В те стародавние времена европейские города были так похожи один на другой, что теперь трудно с уверенностью сказать в каком именно произошла эта удивительная история. Достоверно известно лишь то, что восточные окрестности города упирались в крутые горы, а западная сторона граничила с большим торговым трактом. Городок был небольшим, но, в силу благоприятного местоположения, процветающим. Узкие мощёные улочки лучами расходились от главной площади, окружённой крохотным озером, костёлом, зданиями магистрата и суда. На северной окраине возвышался замок барона фон Швайнбруннера. Во главе городского управления стоял назначенный герцогом бургомистр.
Началось всё с того, что ранним августовским утром трое подростков – разносчиков молока – заметили, как в сторону гор над городом пролетел дракон. Известие это распространилось быстро, но особого доверия у горожан не вызвало. Мало ли что на заре, когда даже облака кажутся серыми кляксами, разбрызганными по едва начинающему светлеть небу, может померещиться трём фантазёрам. Архивариус, дабы развеять всякие сомнения в том, что детвора приняла облако за диковинного ящера, порылся в старых книгах, где за всю многовековую историю города обнаружил двенадцать упоминаний о чудных облаках и лишь одно о драконе, и то записанное в виде легенды, дошедшей из глубокой древности. Легенда эта была страшной, дракон в ней играл роль законченного негодяя и беспощадного мучителя, за что, в конце концов, был с треском выдворен не только из пещеры, что и поныне носит название драконьей, но и вообще из окрестных гор.
Утро, дом бургомистра. В центре просторной гостиной в кресле у камина хозяин дома просматривает дорогой фолиант. Время от времени он недовольно хмыкает, перелистывает несколько страниц, прочитав абзац, кривится, листает дальше. По лестнице из комнаты сверху спускается его дочь, Луиза. Она подходит к книжным полкам.
– Ты не это ищешь, дочь моя? – показывая книгу, спрашивает бургомистр. – Шекспир, «Ромео и Джульетта». Бог ты мой, какие страсти!.. Я запрещаю! Ни эта ли книжка тебе вздурила голову, и ты вдруг заявила, что не пойдёшь за Фридриха?
– Но папа, я не люблю его, он мне противен!..
– Решение о браке принято. Я всё уж рассчитал: твой день рождения совместим с венчанием. Ты будешь баронессой, дочь! Я о тебе забочусь, между прочим.
– Но папа!.. – с отчаяньем выкрикивает Луиза, и, заливаясь слезами, бежит на улицу. В дверях едва не сталкивается с будущим свёкром.
– Вернись, Луиза! Скоро придёт портной снять мерки, подобрать фасон. Твоё платье должно быть… – кричит вдогонку бургомистр, но, замечая барона, прерывается на полуслове, вздыхает, машет рукой.
– Сколько энергии, темперамента! Эх, где мои семнадцать лет… – провожая взглядом Луизу, едва слышно приговаривает фон Швайнбруннер.
– А, это вы, барон! – делая вид, что только теперь заметил гостя, говорит бургомистр. – Вот, полюбуйтесь, – открывает книгу, читает: «Ты выпил всё, ни капли не оставил, что помогла б мне за тобою вслед отправиться. Прильну к твоим губам: быть может, есть на них довольно яда, чтобы меня убить…».
Барон проходит к камину.
– Как вам это нравится? – спрашивает бургомистр. – Чему может научить вот такая, с позволения сказать, литература? Идти против воли родителя?! Капризничать?! Сначала под венец, а после, ради бога, пусть романы читает сколько душе угодно!.. – он встаёт, прячет книгу за портрет покойной жены. – Да вы присаживайтесь, присаживайтесь, – садится сам. – Что вас привело ко мне в столь ранний час? Хотя… – бросает взгляд на большие напольные часы, – действительно, пора уж…
Барон усаживается во втором кресле, оглядывает гостиную на предмет посторонних, тихо говорит:
– Вы знаете, конечно, что три сорванца пустили слух о драконе в наших горах. Теперь об этом шепчутся… Народ у нас… не верят вроде, но подспудно… вдруг правда?..
– Да бросьте вы, барон. Какие в наше время могут быть драконы?! Я слышал, Фридрих был в горах, искал…
– Мой сын знает, что говорить, – намекает барон.
– И что же нужно? – заинтересованно спрашивает бургомистр.
Барон кивком приглашает подсесть поближе, ещё раз осматривается, и принимается что-то нашёптывать.
Погожий день, набережная. По небу плывут пушистые невероятно белые облака, и от этого голубые просторы между ними кажутся сочнее и ярче обычного. На озере утка выгуливает утят. Словно маленькие лодочки, буксируемые большим кораблём, они выстроились рядком. Но вот последний отвлекается: зазевался, приотстал, и… вдруг опомнившись, устремляется вдогонку, помогая себе крыльями.
На скамье сидит заплаканная Луиза, смотрит на утят, на небо, что отражается на водной глади.
По берегу идёт молодой человек с треножным этюдником. Поравнявшись с Луизой, он останавливается, вздыхает:
– Это снова вы, и вы снова плачете.
Она поднимает взгляд на молодого человека, пытается улыбнуться, но выходит плохо, жалостливо.
– Скажите, ради бога, могу ли вам помочь? Смотреть на ваши слёзы, стынет сердце, – говорит молодой человек.
– Увы, нет… Это никому не под силу, – отвечает Луиза. – А вы художник, да? Я видела вас здесь, на набережной… Но вы недавно в городе. Как вас зовут?
Молодой человек присаживается рядом на скамью.
– Карл, – представляется он. – Вторую неделю здесь... С рекомендательным письмом, в гимназию, преподавать приехал. А это… – похлопывает ладонью по этюднику, – это для души.
– А я – Луиза. Взглянуть позволите? – она немного оживилась, немного отвлеклась от печальных мыслей. – Ужасно интересно как на холсте художник создаёт… Вы пишите природу? Можно?.. – она касается рукой этюдника.
Карл в замешательстве, он суетится, вдруг решает установить треногу.
– Да, да, сейчас, секунду… Я приготовлю… Хотите рассмешу?
– Но чем же? Боюсь, что трудно вам придётся…
– Я постараюсь. Вот, взгляните, – Карл быстро перекладывает этюды, крепит чистый лист и в несколько штрихов создаёт образ зазнающегося утёнка.
Луиза улыбается, глядя на этого пернатого выскочку.
– Вы можете определить какого он цвета? – вдруг спрашивает Карл.
Луиза растеряно:
– Белый лист… вы же его углём…
– Простите, я хотел сказать: какого цвета он вам видится, какой ему к лицу?
– Пожалуй, рыжий, – Луиза надувает щёки и пыжится, пытаясь подражать утёнку. – Да, рыжий, и такой смешной!..
– А этот? – Карл рисует удирающего утёнка.
– Куда же ты? Постой! – хохочет Луиза. – Этот стал пурпурным. Он драпает, напуган, видно, пустяком, и стыд его подкрасил.
– А вот, взгляните, старичок идёт?..
– О, этот господин зелёный, он грустит. Пожалуй, вспоминает молодость.
– А вот корнет, стоит у входа в магистрат?..
Луиза вздрогнула:
– Он черен и червив, как и его отец!
Она решительно отворачивается, задевает рукой папку с этюдами. Шнурок был не завязан, листы высыпаются на землю ей под ноги. Карл прикусывает губу.
Одно лицо и множество эмоций на каждом из листов: везде лицо Луизы.
– Вы?! – поражённая увиденным, едва слышно говорит она, – вы… вы вдруг пурпурным сделались… и золотистым тоже…
– Простите, – бормочет Карл, пытаясь собрать наброски, наклоняется к её ногам.
– Ой, мне пора!.. – вдруг вспоминает Луиза, быстро поднимается, переступает через рисунки и бежит к дому. Карл печально смотрит ей вслед.
Раннее утро, главная городская площадь. Солнце едва показалось над горизонтом, но народу уже полно, и горожане всё прибывают. Многие вооружены: у кого ружьё, у кого пистолет, у кого шпага, а кто с вилами или дубиной. Толпа шумит. На террасе магистрата появляется бургомистр в сопровождении барона фон Швайнбруннера. Бургомистр поднимает руку, просит тишины. Постепенно гвалт стихает. Бургомистр начинает говорить громко и уверенно:
– Дорогие мои соотечественники, господа! С большим волнением, с содроганием сердца я приступаю к этой речи. Мы все питали надежды, что известие о драконе – не более чем выдумка, мираж, но нашим надеждам не суждено было сбыться. Сегодняшней ночью произошла чудовищная трагедия, господа! У меня нет слов, чтобы описать это жуткое по своей дерзости нападение на наш город, на наш уклад, наше спокойствие и процветание. Самым низким, самым подлым образом дракон нанёс удар по беззащитным людям, лишив их крыши над головой, хозяйства и средств существования. Разумеется, мы не оставим пострадавших в их беде, но это был лишь упреждающий удар противника, демонстрирующий его силу и решимость. Вслед за этим бессовестным актом террора последовал ультиматум: Дракон требует с города откуп, господа! Иначе грозит сжечь всё, включая нас самих! Я уже отправил герцогу наш крик о помощи, и вскоре сюда прибудет регулярный хорошо обученный лейб-гвардии полк его величества. И тогда, господа, с драконом будет покончено раз и навсегда! Но до прихода подкрепления город должен уцелеть любой ценой! У нас нет иного выхода, чем собрать и выслать этой мерзкой твари часть откупа, дабы иметь возможность сохранить собственные жизни и потянуть время!..
Толпа взрывается. Со всех сторон летят возгласы: «Встанем на защиту города, убьём дракона!»
Бургомистр снова поднимает руку, снова просит тишины.
– Господа, прошу вас, не теряйте благоразумие! Любое сопротивление будет воспринято, как отказ от выполнения условий ультиматума. Это было бы безумием, господа! Дракон свиреп, вооружён огнём и чрезвычайно мобилен. Он летает быстрее стрелы! Его чешуя с лёгкостью противостоит не только пуле, но и пушечному ядру! Безумие – выступать против такой силы с десятком мушкетов! Безумие!
На террасу пробивается Карл, он машет руками, просит слова.
– Друзья! Горожане! Здесь и сейчас, перед Богом и людьми, я прошу свидетелей несчастья выйти вперёд и рассказать то, что видели своими глазами, слышали своими ушами!
Раздаются возгласы в поддержку предложения Карла. Бургомистр перешёптывается с бароном. На террасу выходит пожилой бюргер. Толпа умолкает.
– Мой дом сгорел дотла! – говорит бюргер. – Я лишён всего! Моя жена, дети и внуки под открытым небом! Я прошу, молю вас о помощи и отмщении!
– Ты видел дракона, Ганс?! – выкрикивает кто-то из толпы.
– Я слышал страшный вой и видел только пламя. Это было ужасно… Жена, дети, внуки…
– Значит, вы не видели дракона, – объявляет Карл. – Кто видел дракона? Вы? – он обращается к одному из особо активных горожан. – А, может, вы? Или вы?
– Фридрих видел! – вмешивается бургомистр. – И не только видел, но и вёл с ним переговоры! Прошу вас, Фридрих, расскажите…
Откуда-то сзади из-за колонны выходит молодой человек в военном мундире, при нём шпага и пистолеты. Карл узнаёт его: тот самый корнет, о котором Луиза сказала – «черен и червив». Корнет откашливается, начинает рассказ:
– Дракон чем-то похож на здоровенную такую лошадь в рыбьей чешуе. Только вместо передних… этих?.. Ног… да, ног… у этой мерзости растут лапы с когтями, – Фридрих осматривается, ищет с чем сравнить: – Вот… в шпагу когти! Или даже больше! Ещё у него эти… как их?.. Крылья!.. А рожа! Если бы видели эту рожу, господа! Урод, честное слово!
– Где вы встретились с драконом? – спрашивает Карл.
– Ну, то есть как это, где? Странный вопрос! В пещере, естественно. Где же ещё встречаться с драконом, если не в пещере? Вы как скажете тоже…
– Простите, корнет, но как вы в ночь пожара вдруг оказались в этой самой пещере?
– А, вы об этом… Ну, мы с друзьями засиделись в трактире…
– Вы пили вино, корнет?
– Ну, ей богу, что вы за человек такой? А что, по-вашему, порядочные люди делают в трактире? Книжки читают, что ли? Вы как скажете тоже…
– Таким образом, друзья, господин корнет – единственный, кто видел дракона, но в таком состоянии он мог видеть его где угодно, даже здесь и сейчас.
– Адвокат нечисти! – указывая тростью на Карла, вдруг выкрикивает, выходящий на террасу пастор. – Защитник грабителя! Бейте его! Бейте!
Вечер. Городская тюрьма. В широком коридоре за столом сидит тюремщик, в камере за решёткой на нарах лежит Карл. На его лице ссадины и синяки, одежда местами порвана.
– Вы, господин учитель, ещё легко отделались, – говорит тюремщик. – Могли бы и до смерти забить. Если бы господин корнет из пистолетов не пальнул, даже не знаю, имел бы я честь с вами общаться. А то, что вы здесь, так ведь для вашего же блага. Завтра гвардейцы прибудут, тишина настанет, никто о вас и не вспомнит даже. Хоть на все четыре стороны идите. Пока же приказано содержать вас с полным почтением. Вот и доктор к вам приходит, и продукты отменные, камеру велено не запирать. Постоялый двор, а не тюрьма, э-эх…
– Подумать только! – говорит Карл. – В наш просвещённый век такие дикие нравы! Как можно вести речь об откупе, если никто даже не видел дракона?! Дикость! Какая дикость!
– Вот вам дался этот дракон. Видели, не видели. А три дома дотла? А у корнета рука обожжена. Он, говорят, потому и пьян был, что со страху едва не помер. Я вам по секрету скажу, мне напарник рассказывал, не только вином от корнета тянуло. Страху, видать, натерпелся…
– Глупости всё. Чушь. Подожгли те дома люди, а не дракон! Дракон – это гармония во всём! Внутри каждого из нас живёт множество драконов. Один внушает человеку страх, другой смелость, третий скупость, четвёртый щедрость, пятый учит врать и изворачиваться, шестой – сама честность… Их много, и все они нужны! Всего в человеке должно быть в меру, ни один из драконов не должен овладевать им целиком, но человек можем и должен подчинить их своему разуму. И тому, кто добьётся гармонии со своими драконами, даруются драконовы крылья, способность подняться над этим бренным миром!.. - отвечает Карл.
– Какой же вы всё-таки выдумщик, господин учитель! Нафантазировали себе, и не желаете верить уважаемым людям. И почто же вы его выгораживаете, дракона этого, не пойму. Он нас грабит: целый обоз с золотом и серебром вчера отправили, а вы его защищаете.
Тюремщик в недоумении чешет затылок.
С улицы долетает шум.
– К свадьбе готовятся, – говорит тюремщик. – Завтра господин бургомистр дочь за господина корнета выдаёт.
– Что?! Луизу замуж за этого негодяя?! – вскакивая с нар, выкрикивает Карл. – Не может быть!
– Как, не может?.. Может и будет! Завтра в полдень венчание.
– Её слёзы, её страдания… Что же делать?.. что делать?.. – шепчет Карл.
День. Без четверти двенадцать. Город полон военных. На улицах как никогда много женщин. Красавцы гренадеры прохаживаются по площади, подкручивают усы, с нескрываемым интересом поглядывают в сторону нарядных, по случаю, местных барышень.
В костёле нет свободных мест, звучит орган, одетый с иголочки жених вместе с отцом – бароном фон Швайнбруннером – ожидают у кафедры. Распахиваются центральные ворота, под руку с отцом – бургомистром – входит невеста. Блистательная пара проходит к алтарю. Гости в восторге, присутствующие дамы обсуждают подвенечное платье, Луиза грустна, но выглядит великолепно.
Вперёд выходит пастор, начинается таинство венчания.
– Есть ли среди присутствующих в зале те, кому известны обстоятельства, по которым эти молодые люди не могут быть мужем и женой? – обращаясь к залу, заучено спрашивает пастор.
– Есть! – выкрикивает, вбегающий в костёл Карл.
В зале слышится ропот.
– Опять этот учитель! Как он здесь оказался?! Он же должен быть в тюрьме, – негодует бургомистр.
– Вы же сами распорядились выпустить его по прибытию гвардейцев. А зря! – шепчет барон.
– Какие же, сын мой? – не скрывая удивления, интересуется пастор.
– По условиям ультиматума, невесту забирает дракон! – заявляет Карл.
Ропот в зале усиливается.
– Какой ещё дракон?! – не выдерживает бургомистр. – Вы с ума сошли?! Что вы несёте?!
– Не тот, что сжёг дома на окраине, – Карл указывает на жениха. – И не тот, которому снарядили обоз серебра и золота, – указывает на бургомистра. – А настоящий дракон! Он хочет забрать себе невесту!
Карл подходит к Луизе, берёт её за руку, ведёт к выходу. Она не сопротивляется, даже рада такому исходу.
– Я убью вас, сударь! – запоздало хватаясь за шпагу, выкрикивает не состоявшийся жених.
– Дракона нельзя убить, с драконами нужно научиться жить! – говорит Карл, и выводит Луизу из зала.
– Задержите их! – кричит, взбешённый бургомистр, но вдруг, словно сама собой из ниоткуда и отовсюду сразу, из воздуха и солнечного света начинает литься музыка, а на террасе костёла вместо Карла появляется золотой дракон. Он не дышит паром, из его рта не сыплются искры. Он величественен и красив, от него исходит тепло и свет. Испуганная и восхищённая зрелищем толпа замирает. Дракон подхватывает Луизу, усаживает на спину, и они взлетают в ясное голубое небо, навстречу слепящему солнцу.
На том и закончилась эта удивительная история, но люди говорят, что через год, а, может, через пять, над городом пролетали три золотых дракона. Один из них был совсем крошечным.
Если вам вдруг вздумается найти то место, то знайте, что в городской летописи записано двенадцать случаев появления чудных облаков, и всего две легенды о драконе, и обе они одинаково страшные.