Детский и подростковый писатель Анатолий Алексин, творивший во второй половине прошлого века, создал много увлекательных повестей и рассказов, которые вполне могут заинтересовать и современное юное поколение и кое-чему его научить. Однако разговоры о его творчестве чаще всего сводятся к обсуждению одной из его повестей, которая, по неясным причинам, считается лучшим его произведением, основная идея которого «глубоко нравственна и человечна». Вот только если присмотреться к этой повести, ее героям и тому, что хотел сказать ее автор, более внимательно, можно почувствовать, как от излучаемой ею «нравственности и человечности» на голове начинают шевелиться волосы.
Главный герой этой повести, мальчик-подросток Сергей Емельянов, названный в честь отца, случайно узнает, что у отца в прошлом была другая женщина – первая жена Нина Георгиевна, которую он цинично бросил, несмотря на то, что она спасла его от смерти, и которую затем еще более цинично бросил ее приемный сын. Сергей знакомится с ней и видит, что она глубоко несчастна, так как у нее не осталось ни одного близкого человека. Он мучительно переживает из-за преступления своего отца и старается искупить его вину – сам становится близким человеком этой женщины, ходит к ней в гости, общается с ней и придумывает разные способы, как сделать так, чтобы она стала чувствовать себя не одинокой и нужной людям. Но его уловки не работают, главная героиня повести продолжает страдать, и в финале подросток делает решительный шаг – он отказывается от интересного путешествия, в которое родители хотят отправить его после окончания школы, чтобы быть рядом с ней. А в дальнейшем, скорее всего, окажется и от поступления в вуз, и от интересной работы – тоже чтобы быть рядом с жертвой своего отца, чтобы искупать его вину, ни на что не отвлекаясь.
Так представители старших поколений, выросших в 60-е, 70-е и 80-е годы ХХ века, описывают повесть Анатолия Алексина «А тем временем где-то…», написанную в 1966 году, по которой в 1978-м был снят фильм «Фотография на стене». Отец главного героя, Сергей Емельянов-старший, и приемный сын героини Шурик в их глазах являются неблагодарными предателями, бросившими добрую, мягкую и беззащитную женщину, которая отдала им всю себя, мать Сергея-младшего – бесстыжей разлучницей, разбившей семью этой женщины, а сам главный герой-подросток – трагическим персонажем, этаким Гамлетом ХХ века, восстанавливающим связь времен, жертвующим своим будущим ради того, чтобы искупить вину отца. При этом жертву младшего Сергея они считают единственно возможным для порядочного человека решением: он, по их мнению, действительно несет полную и безоговорочную ответственность за то, как повел себя его отец еще до его рождения, и обязан сделать все, чтобы хоть как-то улучшить жизнь главной героини.
В те годы, когда Анатолий Алексин был популярен, в так называемых интеллигентских кругах его, как и классиков XIX века, считали абсолютным образцом нравственности: в «правильных» семьях его книги были обязательными к прочтению, а их положительные герои подавались детям, как лучшие примеры для подражания. Теперь же выросшие на Алексине дети пропагандируют эту точку зрения в сети, одновременно ругая современную молодежь, которая не знает этого писателя, не живет по его заветам и уж точно не станет жертвовать своим будущим ради постороннего человека.
Но если совершить ужасно крамольную с точки зрения этих людей вещь и усомниться в «святости» Алексина и его главных героев и разобрать повесть «А тем временем где-то…» более вдумчиво, можно обнаружить, что с ней все, мягко говоря, «не так однозначно». В первую очередь это касается родителей Сережи Емельянова, которые при ближайшем рассмотрении оказываются… вовсе не иудами, предавшими беззащитную жертву, а самыми обычными и вполне порядочными людьми. Потому что в на самом деле в этой повести нет ни слова о том, что Нина Георгиевна от чего-то спасла отца Сергея, и даже о том, что она в принципе сделала для него что-то жизненно-важное.
В книге Алексина написано, что Нина Георгиевна была врачом-невропатологом, а также, что ее муж страдал бессонницей – об этом она сама рассказывает его сыну, после чего спрашивает, по-прежнему ли у ее бывшего супруга есть проблемы со сном теперь, во втором браке. То есть, даже если она, как врач, пыталась помочь мужу справиться с этой проблемой, у нее ничего не получилось – на момент развода с ней Сергей Емельянов-старший все еще спал очень плохо. А вот в браке со своей второй женой, матерью Сергея-младшего, этот человек спит, как младенец, и даже шутит над этим, спрашивая у родных, какие теперь показывают сны – цветные, широкоформатные? Младший Емельянов в ответ на вопрос Нины лжет, что отец по-прежнему спит плохо – интуиция подсказывает ему, что если он скажет правду, она расстроится. А сама она, услышав, что бывший муж так и не избавился от бессонницы, не выказывает ни малейшего сожаления или сочувствия.
Итак, при более детальном рассмотрении, «негодяй, бросивший свою святую спасительницу» превращается в мужчину, который просто развелся с супругой. У них не было детей, она не была беспомощным инвалидом, она вообще ничем не болела, и у нее была работа, а кроме того, он не был ей обязан ни жизнью, ни здоровьем. С каких пор развод в такой ситуации стал считаться непростительным предательством?
Еще более странными выглядят обвинения матери главного героя в том, что она развалила первую семью его отца. В книге не сказано ни слова о том, когда родители Сергея-младшего познакомились, так что это могло произойти уже после того, как его отец развелся. Если же предположить, что они уже были знакомы на момент развода Сергея-старшего, то мать Сережи можно назвать виновной в этом косвенно – да и то, только если она настаивала на том, чтобы ее будущий муж ушел к ней. И даже в этом случае ушел он от первой жены сам, потому что мужчина, вопреки принятому среди интеллигентов мнению – это самостоятельный человек со свободой воли и просто взять его и увести куда-либо, если сам он этого не хочет, невозможно.
У Алексина же, судя по упомянутой в тексте бессоннице отца главного героя, он, скорее всего, ушел от Нины Георгиевны не из-за того, что полюбил другую женщину, а просто потому, что в первом браке ему было плохо. В самом деле: пока он был женат на Нине, у него имелась неврологическая проблема, от которой он не мог избавиться, а во втором браке он внезапно полностью излечился. Подобное наводит на мысль, что как раз Нина и была причиной его бессонницы, которая прошла, после того, как эта причина исчезла из его жизни. И чем дальше читаешь эту повесть, тем эта мысль кажется достовернее. В том числе потому, что Нину, кроме мужа, оставил одну еще один человек – взятый ею после развода из детского дома сирота Шурик, у которого внезапно нашлись родные родители, потерявшие его во время Великой Отечественной войны и долгое время считавшие его погибшим.
Сам Шурик тоже думал, что его настоящие родители погибли в войну, и когда он, уже будучи подростком, узнал, что они живы и живут в другом городе, он решил переехать к ним. Этот поступок, как и решение мужа Нины развестись с ней, всегда вызывает у интеллигентов бурю негодования – ведь известно же, что «не та мать, что родила, а та, что воспитала», как можно было отплатить усыновительнице такой черной неблагодарностью? Но и в этой ситуации, если копнуть глубже, оказывается, что неблагодарность Шурика была, возможно, не такой уж и черной…
В послевоенные годы в СССР было огромное количество случаев, когда родители и дети, потерявшие друг друга во время эвакуации в разные города и считавшие друг друга погибшими под бомбежками, много лет спустя находили друг друга, и разбитые войной семьи воссоединялись. Немало было и таких случаев, когда оставшихся без родителей детей усыновляли другие люди, а находились их родные отцы и матери через много лет, когда дети успели привыкнуть к приемным родителям и полюбить их как родных. И обычно в таких ситуациях все заканчивалось тем, что родные и приемные родители таких детей становились одной большой семьей, а дети потом до конца жизни говорили всем, что у них два отца и две матери. Как правило, две семьи, связанные потерянным и усыновленным ребенком, съезжались поближе друг к другу, и ребенок общался и с кровными, и с приемными близкими, не делая между ними различий. Известны также случаи, когда кровные и приемные родственники становились одной семьей в прямом смысле слова: например, у ребенка оставался в живых только родной отец, который, познакомившись с его приемной матерью, не имеющей мужа, влюблялся в нее и женился на ней. Или когда кровная и приемная матери маленькой девочки, обе потерявшие мужей, съезжались в одну коммунальную квартиру, чтобы каждая из них могла проводить с дочерью как можно больше времени.
Но в семье Шурика и Нины Георгиевны ни о чем подобном не шло и речи. Ее приемному сыну почему-то и в голову не приходит, что они могли бы вместе переехать в тот город, где живут его родные мать и отец, или что кровные родители могли бы переехать в его город. Ему вообще не приходит в голову познакомить Нину и родных отца с матерью. Больше того – уже уехав к родным, он один раз возвращается в дом Нины, чтобы забрать кое-какие забытые вещи, и специально выбирает момент, когда вырастившей его женщины нет дома.
Разве станет так себя вести по-настоящему любящий сын? Но если Шурик не любит свою приемную мать, то почему так получилось? Кто воспитал его таким неблагодарным? Ответ очевиден – сама Нина Георгиевна. Либо она вырастила неблагодарного эгоиста, либо в ее отношениях с Шуриком были какие-то проблемы, из-за которых он сбежал от нее при первой же возможности, не захотел знакомить ее со своей родной семьей и не захотел увидеться с ней даже ненадолго. А поскольку Шурик – не единственный, кто ушел от этой женщины, поскольку до него ее так же оставил муж, напрашивается мысль, что причина этого и правда кроется в ней самой. Что же это может быть за причина? А это становится ясным, когда читаешь об отношениях Нины Георгиевны и главного героя книги, Сергея-младшего.
Нина Георгиевна все время страдает, все время жалуется на свою несчастную одинокую жизнь и на покинувших ее близких людей – и в то же время постоянно повторяет, что ни в чем не винит их и что их поступки «можно понять». У нее всегда нечастное выражение лица, она никогда не улыбается, а только скорбно вздыхает. И младшему Сергею она раз за разом повторяет, что если он перестанет приходить к ней и выслушивать, как она страдает, она поймет и простит, сможет это принять и продолжит страдать дальше в одиночестве. Но когда чуткому и доброму человеку – такому, как Сережа – дают понять, что он единственный, кто приносит радость, в нем не может не развиться чувство вины и ответственности за страдальца. Такой человек не сможет прекратить общение с тем, кому без него так плохо – ведь нельзя бросать тех, кого ты «приручил»!
Но постойте… Кажется, поведение Нины Георгиевны что-то напоминает? Наверняка многие читающие сейчас эту статью встречали таких людей или хотя бы слышали о них. Их называют «профессиональными жертвами» и «энергетическими вампирами», «нарциссами» и просто «нытиками», и от них категорически рекомендуют держаться подальше. Эти люди действительно страдают в одиночестве, и им нужен близкий человек – не важно, родственник, друг или просто внимательный и чуткий собеседник – чтобы использовать его в качестве «жилетки», сливать на него свой негатив и добиваться того, чтобы ему тоже стало грустно и тоскливо. Они просто не умеют общаться по-другому, не умеют дружить и строить семейные отношения, а могут только разводить другого человека на негативные эмоции, вызывая у него жалость к себе и чувство вины, если этот другой начинает подумывать о том, как бы прекратить такое нездоровое общение.
Эту мысль подтверждает и то, что на момент начала повести «А тем временем где-то…» Нина Георгиевна совершенно одинока – у нее нет не только родных, но и подруг или приятельниц, с ней не общаются ни соседи, ни бывшие пациенты. Если бы она была такой, как ее выставляют поклонники этой книги – доброй, бескорыстной и всем помогающей – у нее, уж наверное, были бы хотя бы друзья, в том числе среди вылеченных ею благодарных больных. Кроме того, вокруг добрых и безотказных людей всегда вертится куча народа, пользующегося их добротой – но рядом с Ниной Георгиевной нет даже таких типов. С ней не только никто не хочет дружить, от нее бегут даже расчетливые и корыстные псевдо-друзья. Не потому ли, что и те, и другие чувствуют, что на самом деле это она использует любого, кто окажется рядом, чтобы плакаться ему в жилетку и втягивать его в свой мрачный, безысходный мир?
Тому, кто подпал под влияние такого «профессионального плакальщика», часто очень трудно вырваться из его мягких, но цепких «объятий». Потому что подпадают под него обычно самые добрые, чуткие и ответственные люди, те, кто любит помогать другим и защищать тех, кому плохо. И именно это мы видим в повести Алексина: главный герой проникается к героине сочувствием, да к тому же, чувствует вину перед ней за своего отца, и чем дольше он общается с ней, чем больше слышит от нее, что он может перестать приходить к ней и что она поймет это и простит, тем сильнее она привязывает его к себе.
Ее «вампиризм» объясняет, почему отец главного героя не мог вылечиться от бессонницы, пока жил с ней, несмотря на то, что она была профессиональным невропатологом – она не давала ему вылечиться и, наоборот, еще сильнее раскачивала его эмоционально своими жалобами и нытьем. И точно так же это объясняет, почему от нее сбежал, теряя тапки, приемный сын – на него она тоже сливала свой негатив и пыталась эмоционально привязать к себе. Однако, по всей видимости, и Сергей-старший, и Шурик оказались достаточно крепкими психологически, чтобы вырваться из ее хватки и порвать с ней отношения, не мучаясь виной – или быстро загасив в себе это чувство.
А вот Сергею-младшему не хватило душевных сил и психологической устойчивости, чтобы понять, что бывшая жена его отца манипулирует им и использует его как «жилетку». Его чуткость сыграла с ним злую шутку: он сразу же, во время первой же встречи с Ниной пожалел эту женщину и осудил своего отца за развод с ней. И в итоге сложилась совершенно нездоровая ситуация: юный шестнадцатилетний парень стал ответственным за хорошее настроение и душевный покой пятидесяти-с-чем-то-летней женщины, стал для нее «подружкой» и «психотерапевтом» в одном флаконе, стал полностью зависим от нее и отказался ради нее от собственной счастливой жизни.
К жертвенности то, что сделал главный герой повести «А тем временем где-то…», никакого отношения не имеет. Он не отдал героине последний кусок хлеба, чтобы спасти ее от голода, не потратил последние деньги, чтобы купить ей необходимое для жизни лекарство – он выбросил на помойку свое будущее только для того, чтобы она могла и дальше получать удовлетворение, жалуясь ему на свою жизнь. Называть такое поведение «искупительной жертвой» - значит, очернять само понятие жертвенности. А заявлять, что это поступок единственно правильный – значит, пропагандировать крайне нездоровые вещи.
Понимал ли Анатолий Алексин, что их пропагандирует? Увы, у него об этом уже не спросишь – писателя не стало в 2017 году. Но у тех, кто восхваляет повесть «А тем временем где-то…», вполне можно спросить: неужели они хотели бы, чтобы их дети, племянники или младшие братья и сестры бросили учебу, любимые занятия и все прочие дела и посвятили свою жизнь вытиранию слез чужим людям из их прошлого? Неужели одна мысль о том, что подросток обязан нянчиться со взрослым, уже немолодым человеком, с которым у его родителей когда-то были отношения, не вызывает у них протеста?
Татьяна Минасян
