Честно говоря, других слов я и не найду. Владимир Владимирович не насмехался над вегетарианцами в привычном смысле, но и не шутил добродушно. Он их откровенно провоцировал и наслаждался реакцией, ведь эпатировать публику он всегда умел и любил.
В начале XX века вегетарианские столовые начали появляться повсюду, словно грибы после дождя. В каждом крупном городе России, особенно в Петербурге, такие заведения пользовались огромной популярностью. Причины были понятны: растущий интерес к отказу от мяса, поддерживаемый уважаемыми личностями, и, конечно, экономия. В таких столовых можно было пообедать недорого, что привлекало массу людей.
Корней Чуковский, друживший с художником Ильёй Репиным, как-то рассказал, что Репин, будучи увлечённым вегетарианством, часто посещал одну из таких петербургских столовых. Чуковский вспоминал:
«Там приходилось долго стоять в очереди за хлебом, посудой и талонами. Основными блюдами были гороховые котлеты, капуста и картошка. Обед из двух блюд стоил тридцать копеек. Среди студентов, приказчиков и мелких чиновников Илья Ефимович чувствовал себя своим»
Сам Репин, однако, описывал столовую в более позитивных тонах:
«Порядок в столовой образцовый: в гардеробной платить не нужно. Стены комнат увешаны фотографиями Льва Толстого разных размеров и в разных позах. А в конце зала, в читальной комнате, висит огромный портрет Л. Н. Толстого на коне».
Почему Толстой? Всё просто: он был одним из главных вегетарианцев своего времени. Писатель активно проповедовал отказ от мяса и считал, что вегетарианство — признак серьёзного стремления к нравственному совершенствованию. В своём дневнике Толстой писал: «Надо бы написать книгу о жранье. Люди думают, что заняты важными делами, но на самом деле только и делают, что едят».
Правда, сам Репин не всегда оставался вегетарианцем. В одном письме дочери Толстого Татьяне он писал: «Вегетарианствую я с удовольствием». Но в другом письме, отправленном в тот же месяц, признавался: «Пришлось оставить вегетарианство. После того как вам написал, ночью меня трясло так, что утром заказал бифштекс — и как рукой сняло».
Однако растущая мода на вегетарианство раздражала многих. Особенно ярко своё недовольство выражал Маяковский. В 1928 году, когда страна отмечала столетие со дня рождения Толстого, он написал для «Комсомольской правды» такие строки:
Обликом
своим белея,
Лев Толстой
заюбилеил.
Травояднее,
чем овцы,
собираются толстовцы.
Но наиболее яркий случай произошёл в 1913 году. Маяковский вместе с другом Бенедиктом Лившицем решил заглянуть в столовую Московского вегетарианского общества. Это было серьёзное заведение с безупречным порядком, но поэта это ничуть не смутило. Даже его наряд, включавший полосатую кофту и цилиндр, явно контрастировал с идеально выдержанной обстановкой.
В столовой был установлен порядок: сначала ешь, потом платишь. Маяковскому захотелось пошутить, и он, заказав немало блюд, вдруг сказал Лившицу, что забыл деньги. Когда друг уже собрался заложить свои часы, Маяковский со смехом достал купюру из кармана.
Но на этом он не остановился. Встав из-за стола, Маяковский повернулся к портрету Льва Толстого и продекламировал:
В ушах обрывки тёплого бала,
а с севера — снега седей —
туман, с кровожадным лицом каннибала,
жевал невкусных людей.
Часы нависали, как грубая брань,
за пятым навис шестой.
А с неба смотрела какая-то дрянь
величественно, как Лев Толстой.
Лившиц вспоминал, что это вызвало бурную реакцию у вегетарианцев. Люди вскочили с мест, начали угрожающе приближаться к друзьям, размахивая кулаками. К счастью, Маяковский и Лившиц успели скрыться в гардеробе. Лившиц уже хотел выдохнуть с облегчением, но тут Маяковский, увидев на лестнице толпу разгневанных вегетарианцев, не удержался и напоследок прочёл ещё одни стихи Игоря Северянина. Только после этого им удалось сбежать.
Не стоит осуждать Маяковского — он был человеком громким, заметным и всегда открыто выражал свою позицию.