Детей у Марии Михайловны было много, аж восемь человек. А внуков и того больше, когда летом их привозили к бабушке в деревню, они, как горох из стручка, высыпали на улицу. Родители, чтобы не сильно уставала мать, старались привозить детей по очереди и не на все лето. Все-таки и матери кормить-поить такую толпу детей накладно, да и лагеря были детские. Ну а у детей еще и другие бабушки-дедушки имелись. Так что у Марии Михайловны внуки обычно жили не больше месяца. Но так как то одних привозили, то других, то с мая по октябрь во дворе ее дома было шумно и весело. И лишь зимой, до новогодних праздников, наступало короткое затишье.
Ну уж на Новый год собирались всей семьей, а кто на Новый год не успел, тот на Рождество приезжал. Ну и Пасха — это обязательно, за праздничную неделю все дети и внуки у бабушки в гостях старались отметиться. Привезти подарков и окружить ее вниманием.
Всех она принимала радостно, всех вроде бы любила одинаково, но была у нее слабость, в которой она сама себе признаться боялась. Но эту слабость видели все, и секретом она ни для кого не была. Внучок Шурочка. Он был и не старшим в череде внуков, и не младшим, так где-то в серединке. У среднего сына Григория родился Шурочка от первого брака.
Все дети Марии Михайловны разлетелись кто куда после школы, а Григорий вот остался. Выучился на комбайнёра и так и работал на местной ферме. Это теперь-то она ферма, а тогда колхозом называлась, потом совхозом, потом животноводческим хозяйством, потом еще как-то, а теперь вот ферма. Раньше государству принадлежала, потом какому-то товариществу, а теперь вот предпринимателю местному.
Остался, значит, Григорий дома жить и женился на местной, не сказать, что бы красавица, симпатичная, справная Ольга. Дочка местной продавщицы в сельпо. Вот у них Шурочка и народился. Жили они отдельно от родителей, снимали домишко. Только, как говорят соседи, жили не очень дружно. Гришка по-тихоньку выпивал, а Ольга этого терпеть не могла. Ругались часто, иногда и до драк доходило. Вместе прожили они семь лет, да Ольге это надоело, собрала вещи и ушла с Шурочкой к матери. Ну а Гриша к Марии Михайловне вернулся. Сперва думали, что сойдутся опять, мол, сын растет, молодо-зелено, но нет, Ольга подала на развод. Шурочка в первый класс пошел, когда родителей развели. Ольга сходила к сыну на линейку, в школу собрала, велела учиться хорошо, собрала вещи да уехала на Север на заработки. Обещала, как устроится, сына забрать.
Мария Михайловна тогда даже обрадовалась. Сколько вот так родители уезжают в города да другие места, а детей на бабушек оставляют. Потом редко кто за детьми возвращается. Бабушки становятся детям вместо матерей, так и растут при них. Уж как-нибудь они-то со сватьей вдвоем справятся с Шурочкой, да отец у него тут как-никак.
Григорий к тому моменту сыну времени уделял мало, пил много. Его даже с работы уволили. На мать стал руку поднимать. Мария Михайловна пожаловалась старшим сыновьям. Те приехали, поговорили с братом, да увезли его кодироваться. Пока спасала Мария Михайловна Григория, ей было немного не до Шурочки. Конечно, он и в гости приходил, или она к ним ходила, разговаривала, но ответы проходили как будто мимо нее. Когда Григорий приехал после лечения да кодировки, прошло уже четыре месяца, Новый год был на дворе. Пошла Мария Михайловна к сватье узнать, что Шурочке подарить на Новый год, запамятовала она, вроде говорил внук, а что — не помнит. Пришла, а внука-то и нет, сватья говорит, увела Ольга сына на север.
-Как увезла, да когда же. Вот только разговаривала, была же у вас не так давно.
-Ой, милая, вспомнила. Когда ты у нас-то была последний раз? В октябре, почитай, перед тем, как к Гришке в гости ехать, в клинику его. А потом так и не приходила, на улице только здоровались.
-Да ты что, это я вот так замоталась с Гришкой, будь он не ладен. А когда ж Ольга-то приехать успела?
-Да вот в начале ноября, как раз каникулы должны были кончиться. У нее вахта закончилась, она собралась на постоянку туда переводится, документы подписала. Да выпросила себе отпуск положенный по вахте, сына забрать съездить.
-А жить-то, жить они где будут?
-Ой ты плохая, как я посмотрю, стала совсем. Я ж говорила уже, жилье ей дали как матери-одиночке в семейном общежитии.
-Почему как матери-одиночке?! У Шурочки, чай, отец есть!
-Есть, кто ж спорит-то, но они ведь с Гришкой твоим в разводе?! В разводе, вот, стало быть, мать-одиночка. Шурочка там уже и в школу пошел, Ольга звонила, ругается, мол, разбаловали мы мальчишку. Первый класс, а уроки учить не хочет, всё из-под палки.
Вот так и стал Шурочка жить на далеком севере, а к бабушкам только на неделю приезжать летом. Жил он эту неделю у сватьи, а к Марии Михайловне приходил редко. Уж как она ему рада становилась, как ясну солнышку, и наварит, нажарит его блюд любимых и подарков накупит. Остальные внуки только злились и сторонились Шурочки, его из детей мало кто любил. Был он какой-то недобрый, не вот прям чтобы злой, но как глянет из-под лобья — и мороз по коже. Мог, проходя мимо, пнуть кошку или собаку, которые стояли или проходили рядом с ним. Просто так пнуть, ни за что. Ущипнуть малыша или толкнуть в спину палкой кого из старших ребят. А уж если цыпленка где найдет, значит, не долго думая, закинет его в бочку с водой.
Мария Михайловна не замечала выходок любимого внука, хотя любого другого за такое поведение и выпороть хворостиной могла. Очень жалела его, потом уж, как появились телефоны в каждой семье, Шурочка часто звонил бабушке и жаловался, что отчим за ремень хватается часто. Ольга ведь там, на севере, замуж вышла, родила еще двоих детей. Мария Михайловна думала, что Шурочку специально наказывают, потому что он первого брака ребенок, и очень его жалела.
Когда Шурочка вырос, он уехал от матери и отчима, в армию не пошел, выпросил у бабушки денег и купил себе справку, чтоб его не забрали. Жил у бабушки в доме, нигде не работал. Мария Михайловна была на седьмом небе от счастья, ее любимый Шурочка теперь у нее живет. Не работает — так не страшно, парень молодой себя ищет. Стоило кому из старших начать Шурочку ругать за праздный образ жизни, она сразу за него заступалась, накидываясь на того, кто посмел Шурочку лентяем обозвать. Даже детей и внуков перестала пускать к себе, они Шурочку жизни учат, ругают его, работать заставляют.
Пару раз приезжала Ольга, пытаясь поговорить с сыном и заставить его идти работать, но его всё устраивало. Ночами он кутил в барах в соседнем районном центре, гулял, пил. Его даже пару раз ловили в состоянии наркотического опьянения. А днем Шурочка отсыпался у бабушки дома. Мария Михайловна едва услышала, что Ольга сына ругает, сразу ее за порог выставила, мол, ты не у себя дома и нечего тут командовать.
Гришка приезжал, он после кодировки-то не пил совсем, женился. У него двое сыновей росло от второго брака. Ольга ему нажаловалась, видать, что бабушка внуку прощает всё, и тот по наклонной катится. Хотел Гришка с сыном поговорить, да с матерью, но куда там. За калитку не пустила сына, за вилы схватилась. Никому Шурочку трогать не велено.
А потом Шурочка сбил человека. Сбил и уехал, оставив того лежать на обочине. К Марии Михайловне пришли из полиции и Шурочку забрали. Шурочка был пьян, сел без прав за руль чужой машины и вылетел погонять на трассу, а там, как назло, в тот день шли ремонтные работы, вот Шурочка и въехал в одного из рабочих. Помятую машину Шурочка бросил там же на трассе чуть дальше по дороге, в машине нашли его паспорт и его отпечатки. Рабочие опознали в Шурочке водителя, который сбил их коллегу. Шурочку посадили.
Мария Михайловна сидит теперь часто на лавочке у дома и ждет своего Шурочку, мальчика с голубыми, как небо, глазами и черными кудряшками волос на голове. Она до сих пор не верит, что за рулем той машины был Шурочка. Он не мог так поступить, он наивный, глупый и хороший мальчик. Ему испортили жизнь, и деньги, которые Мария Михайловна предлагала за то, чтобы очистить имя внука, никто не взял. Мария Михайловна не рада своим детям, потому что они не навещают Шурочку в колонии и не пытаются его освободить. Она не рада внукам, потому что они не звонят Шурочке и не помогают ему продуктами и деньгами. Она кричит на Григория и Ольгу, считая их плохими родителями, они не кинулись спасать сына из беды, они сказали: сам виноват. Все против Шурочки, даже сватья больше про Шурочку не говорит, только рукой машет и не съездила к нему ни разу. Вот врала, выходит, что любила. Одна она у него осталась, Мария Михайловна, любящая бабушка. Она Шурочку дождется и поможет, она верит, что он хороший.