказывали, как соседи с завистью наблюдали за доставкой мебели из-за занавесок, чего якобы не было «на Востоке». А сотрудники утверждали, что им не разрешается противоречить западногерманскому начальству, в то время как босс жаловался на подневольный, раболепный менталитет своих подчиненных.

Однако до сих пор исследования поведения избирателей не смогли установить чёткую зависимость между уровнем благосостояния на местах и долей голосов за радикальные партии. Кстати, это касается и территории старой Федеративной Республики: в некоторых сельских католических районах с довольно скромными средними доходами AfD приходится нелегко, в то время как на окраинах богатых регионов юга Германии она добилась поразительного успеха, по крайней мере, по западногерманским меркам.

Единственный измеримый структурный показатель успеха правых популистов на выборах, который исследователи выявили во всех западных демократиях, - это уровень эмиграции, а восточная Германия является домом для некоторых регионов с наиболее быстро сокращающимся населением в мире. Сегодня на территории старой Федеративной Республики проживает на 60% больше людей, чем до Второй мировой войны, а на территории бывшей ГДР - на 15% меньше. «Именно потому, что они чувствуют, что находятся на нисходящем демографическом склоне, такие районы становятся более оборонительными и скептическими», - пишет социолог Мау.

Поскольку женщин переезжает больше, чем мужчин, это, в свою очередь, сказывается «на нормах мужественности и склонности к насилию». А также на продолжительности жизни: в сельских районах восточной Германии мужчины умирают в среднем на пять лет раньше, чем на западе.

Это, в свою очередь, ведёт к дальнейшему падению. Под поверхностью более высокого до недавнего времени уровня безработицы многие регионы страдают от нехватки подходящей рабочей силы гораздо дольше, так как в статистику попадает и множество длительно безработных людей, не имеющих реальных перспектив трудоустройства. Даже позитивное экономическое развитие и хорошие предложения по работе не стимулируют людей к переезду в такой неблагополучный регион. Это видно и по пригородным потокам. В то время как в большинстве западных пригородов люди едут на работу в город из окрестностей, Лейпциг стал местом, куда приезжают из других городов: те, кто устраивается на работу в западной Саксонии, южной Саксонии-Анхальт или восточной Тюрингии, часто ищут квартиру в большом городе с его более благоприятным социальным климатом.

Во время хаотических потрясений 1990-х годов, которые сегодня считаются коллективной травмой, ситуация, по крайней мере, оставалась изменчивой. Мау говорит о «переломах», о том, что открылись новые возможности, несмотря на все физические угрозы тех лет, когда в ход шли бейсбольные биты. Сегодня ситуация ужесточилась, всё снова укоренилось, часто в неприятном смысле. Социолог говорит об «оссификации», с приятным двойным смыслом: с одной стороны, многие восточные немцы снова стали более «осси» в своём собственном сознании; с другой стороны, оссификация - это медицинский термин, означающий затвердение, «патологическое окостенение», как показывает Википедия.

На Западе также существуют силы инерции, но они имеют другую природу. Они в большей степени основаны на насыщении богатого общества, в то время как на Востоке избыток перемен после политических изменений 1989/90 годов часто приводит к защите от новых претензий на преобразования, включая неприятие риска, например, в отношении российского агрессора. Нынешний образ Германии как сравнительно устойчивого к переменам общества может быть связан с тем, что это единственная страна, где специфический консерватизм старого Запада встречается с консерватизмом нового Востока.

Однако, несмотря на все исторические разрывы, в Восточной Германии, похоже, сохраняется преемственность во взглядах «тех, кто наверху». Для некоторых обоснованное недовольство функционерами СЕПГ выливается в иррациональную неприязнь к демократически избранным политикам. В своей новой книге историк Илько-Саша Ковальчук удивляется многим своим соотечественникам из Восточной Германии, «их склонности к виктимности, их вере в то, что всегда виноваты другие».

Разумеется, эти чувства не смягчались трансфертными выплатами с Запада, а скорее усиливались. Болгарский политолог Иван Крастев объясняет политическую реакцию в странах Восточной и Центральной Европы с переходной экономикой прежде всего ощущением того, что они обречены на подражание. Если речь идёт ещё и о финансовых подачках, то ситуация вряд ли станет лучше. Это порождает неповиновение, с которым трудно справиться политически.

Автор: Ральф Болльман. Перевёл: «Мекленбургский Петербуржец».

@Mecklenburger_Petersburger

P. S. от «Мекленбургского Петербуржца»: хотя бы какая-то попытка внятного анализа, почему на Востоке люди недовольны тем, что происходит в Германии.

🎚Об упорометре канала «Мекленбургский Петербуржец» 🟤🔴🟠🟡🟢🔵