Глава 12**
Оставив Устю ухаживать за Марфой, я, тепло попрощавшись и с маленькой, и со старенькой, запрыгнула в сани к Прохору, что навещал нас каждый день. Как же не хочется возвращаться в усадьбу! Так бы и жила у бабы Светы. Но ведь в покое мачеха не оставит. У ней моё сватовство и деньги на кону немалые.
При воспоминании о Кабылиной в душе опять возникло чувство раздражения, плавно переходящее в злость. Я-то всё на Лизину психику грешила, но, оказывается, Мэри меня натурально травила, подливая в кофе Кривушино зелье, чтобы сделать тупой сонной овцой. Подстраховывается, уже вовсю оценив новый Лизин характер. И неважно, что в больших дозах оно опасно: для таких, как Кабылина, цель всегда оправдывает средства.
Ну что же, разочаровывать её не буду, чтобы не насторожилась. От кофе, к сожалению, временно придётся отказаться, но это не такая уж и большая плата за здравый рассудок. Притворюсь “под кайфом” до самой помолвки, а потом отомщу.
- Прохор, - отвлеклась я от кровожадных мыслей. - А ты знаешь, что там за паровую машину мой папа в лесу оставил?
- Кому ж, как не мне, знать! - важно проговорил он. - Я грамотей один на округу, так меня Василь Юрьевич первого позвал её мастерить. Ох, и чудная штука! Её нам привезли басурмане какие-то. По-нашему не разговаривают, а всё на своём языке лают. Усё "шпрэх-мэх, шпрэх-мэх"… Тьфу ты! Как сами-то не путаются! То-то у нас всё справно: что ни слово, всё понятно. Хорошо, что с ними жинер рассейский был… Ну, это как наш кузнец Антип, только чистый и смышлёный. Благородных кровей, как-никак.
- Инженер? - уточнила я.
- Как есть он. С немчурой на ихнем перегавкался, потом они ему целую кипу бумажек дали и укатили. Тута я и пригодился! Жинер в бумажки зыркает да говорит, что куды присобачивать, чтобы одинаковые метки были. Ну, у меня в помощниках двое нашенских дурней, так что споро мы крутить гайки стали. И сладили бы енту махину, но вдруг батюшка ваш помереть умудрилси. Мэри Артамоновна жинеру платить не стала и отослала в столицу. На том и заглохло.
- А что за машина-то хоть была?
- Доски сама делать могёт.
- Пилорама, что ли?
- Она, родимая. И рама из железа, и две пилы были. Ещё котёл огроменный.
- Как думаешь, сгнило или нет?
- Я в прошлом годе был в тех местах. Стоит. Да и чё ж ей гнить, когда жинер перед отъездом сказал схоронить всё в ящики и какой-то чёрной смятаной обмазать.
- А бумаги на лесопилку у кого?
- У Мэри Артамоновны. Она ж замыслила продать. Токмо здесь никому такое не нужно. Мы ж люди простые: чаво надоть и ручками попилим, да топориком обтешем.
Оставшуюся дорогу думала уже не о Мэри, а о том сокровище, что ржавеет в лесу. Доски - это очень ценный товар, так как, несмотря на всю их простоту, вручную пилить замучаешься. Если наладить аппарат, то можно прилично денег заработать. Главное, чтобы мачеха не выкинула инструкции по сборке и эксплуатации. Пусть я далеко не механик, но высшее образование поможет справиться с местными отсталыми технологиями.
По страничке, по схемке соберу пилораму, и она начнёт приносить прибыль. Другой вопрос, позволят ли мне этим заниматься? Кабылина из кожи вон вылезет, лишь бы я не получила и крохи свободы. Но это дело не сегодняшнего дня. До весны ещё дожить надо.
Первой и единственной меня выбежала встречать Стешка. Исхудала за эти дни, круги под глазами.
- Успокойся, - ответила я на её немой вопрос. - Подлатали твою сестру. Радоваться преждевременно, но если сразу не померла, то…
Договорить не успела. Стеша упала передо мной на колени, схватила ладонь и стала целовать её со слезами на глазах.
- Отпусти! - вырвалась я. - Вставай давай и рассказывай, что тут без меня творилось. Мария Артамоновна как?
- Ох, Лизавета Васильевна! Когда я ей сказала, как вы и велели, мол, по бабьим делам поехали к Кривуше на пару днёв, то осерчала барыня сильно. Обзывала меня словами неласковыми, да и на вашу душеньку перепало. Потом успокоилася и сама ехать хотела. Передумала. Теперича каждый день о вас спрашивает.
- Понятно… Где она сейчас.
- В покоях своих.
- Ну что же, не буду расстраивать её сильнее, чем надо. Прохор, ты поезжай отсюда, пока и тебя пытать не стали. К бабке Кривуше наведывайся каждый день. Если что-то нехорошее будет, сразу мчи ко мне.
- Понял, Лизавета Васильевна, - низко поклонился старик. - Я и в деревне рот закрытым держу. А то пойдёт слушок, и до хозяйки доберётся.
- Верно мыслишь. Нам этого не надо.
Зайдя в дом, остановилась около зеркала и пару минут потренировалась около него делать одуревшее лицо, как у ханыжки, что на опохмелку ищет. С этим выражением и постучалась в спальню к Мэри.
Она полулежала на своей огромной кровати и пила шампанское, заедая его мочёными яблоками. Фу! Хоть не селёдка со сгущёнкой!
Увидев меня, мачеха прекратила это безобразие, резко вскочила и заорала.
- Елизавета! Где тебя черти носят?! Или вольной жизни так захотелось, что по рукам пошла? Стыдоба!
- Плохо мне… - прошептала я, с трудом сдержавшись, чтобы не огрызнуться. - Низ живота разболелся так, что прямо до слёз. Прохор увидел, что около кузни корчусь, и отвёз какой-то Кривуше… Ох и страшная ведьма! Но помогла. Два дня травами отпаивала и в бане парила. Как только полегчало, так сразу домой явилась.
- Кривуша? - насторожилась мачеха. - А чем поила и что говорила?
- Я не знаю. Просто пила под её бормотание. Сразу боль уходила и умиротворение такое, как от кофе вашего. Можно мне сейчас чашечку? Всю дорогу ехала и мечтала об этом.
- Со здоровьем что?
- Кривуша говорит, что слабая ещё после болезни и переволновалась сильно - вот мне плохо и стало. Хорошо, что сейчас. Представляете, если бы во время приёма у барона Трузина?
- И представлять не хочу! А ты, значит, смирилась с ним?
- Куда деваться? - горестно вздохнула я. - Рано или поздно, но подобное должно было случиться. В нашей глухомани искать любовь - бесполезное занятие. Трузин так Трузин… Надеюсь, от него, как от Ряпухина, не воняет.
- Что ты! - победно улыбнулась мачеха. - Очень модный мужчина! Духи французские, которыми себя поливает, бешеных денег стоят.
- Извините… А кофе можно? Аж трясёт всю без него.
- Кофе? Пожалуй, в такой малости тебе отказывать не буду. Ты, Лизонька, приляг, отдохни с дороги, а я сама тебе принесу.
Радостно закивав головой, я пулей устремилась в свою комнату. Ишь, какая Мэри добренькая! Неспроста! Видимо, при всех опасается мне в напиток снадобье подливать. Интересно, сегодня лично отраву поднесёт?
Принесла пожилая Глафира. Молча поставила и удалилась. Быстро схватив чашку, вылила напиток в окно. Потом юркнула в постель и сделала вид, что блаженно сплю. Уверена, что Кабылина не приминёт заявиться. Обязательно должна проверить падчерицу. И пока я под действием препаратов, выведать подробности моей поездки. Она явно боится, что Кривуша могла мне проболтаться про бутылку с успокаивающим.
Нет, гадина. Я тебе такого удовольствия не доставлю. У каждого из нас свой спектакль!
Предчувствия не обманули. Она вошла, остановилась около кровати. Недовольно попыхтела, а потом стала тормошить меня за плечо.
- Лиза… Лиза…
- Ааааа!!! - бешено выпучив глаза, заорала я, заставив мачеху в панике отскочить в сторону. - Ведьмы! Ведьмы розовые летают! Лешие в лесу воют! Люди! Все на битву!
После этого опять закрываю глаза и вырубаюсь.
Грязно выругавшись, Мэри Артамоновна снова пытается меня растормошить, но я никак не реагирую, что-то мыча себе под нос.
- Чёрт, - слышу её недовольный шёпот. - Кажется, перестаралась. Так может и совсем дурой стать раньше времени.
Затем удаляющиеся шаги и тишина. Вставать не тороплюсь. Во-первых, за последние дни реально устала, а во-вторых, подумать в спокойной обстановке всегда полезно. Додумалась до того, что незаметно заснула и честно продрыхла до самого утра следующего дня.
- Прохор приехал, - просунув голову в приоткрытую дверь, загадочно прошептала Стеша.
- А Мэри где?
- Почивает ещё.
- Отлично!
Накинув на себя халат и шубу, крадучись спустилась во двор.
- С Марфушей что-то? - сразу же спросила у деда.
- Нет, Лизавета Васильевна. Спит девка, да ест потихонечку. Как вы велели, Кривуша всё по ложечке отмеряет. Впервые вижу, чтобы эта колода старая так кого-то, как вас, слухала. Обычно рот любому заткнёт. Да ей и говорить не надо. Зыркнет своим лютым глазом оставшимся, так все сразу языки прикусывают.
Так вот, вчерась приезжали к ним барыня. В дом войти побоялася: Кривуша ей сказала, что дюже заразный мужик у ней тама лежит. Но вот всё про какое-то зелье расспрашивала и сильно гневалася, что от него спать хочется беспробудно и нечистая сила мерещится.
Кривуша ей и попеняла, что та много его пьёт. Мэри Артамоновна ещё больше осерчала и прям как гаркнет, что это не её, простолюдинская, значит, забота дела благородных. И пригрозила, что ежели Кривуша ей не отольёт такой настойки, чтобы и на душе блаженство было, и спать не хотелось, то пусть катится с её земель куда подальше.
Наша ведунья ей бутыль и принесла.
Барыня тута сразу домой довольная отбыла, а вот Кривуша ещё довольней осталась. Велела тебе передать, что там никакого дурману нету, а токмо травки полезные. Пейте на здоровьечко, значит.
- Получается, что обманула обманщицу баба Света? - улыбнулась я.
- Обманула. Как есть обманула… А то, что по имени Кривуша называть разрешила, то вы, Лизавета Васильевна, остерегайтеся. Кого так приветила, те все плохо кончили. Заболевали и мёрли в том же годе. Всего три бабы, но люди помнят всё…
- Спасибо, дедушка.
- Да проку от того спасибу! Бережите себя. Ну а мне пора. Кривуша сказала Ульку к вечору забрать и больше к ней не пущать.
- Набедокурила чего?
- Да хоть и набедокурила, ругать не стану. Слыхал сегодня, что тож “бабсветкать” стала. Надо её подальше от этой ведьмы схоронить. Прощевайте! Мне ещё за дровами надоть.