1892 год
«Ростов-на-Дону. Вчера в камере мирового судьи 2-го участка разбиралось очень курьезное дело. Некий Х. заметил на улице, что возле корзины с углем собралась толпа, которая уличила продавца в краже, так как он продавал уголь не по верной мерке. Один из покупателей Z пригрозил продавцу и взял за узды лошадь, чтобы повернуть ее на свой двор. Тогда Х, недолго думая, подходит к Z и наносит ему кулаком удар по лицу.
- За что? – спрашивает судья.
- Да, просто так, защитил «мальчишку»-продавца.
- Да кто ж вас просил так защищать?
- Да никто не просил, а так, знаете, ударил, он и упал.
- А потом?
- А потом я опять ударил, он опять упал.
- Ну, и что ж дальше было?
- Дальше я опять ударил, он опять упал…
- Ну, довольно, довольно, что же вы можете сказать в свое оправдание?
- Да, что могу сказать, ваше благородие, я, значит, опять его, в четвертый раз ударил…
- Чем же это кончилось? – наконец со смехом спрашивает судья.
- Да что, ваше благородие, как ударил его, он опять упал.
- Ну, довольно, довольно. – прервал его судья, приговорив оригинального защитника к 10-ти дневному аресту за нарушение тишины и вмешательство не в свое дело.
- Что ж к аресту, так к аресту. – проговорил Х и довольно спокойно вышел из камеры. («Приазовский край», No.209 от14.08.1892 г.).
1893 год
«Ростов-на-Дону. В среду, 11-го августа, на берегу реки Дон разыгрался следующий возмутительный случай. Приблизительно в 10 часов некто Кобяков, сойдя со Смирновского спуска, пошел по полотну железной дороги. Ничего не подозревая, он свернул, наконец, в сторону железнодорожного моста и вдруг лицом к лицу встретился с какими-то неизвестно откуда показавшимися четырьмя злоумышленниками. Последние, недолго думая, не дали ему даже возможности сообразить, в чем дело, и немедленно же набросились на него с целью грабежа. Господин Кобяков не пожелал, конечно, безропотно уступить их силе, и между ними завязалась борьба. В конце концов, полузадушенному прохожему, что называется, настолько намяли бока, что он вскоре впал в бессознательное состояние. После этого злоумышленники, пользуясь его беспомощным положением сняли с него сапоги, «сделали ревизию» его карманов и, похитив бумажник с 30 рублями, поспешили скрыться. Когда к стонущему Кобякову подошел, наконец, один из сторожей, напавшие на него, по-видимому, уже делили где-нибудь свою добычу. Грабители, по словам пострадавшего, были все молодые парни». (Приазовский край. 207 от 14.08.1893 года).
1899 год
«Ростов-на-Дону. Бедная природой окрестность нашего города мало представляет развлечений местным обывателям, лишенным возможности пользоваться далекими и дорого стоящими курортами. Садов у нас мало, а существующие недоступны многим, ибо в них приютились кабаки и кафешантаны с их обычными прелестями, делающие пользование ими для большинства семейств невозможным. К числу немногих развлечений, которыми могли бы пользоваться ростовцы, несомненно, относится прогулка по реке на лодках. Действительно, катание на лодках по Дону – приятное и дешевое развлечение. Но, к сожалению, наш обыватель не может пользоваться им, так как оно является далеко не безопасным. Дело в том, что многие катающиеся на лодках направляются к левому берегу реки, к месту, называемом «дубки», где имеется несколько деревьев и кустарников. К вечеру в этой местности появляются подозрительные личности, которые в своих лодках поджидают запоздавшую публику. Как только лодка катающейся компании отчалит от берега, она тотчас окружается несколькими лодками, команды которых, грозя перевернуть первую лодку, требуют с пассажиров выкупа. Такой случай имел место недавно. Из упомянутых «дубков» возвращалась компания, состоявшая из двух мужчин и трех женщин. Не успела лодка, в которой расположилась компания, пройти по реке небольшое пространство, как она остановлена была тремя лодками, приплывшими к ней с разных сторон, на которых сидели семь неизвестных лиц. Остановив лодку, эти своего рода пираты потребовали от компании денег, сопровождая свое требование угрозами. Делать было нечего: все деньги, сколько оказалось в наличности у компании были отданы пиратам, и тогда лодка была освобождена от блокады. Можно себе представить положение компании, а особенно женщин, подвергшихся грабежу среди реки!»
«Таганрог. Несколько вечеров на открытой сцене городского сада показывал свои опыты какой-то «Бен-Саид», именовавший себя «индийским факиром». На представлении 10-го августа Саид прокалывал различные части тела иглами и просил представителей из публики явиться на сцену и посмотреть эти проколы. Но никто из публики не сдвинулся с места; даже напротив – некоторые вовсе ушли, не желая досмотреть представление до конца. Тогда вывести зрителей из затруднения решился находившийся заседатель 8-го участка Таганрогского круга В. И. З. Смелыми шагами он вышел на сцену и осмотрел проколотого иглами «Саида» со всех сторон. «Саид» предложил заседателю проделать такие же опыты и над ним. Тот охотно согласился и, по просьбе «Саида», представил в распоряжение последнего свой язык. «Факир» немедленно проколол его иглой. Заседатель с высунутым языком и торчащей в нем иглой поворотился лицом к публике и торжественно раскланялся. Публика аплодировала и кричала: «Браво, полиция!» Получилась изумительная картина».
«Станица Кочетовская. Наш станичный атаман, урядник Николай Калабанов, по телеграмме господина Войскового Наказного Атамана на имя окружного управления, 12-го июлю уволен для пользы службы от занимаемой должности. Это совершенно неожиданное известие, как гром, поразило нашего «калифа», а еще больше обескуражило оно его покровителей, благодаря исключительно силе и влиянию которых он в последнее время состоял главою станицы, несмотря на наше упорное и явное нежелание иметь его у себя в этой роли. Много нашим станичникам пришлось вынести неудовольствий и обид от своего атамана, и как ни старались они избавиться от него, но толку от этого старания не вышло никакого. Писались жалобы – и в результате опять-таки одно огорчение: прослыли «кляузниками» и людьми «непокойными». Наконец, чаша терпения, по-видимому, переполнилась, и здешние граждане порешили лично доложить господину Войсковому Наказному Атаману о всех своих бедах и неурядицах. Его превосходительство, выслушав жалобу представителей и, не поручая даже расследование окружной администрации, немедленно командировал в нашу станицу чиновника особых поручений для проверки на месте поданной жалобы. Вероятно, господин ревизор из произведенного им дознания вынес не совсем хорошее впечатление, если, сейчас же по приезде его в Новочеркасск, последовала упомянутая телеграмма.
1-го августа в станице нашей был собран общественный сбор, на котором и произведены были выборы кандидатов на освободившуюся должность станичного атамана. Разумеется, дело не обошлось без магарыча, как это, впрочем, и всегда бывает в таких случаях. Претенденты, и их было немало, на тепленькое место не скупились на угощение и ублаготворяли, чем лишь только могли. Утром, в день баллотировки, на лицах многих выборных можно было наблюдать следы щедрых возлияний Бахусу.
На должность станичного атамана избраны три кандидата: сотник И. П. Попов, получивший 75 избирательных, шаров против 33 неизбирательных; есаул И. Д. Нефедов – (65 – 43) и подъесаул Белоглазов – (56 – 52). Теперь станичник с нетерпением ожидают утверждения атамана. Здесь циркулирует слух, что будет утвержден 2-й кандидат, господин Нефедов, как лицо, имеющее в глазах начальства, больший вес и значение, чем остальные два кандидата. Кто будет утвержден из трех избранных кандидатов у нас станичным атаманом – для общества безразлично, но наше искреннее желание – найти в новом атамане энергичного общественного деятеля и разумного хозяина-администратора, так как в таком именно толковом и деятельном атамане давно уже нуждается наше общество. Красноречивым подтверждением сказанного может служить наша общественная касса. Было время и даже очень еще недавно, когда касса эта была полна деньгами, а теперь от них осталось одно лишь приятное воспоминание. Независимо от неудачного выбора общественных руководителей, имевших неблагоприятное влияние на станичный бюджет, причинами упадка экономического благосостояния здешних граждан, по общему их отзыву, считается: малоземелье в связи с частыми неурожаями последних лет, семейные разделы и дорогое снаряжение молодых казаков к военной службе.
В последних числах июля, при вполне благоприятной погоде, у нас закончилась уборка хлебов. Урожай хлебов вышел хороший, особенно хороши рожь и ячмень. Хороша также вышла яровая пшеница позднего посева; зерно получилось чистое, крупное и тяжелое. Рабочих рук было мало, и цены на них стояли высокие».
«Область войска Донского. 14 августа, водою из Ростова в Царицын следовала последняя партия арестантов, сопровождаемая местной конвойной командой. В ночь на 15 августа, когда пароход вместе с буксируемой баржей, в которой находились арестанты и воинская команда, приближался к станице Цимлянской, арестант, 26 лет, Алексей Кольцов, не имеющий вида на жительство и направляемый в Симбирскую губернию для удостоверения личности, потребовал, чтобы его вывели из трюма для «отправления естественной надобности». Просьбу арестанта удовлетворили. Одетый в одно белье, Кольцов накинул на плечи халат, за ним пристроился конвоир, и они начали подниматься по трапу наверх. Едва Кольцов коснулся ногой палубы, он тут же скачками очутился у борта баржи и в ту же минуту исчез с глаз растерявшегося конвоира. Через миг до уха конвоира донеслись всплески на воде, и конвоир, наконец, сообразил, что произошло. Ночь была темная, и он начал стрелять наугад из револьвера по направлению к доносившимся звукам и полностью выпустил весь заряд. Стрельба выплеснула всю конвойную команду на палубу, а капитан остановил машину. Пароход продолжал двигаться по инерции. Затем на шлюпке унтер-офицер с двумя конвоирами сошли на берег, а пароход с баржей продолжил путь. Около того места, где предположительно вышел из воды Кольцов, унтер-офицер оставил своих спутников, а сам отправился в ближайшую станицу Романовскую просить помощи. По приказанию станичного атамана была снаряжена и отправлена команда пеших и конных казаков, и к утру прибрежные кусты были оцеплены. С первыми лучами солнца живой круг людей стал суживаться, и через полчаса поисков дрожащий от холода Кольцов был найден зарывшимся в мокром песке. Побег Кольцова дал основание подозревать, что им совершено тяжкое преступление, иначе он бы не решился на побег. При задержании его по подозрению в Новочеркасске он выдал себя за крестьянина Симбирской губернии, потерявшего вид на жительство. Кольцов был конвоирован в Константиновскую окружную тюрьму для дальнейшего дознания. (Приазовский край. 212 от 14.08.1899 года).
1903 год
«Таганрог. 13-го августа на пароходе «Волго-Донского пароходства» «Вперед» ехало в Таганрог из Мариуполя семейство одного судебного чиновника Л., поместившегося во II классе. В этом же купе ехал молодой человек, одетый в учительскую форму. Когда пароход причалил к пристани в Таганроге, Л. стал собирать свои вещи и обнаружил пропажу саквояжа с ценными вещами. Бросившись на палубу и попросив капитана не ставить сходни, он заявил о краже. Стали разыскивать «учителя». Последний оказался на корме парохода, и при обыске у него был найден саквояж, завернутый уже в одеяло. Арестованный назвался дворянином Иваном Р-ким, сельским учителем, и представил паспортную книжку, в которой, однако, нет указаний на то, что Р-кий учитель». (Приазовский край. От 14.08.1903 года).
