В ванной в большую алюминиевую кастрюлю были сложены вещи и вещички, которыми были так богаты обрушившиеся полати – мелкие кастрюльки, какие-то старые щётки, мыльницы, формочки-пАсочницы и что-то такое, названия чему ВА не смогла подобрать. Пол был чисто подметён.
- А где доски? – удивилась она.
- Так я это, на лоджию их! Не место им тут!
- Ладно, кастрюлю с содержимым я потом на мусорку вынесу, когда силами окрепну. Молодец, что убрался.
- Как на мусорку-то?! – от возмущения Феофан аж заикаться начал. – Пробросаешься хозяйством-то, голА как сокОл останешься! Нету в тебе экономности! И запАсливости тоже! – запАльчиво продолжил он.
Спорить с ним сил не осталось, ВА лишь рукой махнула. - Ладно, тоже на лоджию, потом решим.
Затем она с опаской взглянула на себя в зеркало – оценить масштаб разрушений внешности. Распухшее лицо смахивало на тыкву средней степени зрелости. Под каждым глазом красовался синяк чудесного сливового цвета. Чудо как хороша! Ну, кто поцелует, чтобы лягушка превратилась в принцессу? Очень давно мечтаю ею стать!
И напевая – Они в тебе принцессу просто не узнали – ВА пошла на кухню ставить чайник.
Феофан, предусмотрительно спрятавшийся за дверь, несмело пробубнил – Почти и незаметно... Заживёт… – и ещё тише добавил – Когда-нибудь…
Потом они вместе пили вкусный чай с мятой и сушёными яблоками, вприкуску с печеньем. Феофан смешно фыркал, сопел и причмокивал от удовольствия. Глядя на его довольную мордочку, ВА тоже улыбалась, забыв про все свои печали.
А дождь за окном всё не прекращался, и от этого в кухне было особенно тепло и уютно.