Когда-то, давным-давно, мы с Фенимором квартировали на Лиговском проспекте. С тех пор я считаю, что это очень интересные места. Своеобразные, но интересные.
Амбивалентные, я бы сказала. С одной стороны – простые небогатые доходные дома, явно не для фрейлин двора и каких-нибудь гофмейстеров, промышленные постройки, скучные фасады, и тут же по соседству с ними – то какая-нибудь обсерватория,
то конь из стены торчит,
то какой-нибудь сложносочиненный дом,
то нарядный особняк, похожий на пряничный домик. Который ещё не на всякой Фурштатской улице или Петроградской стороне встретишь, хотя там они как раз более уместны.
Я про этот. Это жилой особняк немецкого промышленника Курта Зигеля, владельца механического завода. Сам завод на том же участке, только с другой стороны.
В доме сейчас отделение банка, да и ладно. Хоть состояние дома хорошее, и можно оценить всю его красоту.
Дело было ясным осенним днем. Я шла мимо зигелевского особняка, и неожиданно увидела на тротуаре что-то яркое и весёлое. Несколько сверкающих капель – синяя, ярко-оранжевая и цвета весенней листвы. Когда подошла ближе, разглядела, что это просто граненые бусины. У кого-то рассыпались, бывает. Не то чтобы я никогда не видела бусин, но натюрморт вышел довольно интересный – сверкающие радужные капли перед красивым старым особняком. Иногда попадаются в городском пейзаже детали, которые цепляют взгляд и остаются в памяти ярким пятном.
Тут сверху раздалось истерическое карканье. Это разорялась ворона, сидевшая на ограде особняка. Похоже, возмущена она была именно моим вниманием к бусинам. То ли они принадлежали вороне, и она их обронила, то ли первая увидела, и теперь решила, что наглый человек претендует на её добычу.
– Да ладно тебе, – сказала я, отошла на дальний край тротуара и пошла своей дорогой. – Было бы из-за чего...
Но вороне явно было из-за чего, потому что возмущение за моей спиной не смолкало ещё долго.
Возвращаясь назад, я зашла в магазинчик товаров для рукоделия, и прикупила ярко-голубую акриловую бусину. Проходя мимо особняка, посмотрела наверх – ворона по-прежнему сидела там, а бусинок уже не было – и положила свою бусину в какую-то выемку стены. Отойдя на приличное расстояние, обернулась и убедилась, что ворона выколупывает из стены добычу, видно поражаясь, до чего же сказочно ей сегодня везёт.
Не знаю, была ли эта ворона дамой или кавалером – скорее, всё же дама – но про себя я назвала ворону Хризофилакс, что по-гречески значит "златолюб". Греческий я не знаю, но так звали дракона из одной забавной сказки Толкиена, «Фермер Джайлз их Хэма», кажется. Так что это в его честь.
Потом я не раз ходила мимо этого особняка, иногда специально делая крюк, и частенько встречала Хризофилакса, который сидел на крыше или на соседнем карнизе, и бдил свою поляну. Я заносила ему подарки – бусины, неремонтопригодные браслеты и всякое такое. Особенно ему понравился блескучий перстень из магазина бижутерии, от восхищения Хризофилакс разинул клюв и даже забыл меня обкаркать.
Когда подарка не было, я переходила на другую сторону улицы, но Хризофилакс умудрялся выглядывать меня оттуда – у птиц вообще память отличная, на лица в том числе – и недовольно каркал, видимо, цитируя Сент-Экзюпери насчёт того, что мы в ответе за тех, кого приручили нечего ходить мимо с пустыми карманами.
По весне Хризофилакс, как положено, обзавелся потомством, по каковому случаю получил обрывок сумочной цепочки, которая сверкала, как золотая. Хризофилакс-младший пугливо тусовался в складках крыши, иногда выглядывая из-за дымохода. На это Хризофилакс-старший сварливо каркал на него, втолковывая отпрыску опасаться данайцев, что все люди свиньи, даже те, кто приносят дары, и чего от них ожидать, только вороний бог знает.
Здесь надо бы выдумать этакую феерическую концовку, вроде того, что Хризофилакс проникся ко мне благодарностью, оказался вороньим царём и одарил меня редкостным бриллиантом или золотым царским червонцем.
Но ничего подобного, увы, не случилось. Хотя ворона могла хотя бы подогнать волшебное конопляное семечко – кому-то же свезло аналогичным образом, причем тоже от птицы.
Закончилась история довольно банально – я переехала с Лиговки на другие улицы. Это было приличное расстояние, чтобы регулярно таскать бижутерию воронам, даже знакомым. Так что поток драгоценностей иссяк, что Хризофилакса наверняка возмутило, но трагедией не стало. Для птицы в городе это не самая большая проблема, даже если птица – ворона.
В других краях у меня появились другие приятели, в том числе воробьи, голуби и разнообразные кошки, но Хризофилакса там уже не было.
Иногда я его вспоминаю и думаю о том, что где-то на Лиговке проживает вороний клан, который владеет тайником с сокровищами и преданием об удивительном человеке, что некогда одарял драгоценностями их вороний род.