Иногда мой канал подвергается нашествию злых и, по-моему, ограниченных людей, которые очень однообразно меня ругают. В частности – за непонятность. И я думаю, что это потому, что я применяю разговорный язык и, в общем, как раз понятен, хоть то, что я пишу, и является так называемым трудным чтением: чтоб быть кратким приходится предполагать наличие разных предварительных знаний у читателя, и тогда он сможет читать и понимать с одинаковой скоростью. В противном случае читателю придётся или останавливать чтение и срочно получать образование на стороне, или, чувствуя, что это чтение не для него, обругать меня на чём свет стоит.
Наткнись последний на такой, скажем, текст, ему и в голову не придёт ругаться – закроет и не вспомнит, что открывал:
«В композиционных схемах поллоковских абстракций Краусс выделяет геометрические формы, на самом деле близкие к тем диаграммам движения фигур в ренессансной живописи [полукруг,
круг, треугольник – я это приписал, отвлёкшись от цитирования: в порядке осознавания, что б это могло значить], которые Поллок чертил, обучаясь у Бентона» (Е. Андреева).
А моя функция – терпеть такое, читать и дочитывать до чего-то более-менее понятного:
«В восприятии Краусс, агрессия поллоковской «живописи жеста» [поливание горизонтально лежащего холста красками из ковшиков, что даёт совершенно непредсказуемый результат и является крайним бунтом против Этого мира, отвратительно изменчивого, ибо – по, в итоге, законам] бессознательно направлена на фигуративные образы [Этого мира], на некие символические фигуры, которые художник уничтожает, покрывая их «мотками» линий, скрывая под красочными потеками так, как, добавим от себя, мальчики «зачирикивают» только что изображенные на бумаге танки или самолеты, показывая, что эта военная техника уничтожена в бою. Таким образом, энергия поллоковской живописи – это энергия ревности, желания уничтожить соперника и в символическом, и в бытовом отношении. Что же это за «фигуры», подлежащие изъятию из видимого при помощи дриппинга? Фотографии Поллока за работой над гигантским «Осенним ритмом» обнаруживают, что в самом начале на полотне присутствовали какие-то изображения людей и животных. Поллок говорил своей жене Ли Краснер, что предпочитает «занавешивать» слишком личные образы. Краусс, вслед за Майклом Фридом, другим учеником Гринберга, впервые обратившим внимание на рудименты фигуративности, спрятанные под абстрактной живописью Поллока, предлагает сразу несколько версий, понимая, что каждая из них по отдельности будет упрощением творческого бессознательного, но все они вместе охватывают жизненную ситуацию Поллока и связи, так или иначе формировавшие его как художника» (Там же).
Упоминаемая картина такова:
Так «геометрические образы» из первой цитаты натолкнули меня на мысль, что «изображения людей и животных» могли быть первоначально выполненными бежевым цветом на фоне светло-бежевого.
А есть-таки функция в рисовальной программе: привести всю территорию, кроме цвета избранной точки (изберём бежевый цвет) к, например, чёрному цвету.
Получилось, что вначале на светло-бежевом фоне была изображена собака.
То есть Поллок ополчился-таки против Этого мира, с его фигуративностью в том числе.
Может, собаки раздражали его.
«Следы когтей пуделя… и бордер-колли…
Бордер-колли.
до сих пор видны на дверях студии, где работал Джексое Поллок» (https://kinoah.livejournal.com/17882.html).
27 августа 2024 г.