Воспоминания Валентина Афанасьевича Авилова (1935 - 2015), подполковника запаса, служил в Анголе в 1979 – 1982 гг. в качестве военного специалиста.
Опубликовано: Кузнецова-Тимонова А.В. Воины-интернационалисты из Беларуси в гражданской войне в Анголе (1975 - 1992). - Минск: Беларуская навука, 2017. - 354 с. - С. 116-131.
Я родился 1 июня 1935 года в Баку. В 1953 году поступил в Муромское военное училище связи, в 1956-м – окончил по первому разряду. Имел право выбора округа. А так как в Минске у меня жили родственники, я выбрал Краснознаменный Белорусский военный округ, где и прослужил всю свою жизнь. Они мне дали очень хорошую установку на всю будущую жизнь. Вспоминаю их с величайшей теплотой и одобрением.
Проходил я должности в КБВО: командир взвода – заместитель командира роты по технической части – командир роты – начальник штаба учебной части – офицер и старший офицер управления 4-го отдела. Один из вопросов, которыми я занимался, касался боевого состава и численности войск. То есть, мне ежеквартально присылали донесения о численности личного состава. Этот отчет предоставлялся в трёх экземплярах, один отправлялся в Главный Штаб округа, второй – в Генштаб, третий оставался у нас. Так – четыре раза в год. В остальное время выполнял поручения начальника отдела, полковника Константинова Виктора Михайловича. Я проводил работу по отбору гражданских специалистов для обеспечения хозяйственной деятельности групп войск с оформлением всех положенных документов, в том числе руководил выдачей паспортов. По поручению начальника штаба готовили группы для оперативных поездок в Германию (ГДР), Польшу, Венгрию, Чехословакию. Принимал участие в распределении молодого пополнения, прибывающего из других военных округов, по частям и соединениям округа. Участвовал в многочисленных проверках, проводимых штабом округа.
-При каких обстоятельствах Вы были направлены в Анголу?
Первым представителем ОМУ КБВО в Анголе был подполковник Николаев Михаил Васильевич[1], который работал там в 1976 – 1977 гг. В сентябре 1978 года на должность советника начальника ОМУ Генштаба Вооруженных Сил Анголы прибыл начальник 4-го управления Среднеазиатского ВО полковник Кучан Иосиф Константинович, который, ознакомившись с объемами предстоящих работ, попросил увеличить число специалистов. Пришла разнарядка на двух специалистов из КБВО.
Отбор специалистов был очень жёстким. Сначала отбирали в дивизиях, затем армейское звено проверяло и направляло кандидатов в штаб округа. Советники обязательно проходили комиссию на Военном Совете округа персонально каждый, а специалисты рассматривались общим списком.
Кроме того, в 10 ГУ ГШ СССР, вся эта процедура повторялась. Лица, прошедшие комиссию, приступали к изучению страны пребывания и задач, которые им ставили, в зависимости от занимаемых должностей. По окончании курса обучения (около полутора месяцев) все кандидаты приглашались в ЦК КПСС: для заключительной беседы и сдачи партбилетов. Условия были очень жёсткими: все должны прибыть на Старую Площадь за 15 минут до начала приема, получить пропуск и прибыть в указанный кабинет, где работник ЦК проводил окончательный инструктаж. Этот инструктаж носил чисто политический характер: «Вы – коммунисты, должны честно выполнять интернациональный долг», то есть, выражаясь современным языком, «рекламировать» СССР и преимущества социалистического строя.
Накануне нашей отправки всех пригласили в зал гостиницы 10 ГУ ГШ на улице Мосфильмовской, где перед нами выступил замполит начальника 10 ГУ, который сообщил, что группа товарищей из СибВО[2] опоздала на прием в ЦК КПСС. Он считал это величайшим позором, так как не каждого коммуниста вообще приглашают на встречу в ЦК КПСС! И это опоздание он посчитал грубейшим нарушением военной, партийной дисциплины. И поэтому эти люди не могли уже быть направлены в загранкомандировку, и были отправлены на прежнее место службы, с «волчьим» паспортом.
- Какова была разница в статусе между военным советником и специалистом?
- Советник работал непосредственно с руководством – с начальниками управлений ГШ ФАПЛА. Совместно определяли стратегическую задачу управления. Специалисты работали с практически всеми подчиненными управления. У советника в подчинении было несколько специалистов, работу которых он координировал.
Вызвал меня Константинов и говорит: слушай, Валентин, в Анголу поедешь? Я в ответ: дайте подумать. Позвонил Николаеву, приехал ко мне Николаев с женой, с фотографиями. Рассказали, что, как, чего, где какая рыба и почём (улыбается). Решили с женой – поедем. Терещенко Василий Григорьевич[3] сменил меня в штабе округа.
Первый год я провел там один, без жены, чтобы осмотреться. На второй год приехал с женой, но потом начались очень серьёзные события, и пришлось её отправить в СССР. Третий год были там вместе. Всё время жили в Луанде.
Там было так. Сначала все, кто приезжал, жили на территории советской военной миссии, она располагалась буквально в ста метрах от Генерального Штаба. Охрану миссии несли кубинцы, только кубинцы. Кстати, кубинцы очень ревностно относились ко всем своим обязанностям. Мне один старший офицер сказал так: если в присутствии кубинцев погибнет хотя бы один русский – никаких оправданий на этот счёт приниматься не будет, такими были слова Фиделя Кастро. Поэтому эти хлопцы кубинские за нами просто по пятам ходили.
Жили мы в военном районе – его так и называли, Байру Милитар[4] – рядом с военно-политическим училищем, напротив президентского полка. Многоэтажный многоквартирный дом, в котором жили только советские и кубинские специалисты. Мы его в шутку называли «Арарат», потому что первыми, кого туда поселили, были армянские лётчики.
Помню такой случай. Выехали на учения. Я один-единственный белый сижу в УАЗике с ангольскими военными. Проезжаем стоящую машину с кубинцами, колонна стоит. Разворачиваемся, подъезжаем к ним. А там Николас – был такой хлопец кубинский – на чистейшем русском языке говорит: товарищ советник, вас приглашает старший нашей колонны полковник такой-то. Спрашиваю: а где он? Во главе колонны. Подъезжаем. Полковник выходит из машины и говорит: вы поедете вместе со мной. Посадили меня вместе с кубинцами, а машина ангольцев, в которой я до этого ехал, осталась в задних рядах колонны.
Кубинцы были очень доброжелательны, очень вежливы, культурны. Этот Николас учился в Советском Союзе, в Иваново. По-русски говорил лучше нас. И если кто-то при нём вспоминал Иваново, реакция его была всегда такая: «Ах, Иваново! Какие там прекрасные женщины!»
Расскажу о том, как комплектовалось окружение, в котором я находился.
Капиталисты проводили очень интересную политику в Африке. В пример можно привести Центральноафриканскую Республику. Там англичане, корпорация вместе с американской «Дженерал Електрик» обеспечивала всю столицу электроэнергией. Как только какая заварушка – специалисты хватают два самолёта, забирают техническую документацию, улетают на соседние острова, перед этим всё выключают. Местные просыпаются – света нет. Без англичан они становились просто беспомощными.
Ангола была колонией довольно отсталой: оттуда черпали материальные ресурсы, и не развивали абсолютно ничего своего, никакой промышленности. Для работы привлекали специалистов – в большинстве португальцев, их там работало около 600 тысяч человек. И вся Ангола была разделена на сферы влияния. Например, Бенгельская железная дорога[5], по которой вывозили руду из провинции Шаба, из Заира – была построена англичанами, и рабочих там, да и прочих, в 30-километровой зоне, прилегающей к дороге, учили только английскому языку. Вторая мощнейшая корпорация – на юге, в городе Кассинга[6], по добыче железной руды, там работали немцы, и учили, соответственно, только немецкому языку. Сауримо[7] – это северо-восточная часть, компания «Диамант», которая занималась добычей алмазов, там были и бельгийцы, и юаровцы, и прочие, и учили французскому языку. В результате такой политики к моменту получения Анголой независимости только 25% населения могло общаться на португальском языке. Вторым основным языком был кимбунду – язык одной из самых многочисленных народностей.
И ещё один момент. Когда нужно было что-то включить, механизм завести, португалец говорил ангольцу, который с ним работал: отвернись. Тот отворачивался, и португалец нажимал кнопку.
С получением независимости ситуация изменилась в корне. Стали отправлять на учёбу в Москву, в Иваново, Казань, другие города в военные училища. Поскольку в стране нужно было создавать армию, чтобы имелась хоть какая-то защита. А защищать было трудно. Страна – шесть территорий Беларуси и всего 7 миллионов человек. И кроме всего прочего – панический страх ангольцев перед белым воинством. В частности, южно-африканским.
К чему я всё это? В Анголе после провозглашения независимости потеряла не столько Португалия, сколько все эти компании, которые занимались разработкой месторождений. Ведь это богатейшая территория, кладезь! Золото, алмазы, руда железная, нефть, дерево чёрное, дерево красное!
А что получилось в Португалии тогда? Примерно то же самое, что в Москве в девяностые годы. Пал режим Салазара, начался процесс демократизации. И забыли про армию. А армия насчитывала где-то 125 тысяч человек – колониальная, то есть. Причем туда набирали десантников, желательно уже воевавших где-нибудь, с опытом, и чтобы у них не было родственников никаких. То есть, если убьют – чтобы пенсию никому не платить. Воевали наёмники грамотно, но до определённого момента. Как только командиры подразделений наёмников видели, что они проигрывают сражение, операцию, они массово сдавались в плен. Советник прокурора Анголы рассказывал такую вещь: он встречался с пленными португальскими военными, которые были там, и это были представители самых разных национальностей. А по контракту, если он попадал в плен, в тюрьму – ему всё равно выплачивали 50% оклада, или две трети. Часто бывало так: кубинцы рассекают оборону, и многие – сразу флажок белый на штык, сдаюсь. И потом ещё объясняли: зачем мне умирать за кого-то? Ну, дадут мне десять лет, пока отсижу, денег набежит предостаточно.
- В составе южноафриканской армии такое было?
- Во многом там была не южноафриканская армия, а тоже сбор наёмников всех сортов.
Наёмники шли двумя путями. ЮАР организовала на своей территории, со стороны Намибии, наступление с юга на север, на Уамбо. Из Заира, от границы Заира и Конго, шли с северо-востока на столицу Анголы – Луанду. Наступление на Луанду с юга замедлилось на рубеже реки Кванза, так как у юаровской армии не было десантно-переправочных средств для форсирования больших рек. Наёмники остановились лагерем, ожидая поставок этих средств. Используя эту заминка, кубинские лётчики нанесли несколько авиационных ударов по району сосредоточения наемников. И группировка прекратила своё существование. Наступавшие на Луанду с северо-востока остановились на дневку и обед в 20 км от Луанды. Кубинские войска нанесли удар по этой группировке при помощи комплексов «Град» и полностью уничтожили противника. С этого дня место разгрома стало называться Долиной Смерти. Сейчас там стоит монумент, в память о том событии.
Экспедиционный корпус, который был внутри Анголы, разбежался. Потому что в Португалии пошёл процесс демократизации, зарплату им не заплатили, а по условиям контракта у них было так: три месяца подряд зарплату не заплатили – можно сдавать оружие и уезжать.
Видя, что португальская армия, которая защищала Анголу внутри, развалилась, разбежалась (а люди рассказывали, что машины в аэропорту были брошены новые, даже с ключами зажигания, садись и поезжай, целые очереди их там стояли, бери, какую хочешь[8]), четыре политические партии – МПЛА, УНИТА, ФЛЕК и ФНЛА – собрались на переговоры. Кстати, в нашей прессе тоже врут: всем этим партиям без исключения Советский Союз давал деньги, оказывал равную помощь.
- Во время войны за независимость, в 1961-1975 годах?
- Да, тогда. Четыре партии собрались, чтобы подвести итоги своей деятельности, выбрать руководящие кадры и органы, и всё такое прочее. Конечно, самым сильным лидером на тот момент был Антонио Аугуштиньо Нето. Он был человек очень добрый, по специальности врач, писатель, драматург. Он был фигурой наиболее значительной. Выбрали его.
А при делёжке остальных должностей в зале, где они заседали, произошла перестрелка. Я был в этом зале, мне показывали пулевые отверстия. Так эти партии разошлись между собой[9].
УНИТА – более мощная группировка – контролировала в основном центр страны, плодородные земли. Её поддерживала более консервативная часть ангольского общества. Они ушли в оппозицию. Все остальные по уровню были скорее шавки.
Жонас Савимби, конечно, пользовался огромным авторитетом. Он имел два высших университетских образования, причём одно из них получил на факультете теологии. В совершенстве владел всеми европейскими языками и где-то семнадцатью-восемнадцатью местными диалектами. Сам тоже был фигура значительная. Ростом почти два метра, полный, мощный. Надевал национальные одежды, приезжал куда-нибудь в деревню, обращался к жителям на их наречии, диалекте. Конечно, его слушали и почитали многие.
Что сделали в это время политуправленцы Анголы? Выдали в каждое управление портативные коротковолновые радиоприемники. И все слушали… ЮАР. Антиправительственную пропаганду, то есть: что якобы происходит, как советские советники и специалисты убегают, бросая своих ангольских подсоветных, при наступлении войск ЮАР, как это было в Шангонго и Расадаше[10], пятое-десятое, советские делают совсем не то, что нужно стране, и так далее. Внутри страны, среди ангольцев, было брожение. И среди ангольских военных – тоже. Те офицеры, кто окончил наши военные училища – они нас поддерживали. Но ведь посылались люди на учебу и в ФРГ, и Англию, и в США. То есть, разногласия были на идеологической почве – кто от кого научился.
Когда стали появляться люди, получившие образование (в том числе военное), стал очень наглядно проявляться контраст между «старым» и «новым». Те, кто всю жизнь бегал по лесам, с автоматом, засады устраивал, воевал в партизанах – они взяли на местах власть полностью в свои руки. Такие герои, которые толком ничего не умели. Например, командующий 5-м военным округом Лубанго вообще не умел ни читать, ни писать, однако был национальным героем. Почему? Его португальцы расстреляли, среди прочих, на казни, а он был просто ранен, выполз из могилы и остался жив. И он в итоге что хотел, то и делал, ему никто был не указ.
Государство было разделено на 17 провинций. Во главе каждой провинции стоял провинциальный комиссар, который обладал совершенной полнотой власти на месте. Ему подчинялись и полиция, и войска, служба безопасности, ОДП[11]. И он же был первым секретарем комитета партии у себя в регионе.
Партия МПЛА строилась по очень интересному принципу. Членские билеты, например, людям на руки не выдавались. Выписывались, но не выдавались. Все собрания проводились только в рабочее время, и только закрытые. О чём шел разговор на партийном собрании, узнать было невозможно. Партия была закрытого типа. Сколько ни пытался задавать вопросы, о чём шел разговор – в ответ: Валентин, нет, не можем сказать. Открытых партийных собраний вообще не проводилось.
- Назовите точные сроки Вашей командировки в Анголу.
- Вылетели из Москвы 16 февраля 1979 года, и прилетели обратно в Москву 17 февраля 1982 года. Дважды отбывал в отпуск.
- Ваша должность, род занятий?
- Я ехал в Анголу как военный специалист по двум вопросам: первый – призыв и комплектование вооружённых сил, и второй – боевой состав и численность войск (ФАПЛА). Последние четыре месяца, после отъезда И.К. Кучана, исполнял обязанности советника начальника ОМУ Генштаба ФАПЛА.
Что такое были призыв и комплектование здесь и там? Небо и земля.
У нас, в СССР, в военкоматах были соответствующие отделы, которые брали на учёт всех призывников после достижения 16 лет. И по достижении 18 лет их вызывали на комиссию, проводили медосмостр, кто что может, кому где найти применение, кто где может служить. Особое внимание у нас обращали на погранвойска, на ракетные войска, особые гарнизоны. Шёл предварительный отбор, несколько лет, два-три года. Это уже был призыв.
Люди сейчас, я заметил, неправильно понимают, что такое призыв в армию и что такое демобилизация. Призыв проходит как раз в это время, когда работает комиссия по учёту. А отправка в войска – это уже другое. И о демобилизации представление неправильное. Нет сейчас такого понятия – есть увольнение в запас. Демобилизация происходит только тогда, когда до этого объявлялась мобилизация, вплоть до всеобщей. Последний раз демобилизация у нас была после окончания Великой Отечественной войны. А сейчас солдаты – «Дембель, дембель»! Какой ещё дембель? Дана Борисова, ведущая «Армейского магазина», всегда повторяла: «Дембель неизбежен!» А ведь это неправильно. И почему-то никто не исправляет эти ошибки.
Там, в Анголе, все было совершенно иначе. Мы здесь, в СССР, всегда знали, сколько будем призывать, когда будем призывать, и главное – зачем будем призывать. Там всё было наоборот. Во-первых, никакого учёта не велось, люди постоянно меняли место жительства. Показательный пример – спрашиваешь у ангольца: когда было лучше, при португальцах или сейчас? И он отвечает: конечно, сейчас, потому что сейчас нам в городе жить разрешили, а при португальцах было нельзя.
Во-вторых, сам призыв осуществлялся так: полиция по указанию Генштаба просто отлавливала молодёжь, собирала этих ребят в определённом месте. Я собирал сведения об ангольцах по шифросвязи.
В нашем распоряжении, в моём в том числе, было три служебных транспортных средства: вертолёты Ми-8, самолёты Ан-26 на маленькие расстояния, самолёты Ан-12 4-хмоторные на большие расстояния. Из округа, например, поступает донесение: у нас есть двести призывников. Мы садились и начинали думать: куда этих людей определить, в первую очередь? Я брал самолёт, мы летели в эту провинцию. С нами летели представители Генштаба. Потом прилетали в другой округ – а всего их там было шесть – и делили людей на месте, по округам. По бригадам их уже распределяли в округах, на месте, что называется.
Округов, как я уже сказал, было шесть: первый – Негаже, второй – Кабинда, третий – Луэна, четвертый – Уамбо, пятый – Лубанго, шестой – Менонге[12], самый южный и самый опасный, где происходило большинство событий военных.
Распределили людей по округам и бригадам – а что дальше? Большинство людей из сельской местности были абсолютно неграмотными. Поэтому учёба для них была довольно сложная и напряженная.
Кроме этого, возникали сложности в национальных вопросах. Титульной нацией в Анголе была кимбунду, а овимбунду, бушмены и прочие – периферия, так сказать[13]. И вдруг, овимбунду становится сержантом! И кимбунду в его соединении заявляют – а мы категорически отказываемся ему подчиняться, он ниже нас! Такие вопросы решить было достаточно сложно.
Контраст «между старым и новым» проявлялся различным образом. Приведу конкретный пример. Пятый округ. Прибываем мы туда, на совещание с кубинцами. И видим вот что. Командующий сидит за столом, с двумя девицами какими-то в обнимку. В зале сидят советские и кубинские специалисты, ангольские руководители. Выступает с докладом начальник разведки округа: так и так, две мотопехотные бригады ЮАР перешли границу, предлагаем следующее… Командующий перебивает: хватит болтать, устроим засаду и дело с концом! Потом кубинец выступает и говорит: товарищ команданте, какая засада, там две мотопехотные бригады! Это значит, что в каждой – по 12-14 батальонов, ещё танки, артиллерия, воздушное прикрытие! Какая засада?! А тот в ответ: я сказал, засада – и всё!!! Выходим с совещания, так офицеры ангольские, лейтенанты, капитаны, которые оканчивали наши училища, только пальцами у висков крутят! Так и хочется вспомнить, как у нас Ворошилов, Будённый – были героями, а когда началась Великая Отечественная война, так оказалось, что не умеют воевать.
- Вы говорили по-португальски? Или работали только через переводчиков?
- О, это интересный вопрос.
Сначала добавлю кое-что о работе и важных событиях, свидетелем которых был. Наша группа специалистов состояла из 4-х человек. Первый – полковник Кучан Иосиф Константинович, первый такой настоящий руководитель, он был из Ташкента, начальник 4-го отдела оргмобуправления Среднеазиатского ВО. Специалист капитальный. Следующий – я. Потом – Шураков Иван Васильевич, из Ленинградского ВО, по оргштатным вопросам. И Беляев Виктор Филиппович, из Минска, из ОМУ КБВО. Но пользы от него не было, потому что он занимался чисто организационной работой, мобилизационной, во 2-м отделе оргмобуправления.
Мы с этой нашей группой подготовили руководящие документы для работы оргмобуправлени. Сначала это управление возглавлял подполковник «Моно» – так его называли. Все эти ребята, бывшие партизаны, имели такие звучные клички – «Ленин», «Сталин», «Молотов» и прочие. Этот товарищ имел кличку «Моно» – то есть «маленькая обезьянка». Затем его сменили.
19 сентября 1979 года умер в Москве Агоштиньо Нето. И вместо того, чтобы сообщить сначала нам, советникам, об этом сообщили сразу его соратникам, но не нам. В итоге – все вокруг об этом твердят, а нашим – ни слова! Приходим утром на работу – на нас смотрят косо, на улицах люди ходят в чёрных повязках, лозунги: «Любимый наш человек, зачем ты поехал умирать к белым обезьянам?»
Кстати, у них – негров – есть своя расовая теория. Смысл этой теории сводится к следующему: большая часть населения Земли имеет тёмный цвет кожи, а белая раса – это выродок, потому этот выродок такой злой, жестокий и ненавидит все чёрное. Хотя все детки ведь рождаются белыми, в том числе и у негритянских женщин, и только потом темнеют.
После смерти Нето в стране объявили траур на 45 суток. Эти дни были для нас – советских – очень тяжёлыми, боялись вспышек, обострения отношений. Всё время ходили вооружёнными – автомат под сидением в машине, один пистолет на поясе, другой – под коленом. Без оружия не выезжали вообще никуда.
- Личное оружие было у каждого советника, обязательно?
- Да, конечно: пистолет ПМ. При выезде в войска брали автоматы. Кроме личного, было ещё оружие подарочное – от кубинцев. Кубинцы побывали в бою, разгромили группировку, захватили трофеи – приносят, говорят: Валентин, вот тебе от нас «вальтер», вот тебе гранатомёт, вот тебе ещё то-то и то-то. Всё в квартире было увешано оружием.
Однако что интересно: трогать наших людей – то есть советских, как они говорили, русских – Савимби категорически запретил. Если наши попадали в переплёт – случайный выстрел, случайная мина, ещё какая неприятность – и нечастый каждый раз, если человек у нас погибал, Савимби присылал соболезнование! Смысл такой позиции был в следующем: русских не трогать, они нам строят армию, а мы эту армию возьмём под контроль!
В Анголе наши организовали два общевойсковых училища: общевойсковое – в Уамбо, и военно-политическое, единственное в Африке – в Луанде. Как правило, половина выпускников попадали в ФАПЛА, а половина – в УНИТА. То же самое касалось и школ младших специалистов.
- То есть, просто перебегали?
- Именно так.
Я не рассказал, как учили португальский язык. Нас было четыре человека, и пятый – переводчик, Сергей Сапожников, из Белоруссии, кстати. Он говорил так: Валентин Афанасьевич, я вам сейчас напишу на бумаге четыре вопроса по-португальски, вы их запомните. «У ке э ишту? (O que é isto? - Что это такое?)», «Дига мэ, пор фавор (Diga me, por favor. - Скажите, пожалуйста)», «Кому пронунсиар ишту (Como prononciar isto? - Как это произносится)?» и «Эшкреве, пор фавор, эшта палавра (Escreve, por favor, esta palavra. - Напишите, пожалуйста, это слово)». И потом у нас начиналась игра. Спрашиваешь «У ке э ишту?» – дерево, лист, машина, дом, например. Тебе называют – запоминаешь. Проходит два-три месяца, и у тебя уже накапливается солидный запас слов в памяти.
Следующий этап – учились вязать их в предложения. А грамматика в португальском языке очень сложная. С одной стороны – слово как слышится, так и пишется, и читается, без всяких выкрутасов, это вам не английская транскрипция! Но – шестнадцать времён. Следующее препятствие – артикли. Ещё – слияние предлогов и артиклей, и спряжение неправильных глаголов. С этим поначалу были сложности.
Обычно у них слова заканчиваются на «ер», «ор», «ир». Очень простое словообразование: «пэйше (peixe - рыба)» - «пэшкадор (peixcador - рыбак)», «трабаллю (trabalho - работа)» - «трабаллядор (trabalhador - рабочий)». Группа романских языков.
- То есть, понимать язык стало уже не сложно?
- Да, это произошло достаточно быстро. И примерно через полгода я уже общался свободно с ребятами, на бытовом уровне.
А вот дальше был интересный момент. Нам, советникам, категорически запрещалось разговаривать с высокопоставленными начальниками без переводчика! Считалось, что, поскольку я не имею специального языкового образования, то я могу ему неправильно что-то сказать, а он – неправильно понять, и будет международный конфликт. А все начальники, с которыми у меня был контакт по роду службы – это ведь были высшие чины государства. Замначальника Генштаба, член ЦК МПЛА. Кимба – провинциальный комиссар Кабинды, член политбюро. Дино Матросс – член политбюро, секретарь по вопросам обороны. Только ведь переводчиков у нас не хватало.
Бывало и так: ехать нужно куда-то – а переводчика нет, занят. Я тогда просто спрашивал у главного военного советника: Василий Васильевич[14], что же мне делать? Помню конкретный случай, когда нужно было ехать к комиссару провинции Бенгела, а переводчик был занят. И Василий Васильевич говорит мне: Валентин, возьми с собой презент и езжай к нему так, потому что время не терпит, когда ещё переводчик освободится. А почти все провинциальные комиссары учились в Советском Союзе и в какой-то мере знали русский. Комиссар в Бенгеле был как раз из таких. Такой у нас с ним и состоялся разговор на высоком уровне: я вручил ему презент, передал привет от Василия Васильевича и сказал – вот я к вам приехал в нарушение всех инструкций, без переводчика, однако вопрос срочный. И поговорили, решили все проблемы.
Шахнович был умнейший и добрейший человек, кстати. И наш посол – Вадим Петрович Логинов – тоже человек был замечательный. «Ребята, давайте разбираться. Ребята, спокойно, сейчас всё выясним». Никогда не ударялся в панику.
Последняя встреча с Шахновичем у меня была, когда в сентябре 1981 года он прилетел в Луанду уже в качестве консультанта в составе комиссии Генштаба СССР. Ему тогда говорят: Василий Васильевич, кубинская сторона вам выделяет охрану и машину. А он встаёт и говорит: стоп-стоп, Валентин, земляк, ты где? Я встаю, и он заявляет: вот у меня есть и охрана, и машина. И я его тогда две недели сопровождал. Выезжал утром, брал с собой оружие, автомат, охрану, приезжал за ним в отель «Панорама», забирал его, вёз на пляж купаться, он там плавал, а я сидел с автоматом наизготовку, ждал его, потом отвозил на работу.
- Какого возраста были ангольские призывники?
- С этим трудно было разобраться – документов-то ни у кого никаких не было. Когда проводили наборы по деревням, если видели, что парень более-менее подходит по внешнему виду – забирали. То есть, пятнадцать-семнадцать лет, попадались и 14-летние. А вот в партизаны, то есть к Савимби, попадали ребята 10-12 лет.
- Расскажите подробнее о процедуре убытия в отпуск.
- В первый отпуск я уехал в восьмидесятом году, кажется, в мае. Больше, чем через год. Было как: наши тогда все гонялись за машинами. Платили чеками, мой оклад был 750 долларов. Лётчики наши получали по 480 долларов, а американские на таких же самолетах – 15 тысяч. В зависимости от курса мы получали деньги. Первым покупать машину в СССР поехал Ваня Шураков. Потом в отпуск поехал я. Я машину покупать не собирался. Понял, что «Волга» – это не машина, а безобразие. У нас ведь была «Волга» служебная, со специальными номерами, которую останавливать категорически не имели права, только если что-то серьезное нарушил, убил кого, аварию устроил. То есть, я представлял, что это за машина.
Почему мне кажется, что это был май? Помню, тогда мы втроем, с женой и дочкой, поехали в Питер, в гости, и там были белые ночи. Обратно в Луанду я вернулся уже вместе с женой.
- Вы говорили, что позже начались серьёзные события в стране, и пришлось отправить жену назад в СССР. Расскажите подробнее, что за события.
- Началась агрессия со стороны ЮАР[15], на юге, активизация отрядов УНИТА. Были постоянные авианалёты. Сначала жён всех приказали убрать с юга, а потом и вообще, всех отправили назад.
- Но ведь на юге, во время боёв под Ондживой, несколько женщин, жён советников, всё же погибло?
- Да, к сожалению. У меня об этих событиях были вырезки из газет, никак не могу их найти. В том бою погиб земляк моей жены, подполковник Иосиф Илларионович Важник.
Помню, как раз незадолго до тех событий, я прилетел откуда-то, жена меня встречает и говорит: знаешь, нашла земляка! Гуляла по миссии вечером и встретила, случайно. Они, по-моему, учились вместе, в одной школе. Я им потом организовал нормальную встречу, они несколько часов разговаривали, как она рассказывала позже. И вскоре после этой встречи он и погиб в бою под Ондживой.
А уже позже, когда я вернулся из Анголы, уволился из Вооруженных Сил и работал на заводе колесных тягачей (тогда это был закрытый почтовый ящик) в Минске, подходит ко мне одна женщина, здоровается, знакомимся, представляется: меня зовут Ангелина Илларионовна. Спрашивает: вы служили в Анголе? Да, отвечаю, служил. А она говорит: у меня там погиб брат Иосиф.
- Когда Ваша жена снова приехала к Вам?
- Мы приехали туда вместе, после второго моего отпуска. В начале восемьдесят первого года. И в феврале восемьдесят второго командировка закончилась, мы вернулись в Минск.
Возраст у меня тогда был уже солидный, сорок семь лет. Служить больше не хотелось, деньги были.
- В каком вы были звании, когда вернулись из Анголы?
- Подполковник. Уехал подполковником, и вернулся подполковником.
- Имеете ли какие-либо награды за службу в Анголе?
- Нет, никаких.
- Расскажите немного о своей жизни после службы в Анголе.
- Я вернулся оттуда с кучей проблем, в первую очередь со здоровьем. Заработал болезни. Гипертонию, проявились первые признаки болезни Паркинсона, она и сейчас заметны. Переболел тропической малярией несколько раз.
Там ведь мир настолько жесток, особенно для белого человека. Поваляться на траве, надеть лёгкую одежду – это практически невозможно сделать. Змеи, тарантулы, всякие грызущие-сосущие насекомые, ещё какие нечисти, крупное зверьё в саванне. Акулы в океане. Если берег песчаный – то купаться ещё можно, и загорать, потому что там акулы не шастают. Если же это камень – к воде лучше не соваться, акула может в любой момент появиться.
- Лично не доводилось убивать змей?
- Лично нет. Только видел.
- Когда Вы уволились из Вооруженных Сил?
- Почти сразу после этой командировки. Как только исполнилось 29 календарных лет выслуги. Это был ноябрь 1982 года.
Я тогда встретил двух своих знакомых хороших, мы вместе все служили в полку связи, в Минске. Один из них, сержант Стрельцов Николай Валерьянович, сейчас президент Научно-промышленной ассоциации. И Толя Догиль, сержант, был у меня в роте, стал начальником отдела кадров автозавода. Увидели меня в городе: командир, здорóво, чего ходишь? Отвечаю: ищу работу. Они – давай к нам. Куда? На автозавод, на МАЗ.
Автозавод тогда был закрытым почтовым ящиком, делал машины для различных стратегических целей. После рассекречивания тот филиал, где работал я, выделили в отдельный завод колёсных тягачей. Я работал там начальником отдела кадров три года. Затем меня вызвал зам генерального по кадрам: Валентин Афанасьевич, я прочитал твое досье, и понял, что ты всю жизнь имел дело с различными секретами. Мне нужен такой человек, будешь работать в первом отделе. Я курировал свой сектор. Когда я всё там на место поставил, пришло время выделения ПСКТ – производства специальных колесных тягачей – в отдельный завод. Директором стал Владимир Александрович Волков. Потом мне он сказал: Валентин, здесь тебе не место, будешь моим помощником. И вручили мне всю секретную вотчину и кадры: военные заказы, загранкомандировки людей, оформление допусков, и так далее. В общей сложности я проработал на этом заводе 21 год. Ушел оттуда в 2003 году, и с тех пор на пенсии.
Вспоминается интересный случай, связанный со старшей дочерью президента душ Сантуша. У нас в миссии было что-то вроде клуба, фильмы показывали, самодеятельность. И вдруг жена одного из наших дипломатов предложила организовать для малышей что-то вроде балетного класса. А спустя совсем немного времени ГВС говорит: ребята, к вам на занятия будет ходить дочка президента. А ей было лет пять или шесть тогда. Так что «вы за неё отвечаете головой».
Мы дежурили по очереди, по миссии. И на моё дежурство часто выпадали эти занятия. Ритуал: подъезжает «мерседес», выходит охранник, открывается дверь, оттуда выпрыгивает маленькая девочка, два охранника отдают мне честь, я им отдаю честь. А они не имели права переступать порог советской миссии. Беру за руку этого человечёнка, и начинаю первый разговор: «Кому се шама, сэньорита (Como se chama, senhorita? - Как Вас зовут, сеньорита)?» А она улыбается мне и говорит: «А я знаю русский!» Сказала, как её звать, только я уже точно не помню, как именно[16]. Наша обязанность была сидеть, пока идут занятия, потом я снова брал ребёнка этого за ручку, охранник кубинский видел нас, открывал ворота миссии. Выскакивает из машины охранник этой девочки, я ему отдаю честь, вручаю ему девочку, что называется, «до свидания» и поехали. И так всегда.
Захожу недавно на ангольский сайт, и вижу новости: построено новое здание телекомпании, владелицей которого является дочь президента! И думаю: вот так, тот человечек, которого я водил за ручку когда-то, уже владелица телекомпании[17]. Вот так идёт жизнь
[1] Николаев Михаил Васильевич – советник начальника штаба округа по ОМУ, советник начальника ОМУ ГШ ВС НРА в 1976 – 1977 гг., после окончания командировки и увольнения в запас проживает в г. Минске. – Прим. А. К.-Т.
[2] Сибирский военный округ. – Прим. А. К.-Т.
[3] Позднее В.Г. Терещенко должен был сменить В.А. Авилова и на должности в Анголе. Так и вышло. - Прим. А. К.-Т.
[5]Пересекает территорию Анголы (впрочем, не только Анголы, а всего Африканского континента) с запада на восток. – Прим. А. К.-Т.
[6] Юг ангольской провинции Уила. – Прим. А. К.-Т.
[7] Город в провинции Южная Лунда, запад Анголы. – Прим. А. К.-Т.
[8] Подробнее о первых днях независимости Анголы можно прочитать в воспоминаниях военного переводчика А.А. Григоровича, опубликованных в сборнике «Куито-Куанавале. Неизвестная война…». – Прим. А. К.-Т.
[9] В.А. Авилов рассказывает о попытке создания коалиционного правительства Анголы накануне провозглашения независимости, весной 1975 года. Именно эти события можно считать фактическим началом гражданской войны. – Прим. А. К.-Т.
[10]
[11]Организация народного ополчения – Organização da Defesa Popular(порт.). – Прим. А. К.-Т.
[12] Деление на военные округа в последующие годы претерпевало незначительные изменения, в основном округа оставалось таким же. – Прим. А. К.-Т.
[13] Не совсем верно – национальный и племенной состав населения зависел от конкретного региона Анголы, и был гораздо пестрее. Всего в Анголе насчитывается до 110 этнических групп. Около 96% населения страны принадлежит к народам языковой семьи банту. Северо-западные прибрежные и пограничные с Демократической Республикой Конго со столицей в Киншасе области населяют народности банту – амбунду и баконго, а также представители племени лунда. Язык амбунду – кимбунду очень близок к языку баконго – киконго. В центральных районах живет самая многочисленная народность овимбунду (язык умбунду) и близкородственные к ней народы валучази, вамбунду и валуимбе (общее португальское название вангангела или гангела). На северо-востоке живет народность вачокве, а на юго-западе и юге: ваньянека, овамбо, гереро, а также отдельные группы бушменов (Коломнин С.А., «Русский спецназ в Африке»). – Прим. А. К.-Т.
[14] В то время должность ГВС в Анголе занимал генерал-лейтенант Василий Васильевич Шахнович. – Прим. А. К.-Т.
[15] Имеется в виду операция «Протеа»: удар юаровских войск в районе г. Онджива, провинция Кунене, 5-й военный округ, в августе 1981 года. – Прим. А. К.-Т.
[16] Старшую дочь президента Ж.Э. душ Сантуша зовут Изабель. – А. К.-Т.
[17] По версии журнала Forbes, Изабель душ Сантуш – первая в Африке женщина-миллиардер, совладелица телекомпании, крупнейшего в Анголе оператора сотовой связи и нескольких банков. – Прим. А. К.-Т.
Благодарю всех, кто дочитал до конца. Лайки, уважительные комментарии, репосты приветствуются. Работаем дальше.