оглавление канала, часть 1-я
Потом обратился ко мне: - Ну, и чего ты ждешь? Начинай!!!
Я презрительно хмыкнула:
- Начиналка еще не готова… - Он нахмурился, и подступая ко мне, грозно прорычал:
- Не вздумай со мной в игры играть! Иначе… - Потом, видимо вспомнив, что, в какой-то мере, зависит от меня, сменил тон на вкрадчиво-ласковый: - Впрочем, ты и сама все знаешь. По крайней мере, производишь впечатление умной.
Я, словно бы не заметив ни его угроз, ни его грубости, с легкой, почти миролюбивой усмешкой ответила:
- Экий ты быстрый… Словно в сельпо за водкой пришел. Дай-подай – и все тут!! Сам понимаешь, подобные вещи спешки не терпят. Перепутаю заговор, и прости, прощай на веки вечные… - И тут же, чтобы народ не расслаблялся, посуровев лицом, жестко проговорила: - Процесс серьезный, и серьезной же подготовки требует. Для начала, зажгите свечи… Все… Света должно быть много!
И затаив дыхание, стараясь сохранять на лице некоторую безразличную отстраненность (впрочем, не особо перебарщивая), стала ждать. От того, выполнит ли Холодов мое указание зависело очень много, если не сказать, что все. Только зеленое пламя свечей с их небывалым ароматом могли сейчас пробудить парализованное сознание Егора. И уже пробудившись, он, с моей помощью мог постараться изгнать из своего тела дух Холодова. Но, показывать этому гаду, как важно для меня это «простенькое» пожелание осветить этот зал светом свечей, было категорически нельзя. Поэтому поглазев на него немного в полнейшем равнодушии, я, слегка пожав плечами, что означало «как хочешь, но без этого дальше не двинемся», я присела на каменное возвышение и приготовилась ждать. Холодов побуравил меня взглядом, изображая проницательность, а потом, с некоторой настороженностью, проговорил:
- Зажечь все свечи быстро не получится. Я полагаю, ты не тянешь таким образом время, надеясь неизвестно на что? Потому что, если это так, то… сама знаешь. – И уже более миролюбиво, почти просяще: - Может я тебе просто фонариком посвечу?
Возможно, он что-то такое знал или подозревал, а может быть, и просто, ему не терпелось утвердиться навсегда в этом теле. Но в любом случае, мне было необходимо его убедить в том, что только горение всех свечей в этом зале приблизит его к желанной цели. Причем, убедить так, чтобы он решил, что это не моя прихоть, а необходимость, от которой зависит успех всей операции по пересадке души. Как можно спокойнее я пожала плечами, и почти равнодушно, с легкой усмешкой ответила:
- Ну, если ты пришел сюда, чтобы полюбоваться старинными манускриптами и полустертыми фресками, то света твоего фонарика будет вполне достаточным. Но если, тебе необходимо то, о чем ты так настоятельно хлопочешь, тогда выполняй мои указания, или читай заклятие сам. Кажется, ты даже знаешь, в каком ларе лежит этот свиток. Только, тогда не было смысла тащить нас с подругой сюда. Выбор за тобой… - Он, не сдержавшись, чертыхнулся, а я его предостерегла: - Не хотелось бы тебе напоминать, что это не то место, где можно поминать лукавого вслух. Ты хочешь разбудить охранников? Кажется, в последний раз встреча с ними тебе не доставила удовольствия. И то, что ты находишься в теле человека, для них не имеет значения. Они видят суть, а не оболочку.
И, вытянув уставшие ноги, я прикрыла глаза, перестав обращать внимание на Холодова, который только скрипел зубами от злости, но не смел высказать свои эмоции вслух. Напоминание о том событии, когда его отсюда изгнала «охрана», не были для него приятными. Мне же нужно было сосредоточиться и подумать.
Постаравшись очистить свой разум от настоящего, я стала погружаться все глубже и глубже, будто ныряя в бездонный омут, в то время, в котором меня называли «Великой». Сейчас мне нужна была вся та память и все те силы, иначе нам из этой ситуации не выбраться.
Сумрак прохладного подземелья, свет факелов, мечущийся по неровным стенам, огромная пещера со множеством каменных ниш, в которых хранились не одно тысячелетие старинные манускрипты. Некоторые из них были начертаны на толстых воловьих шкурах, некоторые выжжены на тонких, с волосок толщиной, золотых пластинах, иные начертаны на обычной телячьей коже. Всего и не перечислишь. Они хранились и собирались не одним поколеньем писцов, которые записывали знания, считанные с кристаллов Силы, хранящихся глубоко под землей, доступ к которым имели лишь избранные старейшие Волхвы. Тайна сия охранялась почище жизни и не доверялась никому. Доступ же к этим свиткам, имели не все, но уже многие. Из них черпались знания о сотворении мира, о сути самой жизни, о гармоничном развитии сознания, да и много чего еще.
Я перебираю эти свитки, бережно укладывая их в заранее приготовленные и обработанные специальным образом лари. Пальцы одинаково бережно касаются гладкой кожи и полированного золота. По краям входа в пещеру стоит, неподвижная, как окружающие нас камни, стража, охраняющая, испокон века, вход в хранилище. Величественный старец в льняной рубахе до пола, подпоясанной простой витой красной веревочкой, с седой бородой, длинными, ниже плеч, белыми, словно снег волосами, сидит на краю большого валуна, опираясь на посох, и задумчиво наблюдает за моей работой. Взгляд его, острый не по годам, сейчас полон печали и тревоги. Он медленно говорит тихим голосом, в котором слышна полынная горечь разочарования, словно бы, рассуждая с самим собой:
- Кто бы мне сказал, что я доживу до этого часа, когда мы будем вынуждены прятать знания предков от людских глаз...
Я поднимаю взгляд на старца.
- Отче… Ты видишь, что происходит. Если они попадут не в те руки, коих сейчас вокруг, увы, великое множество, беда будет грозить не только нашему Роду, но и всему человечеству. Но я верю, что настанет то время, когда в людях вновь вспыхнет свет.
Старец грустно усмехается.
- Одной этой мыслью и живу. Если такое возможно было когда-то, то и в будущем может повториться, только уже на новом витке развития. Но, давай не будем о грустном… - Он встает, тяжело опираясь на свой посох, увенчанный фигуркой филина со сложенными крыльями, и подходит ко мне. Несколько минут молча наблюдает, как я бережно укладываю свитки в ларь, и ворчливо говорит:
- Эти свитки нужно положить отдельно. Они опасны для непосвященных. Здесь все про странствия душ. Подобные знания, если попадут к темным, грозят неминуемой бедой… - Потом, вздыхает тяжело, словно на его плечах вес всего каменного свода этой пещеры-библиотеки, и опять, словно рассуждая с самим собой, произносит с горечью, от которой у меня сводит внутренности: - Впрочем… Все остальные манускрипты не менее опасны для непосвященных.
А я вдруг спрашиваю:
- Отче, неужели душа умершего может поселиться в теле другого человека и закрепиться там? Неужели есть такие заклятия?
Старец хмурится, взгляд его становится острым, словно отточенный клинок. И он громовым голосом, от которого содрогаются камни, произносит:
- Не смей даже думать о таком!!!! Это темные знания, и им нет места среди Света! Тот, кто прикоснется к ним когда-либо, будет проклят на многие и многие поколения потомков!! Возвращение ушедшей души в тело может происходить только по решению Творца, после прохождения этой душой своего, назначенного судьбой, пути! Только так, и никак иначе!!
Я пристыженно опускаю взгляд, и шепотом, прошу:
- Прости меня…
Сухая старческая ладонь ложится мне на голову, и совершенно другим, ласковым голосом, полным тепла и нежности, Старец говорит:
- Я не сержусь за твой неуместный вопрос. Но хочу же просто предостеречь тебя. Такие заклятия есть, и темные не раз пытались к ним прибегнуть, только, все эти опыты кончались смертью многих, кто находился вокруг. И не осталось никого, кто мог бы рассказать о том, что случилось. Цена такого заклятия очень высока. А здесь, в наших записях подобных заклятий нет и быть не может. Но здесь есть заклятие, которое может НА ВРЕМЯ поселить ушедшую душу в теле человека. Но, только с разрешения его самого. Правда, конец этого так же неизбежен. Человек, в чье тело помещают душу, неизбежно погибает. Не сразу, через какое-то время, но погибает. К подобному прибегают только в одном случае, с позволения Совета Старейших, если душа ушедшего знает какие-либо сакральные тайны, которые не успела сообщить перед своей смертью, и от которых зависит судьба целого народа. И никак иначе… Но даже и это действо противно Творцу, и душа того, кто его совершит, будет долгое время блуждать неприкаянной в ожидании суда Предков...
Кто-то грубо тряс меня за плечо, и злой голос почти закричал над самым ухом:
- Ты что, уснула?! Нашла время!!!
Я, вздрогнув всем телом, очнулась от своего видения, не понимая, где я нахожусь. Слова Старца все еще звучали в моей голове. «…И душа того, кто его совершит, будет долгое время блуждать неприкаянной в ожидании суда Предков…» Меня пробил озноб, и, не сдержавшись, я передернула плечами. Холодов тут же с ехидством заметил:
- Никак озябла? Да, здесь, в этом каменном мешке не очень-то тепло. Но ничего, вот прочтешь заклятие и сразу согреешься. – Он коротко хохотнул так, что сразу становилось понятным, каим образом я потом «согреюсь». А потом, словно спохватившись, что сейчас не время для веселья, довольно грубо, по-видимому, чтобы скрыть от меня собственное недовольство, что вынужден подчиняться моим указаниям, закончил: - Все свечи зажгли. Открывай ларец…
Я оглянулась по сторонам, наконец осознав, где я нахожусь. Зеленоватый свет наполнил овальный зал мерцающим, загадочным, почти волшебным светом. Я уже ощущала легкий запах трав, который я не спутаю ни с каким другим. Нужно еще немного времени, чтобы этот аромат проник в сознание Егора. А до этого момента нужно бы потянуть время, и не в коем случае не открывать ларец. К тому же, я теперь знала, что там нет того, чего так жаждет Холодов. Но убеждать его в это было напрасным трудом. Он, все равно, сочтет, что я его обманываю.
На помощь мне пришел, кто бы вы подумали? Крысеныш! Разумеется, он сделал это невольно, но за это его вмешательство, я почти прониклась к нему благодарностью так, что чуть не кинулась к нему, чтобы расцеловать. Сдержалась, хотя, стоило это мне немалых усилий.