«Только что собралась я ехидно упрекнуть сценариста и режиссера Валерия Чикова в том, что его фильм „Русская рулетка” с печальной откровенностью удивительно вторит известной американской картине Артура Пенна „Бонни и Клайд”, прошумевшей на мировом экране (исключая, разумеется, советский) лет этак двадцать назад, как, отчасти с разочарованием, отчасти и не без тайного удовлетворения, узнала, что меня опередили».
Читаем «Спутник кинозрителя» 1991 года (№ 12):
«И все-таки он состоялся, Московский международный кинофестиваль 1991 года, уже почти агонизировавший, почти похороненный... Но воспрянувший, подобно Птице-Фениксу, к радости истинных любителей кино, которые по-прежнему верны измученному любимому искусству. Увы, в этом году они, как и миллионы других поклонников Десятой Музы, оказались лишены привычного издания — „Спутника кинофестиваля”, ежедневно радовавшего их информацией о жизни Московского кинофорума, интервью со звездами и теми, чье имя еще только восходит на киносводе.
А потому, задумывая последний в 1991 году „Спутник кинозрителя”, мы решили хотя бы с опозданием, хотя бы отчасти восполнить этот пробел, посвятив наши страницы в основном фестивальным фильмам. О некоторых из них мы расскажем более подробно, о других — только кадрами из этих картин.
Для относительно подробного рассказа я выбрала ленты, которые, на мой взгляд, выделялись на общем фоне несомненной самобытностью и глубиной авторского взгляда, связью с тревогами, болью, драматическими исканиями, которые сегодня активно волнуют нас.
Эти фильмы несхожи между собой, как несхожи пути и судьбы стран, где они созданы. Однако есть нечто общее, что сближает, а порой и прочно связывает людей, разделенных морями, горами и границами: обращение или попытка возвращения к утраченной миром человечности. Авторов таких картин более всего волновало духовное, нравственное содержание жизни, отраженное в очень разных формах.
...И все-таки он состоялся, наш Московский, преподав в очередной раз немело горьких уроков. Но, вероятно, настойчивее всего прозвучала необходимость кардинальных преобразований в структуре фестиваля. Одной из самых интересных идей, высказанных во спасение и продление жизни Московского международного, была мысль о создании на его базе Европейского фестиваля. Должно быть, о многом предстоит подумать руководителям МКФ, да и всем кинематографистам, чтобы наш кинофорум обрел новое и полноценное дыхание, не сбитое аритмией нищеты и морального унижения.
А в дополнение скажу и о том, что мы не стали отказываться напрочь от специфики нашего издания, и поэтому вы найдете на его страницах рассказ о нескольких советских фильмах, которые появятся на экране в декабре нынешнего года.
Сейчас за окном зима, а вспоминать приходится жаркий июль, когда с 8-го по 19-е июля 1991 года проходил в Москве МКФ. Надо сказать, это был не лучший из фестивалей - и в смысле уровня съехавшихся гостей. Даниэль Ольбрыхский сказал в одном из интервью: «Если я стал здесь главной звездой, значит фестиваль плохой». Звучит излишне самокритично, но, безотносительно ко всеми любимому Даниэлю, по сути – верно: и в смысле организации работы всех фестивальных служб. И все же, все же, все же... Все же это был праздник кино, хоть и немного грустный. Остается надеяться, что к 1993 году жизнь наша изменится к лучшему, все мы станем добрее друг к другу и это, конечно, скажется на фестивале: он будет веселее, сердечнее и ярче. Верим в это и ждем» (Кинокритик Эльга Лындина, 1991).
«Изыди»
В кинематограф дебютант Дмитрий Астрахан не вошел — ворвался... Еще вчера его знали в театральных кругах как способного молодого режиссера, но вот весной 1991 года Астрахан смело и дерзко заявляет о себе фильмом „Изыди!..” удостоенном Приза I Всесоюзного кинофестиваля „Кинотавр” и Премии жюри Всесоюзной Гильдии киноведов и кинокритиков Союза кинематографистов СССР.
В первой своей картине начинающий режиссер отважно обратился к одной из самых острых проблем, немилосердно и беспощадно терзающих сегодня нашу страну, — межнациональным отношениям.
Отправной точкой в работе над сценарной для авторов стала фраза, прочитанная ими у писателя Шолом-Алейхема. Речь шла о погромах, происходивших в начале века в маленьких еврейских местечках. Узнав о том, что власти готовят очередное кровопролитие, русские, украинцы, евреи имитировали погром, создавая иллюзию якобы происшедшей здесь схватки, и таким образом спасали невинных людей от страданий и смерти.
Фильм „Изыди!..”, собственно, и открывается подобными сценами. Позже эти эпизоды возникнут вновь, но в иной, драматической окраске, когда трагическая реальность предстанет на экране в страшных изломах: тела убитых, опустевшие, разгромленные дома, вереница жалких подвод на пыгашой дороге...
Уже в зачине ленты авторы как бы апеллируют к идее человеческого братства, уходя от сиюминутной конкретности. Вера создателей картины рождена убежденностью в том, что люди способны — несмотря ни на что! — существовать на основе живой и действенной любви, как изо дня в день существует главный герой фильма Мотл Рабинович,
Судьба Мотла Рабиновича, его семьи, его дочери Бейлки, вышедшей замуж за Петра, сына соседа Ивана, славного русского парня, наконец, судьба маленькой деревни, где все так похоже живут, страдают, любят и умирают, независимо от того, какая национальность вписана в их паспорта, постепенно становятся фокусом, в котором с горечью преломлены многие беды нашего неправедного мира, относящиеся, кстати, не только к его постоянным жертвам „инородцам”.
В финале картины Мотл вместе с Иваном, Петром, со своими друзьями выходит на дорогу, чтобы преградить путь страшному чудовищу. Одолеют ли его смелые люди? Погибнут ли?.. Кто знает... Как и все мы сегодня не знаем своего завтрашнего дня...
Одолеют ли страну носители идей, враждебных подлинно живой и умной жизни, нашему будущему, или сумеем мы победить, объединившись? Выжить для лучшей участи?
«За последней чертой»
А дома Виктора Дремова никто не ждал. Красивая жена Ирка выскочила замуж за старого и некрасивого, зато богатого антиквара. Друзья — они почти все успели забыть бедолагу Дремова, схлопотавшего три года тюрьмы за пьяную драку. Хотя эти три года Виктор получил только потому, что слегка помял кости сыну заместителя министра, имевшего огромные связи. Так в прошлом известный боксер, чемпион, заслуженный мастер спорта Виктор Дремов оказался у разбитого корыта - без близких людей, без работы, один в пустой квартире…
Сюжет развивается стремительно. Не стану раскрывать все его прихотливые извивы и виражи, ограничившись коротким упоминанием о том, что в жизнь Виктора Дремова придет любовь, его избранницей станет красивая путана Мери, сохранившая чистую душу, несмотря на профессиональную загруженность. …
Эдуард Володарский, режиссер Николай Стамбула, операторы Геннадий Карюк и Александр Карюк работают профессионально и точно. Жесткость и динамика усвоены ими как незыблемые нормы. Их профессионализм, безусловно, положительный момент на фоне тотальной депрофессионализации нашего кинематографа, особенно в бурном, обильном потоке упомянутой „чернухи”. Но, признаться, становится довольно тоскливо при мысли, что современные непредсказуемые, горестные реалии и дальше будут упрямо укладывать опытные авторы в хорошо проработанные схемы…
«Русская рулетка»
Только что собралась я ехидно упрекнуть сценариста и режиссера Валерия Чикова в том, что его фильм „Русская рулетка” с печальной откровенностью удивительно вторит известной американской картине Артура Пенна „Бонни и Клайд”, прошумевшей на мировом экране (исключая, разумеется, советский) лет этак двадцать назад, как, отчасти с разочарованием, отчасти и не без тайного удовлетворения, узнала, что меня опередили.
Сходство двух лент оказалось столь очевидным, что, рекламируя новый фильм, безымянный автор в студийной газете уже поведал зрителям, что герои „Русской рулетки” — „современные советские Бонни и Клайд”. В таких случаях мы иногда снисходительно добавляем: „Бонни и Клайд для бедных”...
Мы и в самом деле нынче очень бедны — того и гляди отправимся всей страной с шапкой по кругу — то бишь за подаянием у мирового сообщества. И все же, все же... Более двадцати лет тому назад, когда отважные любовники Бонни и Клайд явились зрителям, в их отчаянной, страшной жизни с грабежами, погонями, перестрелками слышался несомненный стихийный протест против того, во что с малых лет втискивал их хорошо и сытно организованный социум, где надо было быть либо „как все”, либо стать изгоем, что и предпочли эти молодые американцы.
Что же толкает на подобный путь не столь юных, как Бонни и Клайд, но весьма энергичных наших соотечественников Стаса и подругу Ксению, мило именуемую Кисой, но во время бурных сцен и мордобитий, имеющих место в жизни любовников, постоянно называемую „мразью” и прочими подобными определениями, — что заставляет нашу пару выйти на большую дорогу с разбойничьим посвистом? То есть заниматься грабежом, рэкетом, шантажом? В крайнем случае — убийством.
Тема новоявленных Робин Гудов, мстителей современным мафиози, уже заметно пробивается в нашем кино. Вот и Стас вместе с Кисой грабят исключительно тех, кто кует монету нечисто и неправедно, то есть вершат над ними праведный суд. Их жертвы — хозяин кооперативного ресторана, заведующий мебельной секции в тульском универмаге, артисты ледового ансамбля, заработавшие за рубежом приличные деньги... Словом, Стас и Киса, оказывается, вполне достойные люди.
Но, может быть, больное и искалеченное советское общество само толкнуло на такой путь своих детей? Намеки на это в картине сделаны — поверхностные и малодоказательные. …» (Лындина, 1991).
Автор статей в этом номере «Спутника кинозрителя» - кинокритик Эльга Лындина (1933-2022).
(Спутник кинозрителя. 1991. № 12).