Стою, слушаю у двери, а самому так боязно вдруг стало. Метель завывает, лошади всхрапывают, уши прижаты, видно тоже боятся. Вдруг в избе все стихло.
-- Заходи, давно тебя поджидаю, -- услышал я хриплый старческий голос. Видно было, что человек из последних сил говорит.
Я толкнул скрипучую дверь и вошел в избу. В углу слабо горела лампадка освещая темные от старости лики святых. Я перекрестился на образа и осмотрелся. Возле стены на лежанке сколоченной из грубых досок лежала старуха. Под маленьким подслеповатым окном стоял стол, а в углу возле печи, где приютились рогачи стоял гроб. Я как увидел его, так и остолбенел.
-- Да не пугайся ты так, не для тебя он. Мой это, для себя приготовила. Подойди ко мне ближе, давно тебя поджидаю. Я подошёл, смотрю, а старуха лежит вся высохшая, ну чисто скелет обтянутый костями.
-- Ближе подсядь, говорить тебе буду, а ты запоминай. Я схватил грубо сколоченную скамейку и сел подле бабки. А самому так боязно, она ну чистый покойник, только разговаривает. Глянул на окно, а там ничего не видно, так оно промерзло. Старуха мне и говорит:
-- Я тебя уж сколько дней поджидаю, вот пришлось метель на тебя напустить, что бы мимо не проехал. Вот там на столе лежит веретено, видишь? Заберёшь его когда я умру.
-- А сколь..
-- Не перебивай, у меня мало времени, а сказать надо много. Так вот когда умру веретено заберешь с собой и передашь в руки тому, кого оно выберет.
-- А как оно..
-- Молчи и слушай, -- прохрипела старуха.
-- Когда покажешь веретено, оно само выберет хозяйку, а потом только хозяйке передашь мои слова. Веретено исполняет желания, но забирает за это то что пожелает. Можно всю жизнь прожить и ни разу ничего у него не попросить, а можно и всю жизнь просить. Я вот за всю жизнь просила несколько раз, когда дите с голоду помирало, еды просила, когда дите заболела, выздоровление просила, да вот ты чтобы мимо не проехал, потому как велено веретено тебе передать. Да еще смерти себе легкой попросила. Много чего забрало у меня веретено, а главное доченьку мою. Старуха всхлипнула, тяжело задышала, а потом продолжила: -- Слушай внимательно, когда помру тело мое положишь в гроб. И три ночи оставишь ночевать в избе. Расставишь свечи у гроба, вон там в углу под образами книга, откроешь и будешь в слух читать. Днем можешь не читать, днем спокойно будет, а вот ночью надо, могу и подняться, а чтобы я спокойно лежала читай, а потом похоронишь. А как похоронишь так и метель уляжется, езжай тогда с богом куда ехал.
Я так волновался, что и не все запомнил. А она мне и говорит, будто услышала мои мысли:
-- Повтори что сказала тебе. Ну я повторил кое-как, а она мне еще говорит:
-- Когда веретено выберет хозяйку вот тебе заветные слова запоминай...
-- Но я скажу из вас той кого оно выберет, сказал Силантий.
-- А дальше? Что было дальше? В один голос попросили матушка и Акулина. -- А дальше ближе к рассвету, ветер жутко завывал в холодной печи, на меня будто кто сон наслал. Я как сидел подле старухи, так и сомлел. А когда очнулся, бабка уже мертвая была. Так я и не узнал как звали ее. Страшно мне было наказ ее исполнять, а деваться некуда. Я нашел тряпицу, подвязал ей рот, связал, как и полагается руки и ноги у покойников и переложил ее в гроб. А самому так жутко, сроду я такого страху не испытывал. Я ведь покойников никогда не боялся. А тут в избушке один посреди леса, за окном метель, в трубе ветер воет, и покойник в гробу. Я встал, поискал лампу, хоть маленько светлее в избе сделать, но не нашел, только горстку свечек под образами. Расставил их у изголовья покойной, зажёг от лампадки, и стал книгу читать, как она и велела. Читал пока рассвет в окно не глянул. Я как увидел, что развиднелось на улице, так хотел бежать из избушки, да куда там, метель такая, что выйдешь, а через шагов пять уже и двери не найдешь. Вернулся я в избу, а там старуха в гробу лежит. Я посмотрел на нее, вроде все спокойно. А сам думаю, а что она имела в виду, когда говорила ночью особенно читать над ней, а то встать может? Как она может встать, она же мертвая? Сел я на скамейку, гляжу на нее, лежит спокойно, а у самого голова так и клонится поспать. Ну я подсел к столу, склонил голову на руки, думаю посплю маленько, все равно сейчас день-деньской, ничего не случится, а ночью посмотрим.
Проснулся я резко, будто кто в плечо толкнул. Прислушался ветер все также завывает, посмотрел в окно, ничего не видно, только еще больше на окне льда намерзло. А печку топить нельзя, в доме покойник. Встал я из-за стола размяться, только хотел похрустеть спиной, смотрю, а у покойницы руки вдоль тела лежат. А я ведь их крест на крест связывал, чтобы свечу и крестик в руках держать могла. А тут такое. Меня аж затрясло всего, ну думаю начинается. Я схватил книгу и давай читать над ней. Читаю, а сам ничего не пойму, о чем читаю, какие-то слова непонятные, я таких сроду не слышал. И думаю, а ведь это не молитвы, а бесовская книга какая-то. Испугался и замолчал. Покойница лежит, руки вдоль тела, глаза закрыты. Сижу, прислушиваюсь как на улице метель завывает, да в углу мыши заскреблись. Никогда не думал, что так мышам буду рад, вроде хоть что-то живое среди этой стужи и смерти. Силантий посмотрел на образа и перекрестился.
-- Бедный мой, сколько же тебе пережить пришлось? Всхлипнула Акулина.
-- Ну а дальше то что? Не томи рассказывай. Глафира Пантелеевна налила из самовара горячего чаю и передала сыну.
-- На смочи горло, да рассказывай. Анечка сидела подле бабки и казалось, не дышала, так увлек ее батюшки рассказ.
-- Смотрю, все вроде как было, и думаю, надо сходить лошадей посмотреть, да покормить. На улице уже вечер наступил, вот это я поспал, думаю. А как выйти и не заплутать в метель, ведь обратно могу и не найти дорогу. Смотрю, а под потолком висит веревка из крапивы, целый маток. Думаю вот я сейчас за ручку двери привяжу и пойду к лошадям, а обратно также по веревке вернусь. Достал я верёвку, привязал к двери и себя вокруг пояса обмотал. Глянул еще раз на старуху, вроде бы все спокойно. Осенил ее крестом и пошел на улицу. Только двери открыл как меня сразу снег облепил, ветер чуть с ног не свалил. Я потихоньку стал пробираться к лошадям, набрел на сани, достал ячменя и насыпал в торбы, потом привязал к мордам лошадей. Поглаживаю их по крупу, а сам понимаю, что в избу идти боюсь. Но и здесь остаться не могу, замёрзну, а лошади будто что-то чувствуют, прядут ушами, вздрагивают. Делать нечего, таким же макаром побрел я обратно. Снега навалило знатно, пока шел полные валенки, набрал, а греться и валенки сушить негде. Ну думаю, еще одну ночь как-нибудь пересижу, а там домой двину и забуду это все как страшный сон. Вошел я в избу, прислушался тихо. Глянул на старуху, а она лежит как лежала. Смотрю, а свечки подле нее не горят, будто кто затушил все сразу. Ну думаю, начинается. Собрал свечи и к лампадке зажечь, а когда повернулся и глазам не поверил. Сидит старуха в гробу, и ноги развязывает. Я так и замер под образами. А потом стал читать молитвы какие знал. Это вам матушка спасибо, что заставляли учить их наизусть. Читаю, а руки мои ходуном ходят. Такого страху не доводилось испытывать. Смотрю, а она ноги развязала и легла, только на меня так посмотрела злобно. А сказать ничего не может, я ей рот подвязал видно крепко. Ну думаю, это она не спроста ноги то развязала, видно бегать по избе собралась. Ах, ты бесово отродье думаю, не дам я тебе такой возможности. Надо ей опять руки и ноги связать, а как? Боюсь подойти к ней, не то что прикасаться. Тут я про книгу вспомнил, стал читать непонятные слова. Сижу, читаю и свечки у изголовья ставлю. Осветили они лицо ей, а оно такое страшное, почернело, заострилось. Господи, думаю, помоги пережить эту ночь, а там видно будет. И тут мне на ум пришло, а где же ее хоронить то? Снег кругом, земля мерзлая, да я до Масленицы тут с ней сидеть буду. А она мне не разжимая рта и говорит, "за избой яма уже готова". Книга из рук у меня так и выпала. В общем я кое-как отсидел с ней три ночи, а под утро потащил гроб со старухой к готовой яме. Вырытую могилу сразу нашел, ее конечно, снегом занесло, пришлось из ямы снег выкидывать. Потом обвязал гроб веревкой, гвоздей не нашлось гроб забить. Так и схоронил с веревкой. Закидал землей, еле отбил ее, так она смерзлась. И вот не поверите, когда кинул последний ком земли на холмик и метель успокоилась. Я смотрю, кругом лес засыпанный снегом. Куда идти? Где дорога, как проехать к постоялому двору. Свой обоз с которым ехал теперь уж не догоню. Положил старухе вместо креста большой камень на могилу. Перекрестился, прочитал молитву и пошел в избу. Думаю сейчас печь растоплю да согреюсь маленько, а потом и в путь отправлюсь. Да только не тут то было. Только я вошел в избу как мне в голове будто кто скомандовал.
"Бери веретено и пока не стемнело доберешься до постоялого двора". Ну я схватил его и спрятал в седельной сумке, а сам погрузился в сани и тронул в путь. Как я ехал не помню, уснул как младенец. Кони сами вывезли меня к постоялому двору. Открыл глаза и не пойму, где нахожусь? Когда смотрю знакомые лошади под навесом привязаны. Вот так я встретился со своим обозом. Мужики, когда увидели меня, очень удивились. Закидали вопросами, где я был целую неделю? Ну как же, говорю им, какую неделю, три дня. А они мне в один голос, целую неделю тебя, мол, не было. Когда метель началась, они видели как мои сани исчезли в хлопьях снега. Я у них спрашиваю, так вы меня ждали? А они так растерянно, "нет, метель не дала дальше двигаться. А тебя мы и помянуть успели, думали, волки сожрали, потому как отчетливо волчий вой слышали". Вот такие мои приключения были, -- закончил свой рассказ Силантий. Акулина обняла мужа и ласково потерлась о плечо. --Слава Богу ты уже дома, больше не уезжай. -- Больше не поеду, --пообещал он жене. -- Ну а веретено, где? Ты хоть покажи, интересно глянуть на него. -- Спросила матушка. -- А может не надо маманя, не к добру это, -- испугалась Акулина. -- Сынок, ну так охота посмотреть, что за чудо чудное это веретено то? Покажи. -- Попросила Глафира Пантелеевна. -- Ну ладно вы сами просили, не мое это желание было....
Крутись, вертись веретено,
Пряди ниточку тонкую, да гладкую,
Без узелка, без задоринки...
Спасибо что дочитали главу до конца
Кому понравилась Ставьте лайки Пишите комментарии Подписывайтесь на канал