Имена отгоревшими звёздами
остывают, срываются, падают,
оставляют кровавые борозды,
виноватые, невиноватые.
Имена… с языка на надгробие,
отдавая последние пламени,
опадают, любимые, тёплые,
застывают созвездием каменным.
Не забыть, не избыть и не вымарать,
завитки не разгладить гранитные,
на погосты иду, как на исповедь,
о прощении класть челобитную.
Имена… сколько вас, не отплакаться!
Переполнена на́ небо лестница,
но у всякого сбудется пятница,
где меня ещё нет, там и встретимся.
Мы общались с ним очень недолго. Наши городские "Аяксы" готовили свой юбилейный концерт. Их было пятеро. Женя, Сергей, Виктор, Алексей и Николай. Я знала только Женю, бас-гитара. Он же организатор, он же, он же...
Сталкивались лет сто назад по всяким концертным делам, изредка общались. К юбилейному они готовились более, чем основательно. Вдруг Женя обратился за помощью по тексту. Задумка была такая: на сцене три лёгких кресла, на них три "старичка" под пледами в клетку. Классика жанра. И песня Битлз "Когда мне будет шестьдесят четыре". Дело в том, что все ребята - ровесники, и в этом году им стукнуло (или стукнет) по шестьдесят четыре. А вместе - 50 лет. Значит, с детства. Каково?
За текстом "64" последовали другие. Я смеюсь, зачем это? Переписывать тексты, которые вы пели сто лет? Последовал серьёзный ответ:
- Мы уже слишком взрослые, чтобы филонить!
И действительно. Песни, написанные ими в далёкой юности, наивные и часто откровенно "не очень", хотелось сделать безупречными. Иногда я заходила в ДК, и с удовольствием слушала, как Женя и Сергей доводили до ума программу концерта, а вместе мы шлифовали тексты. Надо сказать, что в городе остались только они двое. Виктор должен был приехать из Волгодонска, а Николай и Алексей Краёв, солист и душа группы, из Питера.
Здесь, в ДК, я и познакомилась с Сергеем, очень тонким, обаятельнейшим, понимающим с полуслова, восхищённо цитирующим совершенно незнакомых мне поэтов, смешливым, с добрыми глазами. Я наблюдала за ними и любовалась их азартом, любовью к музыке, их мальчишеским смехом и думала о том, что нет цены этим людям. Они, а не сползающие со сцены Киркоровы и Петросяны и есть наше богатство. Истинно народное богатство, ибо не считаясь со временем и денежными тратами (да-да, они не зарабатывали, а вкладывались в свою любовь к музыке), совмещая с основной работой долгие репетиции, они горели своими идеями, жили своими песнями и пятьдесят лет были вместе. Питер, Волгодонск и Гуково? Далековато будет, но не для них.
Время пролетело быстро, и в городе появились афиши.
15 июля неожиданно позвонил Сергей, поздравил с юбилеем. Он находился в поезде, ехал из Москвы. Я была польщена. Я была уверена, что мы, вместе, ещё что-нибудь этакое придумаем, сделаем. Что это не последний концерт, что впереди ещё столько песен!
Накануне дня X я послала Жене и Сергею смс с одинаковым коротким текстом: "Ни пуха, ни пера!" Женя послал к чёрту, Сергей не ответил. Я ещё подумала о том, какой у них сейчас напряг. То, что смс не было прочитано и в день концерта, меня не удивило тем более, но когда под гром аплодисментов открылись кулисы, и в третьем кресле я увидела совсем другого "старичка", то уже запаниковала. Успокоила себя тем, что Сергей наверняка за кулисами. Из номера в номер я пыталась отыскать его глазами, но увы. Концерт был не концерт, а блистательный бенефис. И это правда. А я сидела и думала о том, как же должен быть расстроен Серёжа, оттого что не смог быть на своём детище.
Вместо цветов на финал у меня был подарочный пакет с коньяком и лимонами. Съюморила, как смогла. Когда народ понёс цветы, я вышла, обняла Женю, вручила пакет, но спросить не решилась. Это был уже второй, заключительный концерт, и Женя был выпотрошен донельзя.
На следующий день долго не звонила, теперь потому, что боялась узнать, что же произошло. А Сергей уже был в реанимации ростовской больницы. Вдруг отказали почки. Второго августа его не стало. Это было так внезапно и ужасно, что осознание пришло не сразу.
Ему так и не "стукнуло" 64. Не успел. А вчера позвонил Женя и срывающимся голосом сказал, что умер Виктор Розов, клавиши. Инфаркт.
Имена, имена, имена... Чем дальше, тем больше потерь, тем они осознаннее и горше. Их уже слишком много, я не успеваю осознавать одну потерю, как следом другая.
***
Друг мой, наше бремя велико и грозно.
По карманам сколько бы ни скрести,
Ни молиться до изнеможенья слёзно,
Один чёрт, мне тебя не спасти.
Друг мой, слышишь, кто-то звонко бает,
Что, мол, жизнь прекрасна и хороша?
Только что он знает умишка краем,
Когда не пожил ещё ни шиша...
Друг мой милый, в ожидании рая
Ты уже руки скрещиваешь почти,
Я говорю, от трусости обмирая,
- Не могу (проклятье!) тебя спасти…
А потом пройдёт неизвестно сколько
То годов сжирающих, то минут,
Защекочет ствол о меня двустволка,
И потом меня уже не спасут…
Друг мой! Наше бремя велико и грозно.
Но вину заранее отпусти,
Очерёдность сбивчива, одиозна,
Мне выпало тебя не спасти.