Примерно десять тысяч лет назад на протяжении нескольких поколений человечество (и непосредственно наши ближневосточные предки) сделало архивпечатляющий шаг вперед.
Оно расковыряло огромный участок земли и засеяло его оставшимися с осени зернами.
Примерно в то же время случились еще несколько технологических прорывов.
Загонные охотники загнали в загон овечью семью, и вместо того, чтобы устроить шашлык, решили оставить на потом. А потом еще на потом, а потом еще, а потом выгнали младших членов племени нарвать сена, а потом уже догадались, что баранов можно пасти. Особенно родившихся в загоне.
А некий чудик, забавлявшийся с сырой глиной, догадался слепить чашку и обжечь ее в костре. Так ближневосточное человечество окончательно перешло в стадию "керамического неолита", каковая потом распространилась по Старому Свету.
Так появились крестьяне.
В принципе, по внутренней своей сути образ жизни и подходы к добру и злу крестьянина ничем не изменились за последние десять тысяч лет. Все эти тысячелетия крестьяне составляли основную массу населения, базу экономической мощи и демографический резервуар. "Идиотизм сельской жизни" - это о том, что крестьянину пофиг, кому тащить подати и взятки, ему важно, чтобы не мешали крестьянствовать и не задирали в космос эти самые подати и взятки. И этот идиотизм воцарился в жизни абсолютного большинства обитателей мира.
Но. Рано или поздно наступает Местное Относительное Аграрное Перенаселение. Это ситуация, когда с прежними приемами хозяйствования такая прорва народу на этой территории прокормиться не может.
Вариантов было с одной стороны, много, с другой - ограниченно. Это отселиться на свободные земли (если таковые есть), завоевать несвободные земли, жить набегами и грабежами, освоить добычу жрат другими способами, ранее игнорившимися, интенсифицировать эксплуатацию и самоэксплуатацию.
На определенном этапе у некоторых народностей появляется некий бонус в виде уникального ресурса. Поскольку обменом шила на мыло человечество занимается аж с палеолита, то с переходом к оседлости и крестьянствованию роль уникальных ресурсов и обмена резко возрастает. Социальнео и экономическое развитие, особенно в особенно оголодавших группах, простите за очередной каламбур. Да, они были маленькие, да, освоив этот самый ресурс, они скатывались в свой идиотизм, только с акцентом. И причина тут - медленнейший рост прибавочного продукта. Грубо говоря, тысячелетия человечество лишь кормилось от неурожая к неурожаю. Даже весьма уникальный ресурс невозможно было выменять так, чтобы это было действительно выгодно. Просто не на что. Невидимая рука рынка крутила у виска и говорила "ти что, дарагой, где такие цены-то". Труд был дешев на грани простого воспроизводства. Артизани в деревушках Северной Италии, амбахтсманы на берегах Фризского моря и мастеровые-камнерезы в уральских избах получали за свою работу очень и очень мало. Вплоть до индустриального переворота.
Но к чему я это. Вплоть до недавних пор идиотизм сельской жизни составлял основу общества, экономики и вообще жизни. Основное население было крестьянское, и оно же само по себе составляло важнейший экономический ресурс. Как-то кто-то из эсерствующих идеалистов и злейших врагов советской власти назвал это "внутренней колонией". Да, по сути, так было во всех странах. И вплоть до недавних пор, во всяком случае, до обозримых времен, все остальные формы экономической активности имели в той или иной степени базой крестьянское население - как рынок труда, как рынок сбыта, как источник сырья.
Сначала обмен шила на мыло, затем производство чего-то уникального для обмена. Затем все это растет, растет, прибавочный продукт растет тоже, и появляются те, кто его контролирует. И мануфактуры, и малая индустриализация, и первая и вторая волны собственно индустриализации выросли на этом субстрате. Какие-то формы интенсификации в переработке сельхозпродукции предпринимались и в средние века - товарные виноделие, пивоварение, сыроварение, мукомольная промышленность, производство оливкового масла, засол трески, торговля мороженой рыбой - однако это все были так себе решения, не затрагивавшие сути. Лишь в 19 веке были сделаны изобретения, позволившие минимизировать сезонность и локальность и тем самым подорвавшие крестьянский образ жизни. Это прежде всего консервирование и замораживание с охлаждением. Да и железные дороги с пароходами позволили возить через полмира огромные массы массовых грузов (простите за еще один каламбур), которые раньше возить было тупо невыгодно. Но крестьянство продолжало жить и встраиваться в новые условия.
Но крестьянская база никуда при этом не девается, она тоже внутри себя интенсифицируется, но в принципе за десять тысяч лет как явление особо не менялась. Крайне устойчивое явление, регулярно скатывающееся в полнейшее ничто, но тут же, за пару лет выползающее из этого состояния. Где-то, где позволяли условия, уходившее в "товарной хозяйство" вплоть до плантационных или, наоборот, хуторских форм, но все равно остающееся само собой.
Так вот. Это закончилось. Крестьянская база стала сугубым меньшинством, маргиналитетом и как база все. Нету. Есть аграрная отрасль, где работает пролетариат, прекариат и салариат, а крестьян нету. Все бонуся от наличия этой массы - в прошлом. Притом сельское население уменьшается в меньшей степени. И самое главное - нет больше "младшей дочери" и "третьего сына", уходивших искать счастья.
А все экономические теории, все подходы к занятости и найму построены на "за забором очередь". Что где-то есть деревенщина, готовая освоить профессию и вкалывать 72 часа в неделю за 1,2 простого воспроизводства. А их больше нет. "Внутренняя колония" всех стран превратилась в хору, "агробазу" для снабжения сельхозпродукцией города и промышлености (там, где она еще есть).
Самостоятельное ее значение утрачено. Все, продовольственный придаток почти без социального и демографического значения.
Существовавшее десять тысяч лет базовое население все. База теперь другая. А какая - вот тут надо искать.