Глава 31 / Начало
Под монотонный рокот двигатели вертолёта, все уснули. А может за три месяца учебки выработалась привычка, спать в любое свободное время. А ещё есть, что дают. Вот с едой было тяжело. Нет, кормили не плохо. Досыта. Но вот есть на время, никто из новобранцев не умел. Мне было легче. Всё же школа милиции, это та же жизнь по уставу. А вот ребятам было тяжко. Наесться просто никто не успевал. Ещё не закончили, есть первое, как прозвучала команда, строится. Так и потопали в казарму, не доев свой первый завтрак. В обед уже многие старались, есть быстрее. И всё равно, доесть не успели. Попрятали в карманы куски чёрного хлеба. Съели втихаря. А потом мучились изжогой и вздутием живота. Через неделю, в столовой была полная тишина, и лишь стук ложек об тарелки. Но есть всё равно хотелось постоянно. Физические нагрузки требовали пополнения белка в организме. А чтобы не хотеть есть, надо спать. Поэтому и шум двигателей вертолёта никому не мешал.
- Эй, сонные тетери! – Толкнули меня в плечо, — На посадку. Подъём! – Весёлый сержант, в вылинявшей полевой форме, старался растолкать каждого. Но не со злостью, а как-то по-отечески. Разбудив всех, сел на лавку, достал картонный ящик и принялся раздавать каждому по две банки тушёнки. Обрадовав всех присутствующих. – В машину сейчас на аэродроме погрузимся, тогда и слопаете. Ещё три часа ехать. Пользуйтесь моей добротой! – Ухмыльнулся он.
Осмотреться на вертолётной площадке нам не дали. Бегом прогнали через строй автоматчиков. Вот только стояли они не лицом к нам, а внимательно осматривали окрестности.
- Ни фига мне это не нравиться, — плюхаясь на сиденье рядом со мной, проговорил Олег. - Ты рапорт на Афган писал.
- С чего? – Удивился я.
- Вот, а Куприянов писал. И где он? Я у четверых поспрашивал. Никто рапорта не писал. – Вздохнул друг.
- Не понял, а это – то тут причём? – Не понял я ситуацию.
- Подумай! – Олег стукнул себя по лбу. – Кто писал, того нет. А мы вот они. Туточки. Ох, не зря мамка причитала, отправляя меня в армию. Ох, не зря.
- Да не каркай ты! – Оборвал я Олега, открывая консервы. В первую очередь надо дать полакомиться Васятке. Рюкзак с книгой, слугой и ножом всегда были при мне. Надёжно закрыт мороком. Чтобы не мешал армейской амуниции, носил я его на груди. Сначала было неудобно. А потом, ничего привык.
Съев тушёнку, решил посмотреть, где мы едем. Но не получилось. За бортом, куда можно было смотреть, застилала всё пыль. А привычных окон в брезенте, закрывавшем кузов, не было. Сбоку от себя увидел дырочку, кто-то заботливо проковырял её на уровне глаз. Прильнул к отверстию. И ничего толком не увидел. Дорога пролегала у самых скал. Ни деревца, ни кустика. Вот на самом верху скалы, похожей на стол, появился силуэт человека. А дальше события понеслись, как в плохом вестерне. Я увидел вспышку перед глазами, потом громкое «бум». Машина остановилась, крики, стоны. Ещё один «бум». Жуткий свист в ушах. Миг темноты. Я увидел тело Потапыча, лежащим поломанной куклой на камне, услышал крик Олега. Он вертелся словно юла, вокруг собственной оси, разбрызгивая кровь. Вот только тело его стало намного короче. Увидел Мару, склонившуюся над Олегом и протянувшую ему свою чашу.
- Мара! Нет! Только не это!- Кинулся я к Богине, пытаясь защитить друга.
- Ведьмак. – Спокойно проговорила Мара. Она была одета в белый хиджаб, открытыми оставались лишь большие чёрные глаза. – Ты совсем забыл, что я облегчаю участь раненых. Не жилец он. Сам посмотри. – Я перевёл взгляд на Олега. Ни рук, ни ног. Оторвало взрывом. Олег с жадностью припал губами к чаше. Улыбнулся и затих. Мара взмахнула рукой, указывая ему путь к реке Смородине.
- Мне туда же? – Обречённо поинтересовался я.
- Ты вообще не из этого мира. Ведьмак. Когда ты уже успокоишься и будешь заниматься домашними делами? – Недовольно проворчала Мара, отправляя очередного раненого к Калинову мосту. – Ну, вот скажи. Чего тебе здесь надо. Всем мирам решил помочь? Сил не хватит. Надорвёшься.
- Та я не по своей воле, — опешил я.
- Да знаю я. Сама удивляюсь, как это старый алтайский шаман смог такое провернуть. Вон слышишь, камлает. – Мара прислушалась к чему-то. Я ничего не услышал. – Ведьмак. Ступай домой. – Раздражённо махнула рукой Богиня. – Отвлекаешь ты меня. Вещи свои не забудь. – Проходя мимо, она коснулась моей души. И в мире наступила тишина.
Бум! Бум! Бум, бум, бум. Бум! Бум! Бум, бум, бум. До чего же противный звук. Давит на мозг так что, кажется, голова сейчас лопнет. Бум! Бум! В этот бум ворвалось непонятное завывание. Или пение. Только вот не могу понять слова. Но поют быстро, словно заклятье читают. Бум, бум, бум. И наступила блаженная тишина.
- Ты вернулся Михаил? – Прозвучал над самым ухом знакомый голос. – Ты вернулся! У меня получилось. Открой глаза.
Я с опаской открыл один глаз, боясь увидеть перед собой не обладателя этого голоса. Потом открыл второй и с облегчением выдохнул. Передо мной на коленях стоял шаман. В своей грязной шубе, с непонятной маской, сдвинутой на затылок.
- Услышали меня Боги. Услышали! – Со слезами на глазах причитал шаман.
- Время сколько прошло? – Кое-как спросил я. Голос меня совершенно не слушался.
- Сейчас узнаю. Понял я тебя. Я сейчас. – Шаман по-молодецки вскочил. Скрылся из моего поля зрения, через минуту появился опять. – Вчера ты прибыл. Вчера. Всё получилось. О Боги! Ваш я! Ты меня слушай, Миша. Ты не перебивай. Долг у меня пред Богами. Я себя в жертву принёс. Кровь свою отдал. Ты слушай, не перебивай. – Опять напомнил он. – Тело твоё кормить надо. Холод и голод ослабили его. Ты корми тело. Еды тебе здесь на неделю. Раньше домой не возвращайся. Сил не будет, домой не доедешь. Плохо будет. Тогда зря я себя в жертву отдал. Ешь, пей, спи. Меня в болото опустишь. Как есть, в обрядовом одеянии. Я шаман и там буду им. Боги добро дали. Не бросили старого Семана. Ты меня слушай. Вездеход через неделю будет. Я договорился. Скажешь на болота ушёл. Искать не будут. Потом забудут. Хорошо всё будет. Семан знает, что делает. – Шаман растянулся на полу около топчана, на котором лежал я. – Руку мне дай. Сам знаешь, что делаю. Надо так. Богам я в жертву себя принёс. Ты не переживай Миша, это самое сильное, что я в своей жизни сделал. Для того, видно, жил. Руку дай. Знания я свои отдать должен.
- Семан! Подожди! Я ещё ничего не понимаю! – Попытался сопротивляться я.
Семан меня не слушал. Взял мою слабую руку, сжал в своей, вытянулся у топчана и затих. Сил сопротивляться не было. Я просто лежал и ждал. Даже осмыслить происходящее никак не мог. Сила Семана ворвалась в меня неожиданно. Оглушив, заставив выгнуться дугой. Было такое чувство, что голова взорвалась. И когда я пришёл в себя. Не знаю, через какое время, очень удивился, что стена у изголовья не забрызгана моими мозгами. На улице было светло. Утро это или вечер и сколько дней я провалялся без сознания? Очень сильно хотелось есть. Тело Семана лежало у топчана, как –то сильно уменьшившись. Ну, что? Сначала ем, потом отнесу шамана в болото, как он и просил. Всё же без сознания я лежал не долго. Печь была тёплой и даже немного угольков были красными. Домовой позаботился. Мань – Пупыгой, хранитель очага. Пришло понимание. Я поблагодарил духа. Подкинул в печь сухой щепы. Попросил у Пупыги помощи.
Поел наваристой ухи, Семан позаботился перед смертью. Поднял тело шамана. Оно оказалось на удивление лёгким. В голове завертелась мысль, что надо в одежду к Семану положить все статуэтки, духи предков. Статуэтка Мань-Пупыгоя отправится в печь. Дух дома в доме и должен умереть.
Притопил слегой тело шамана в болоте. Уставший, еле передвигая ногами, зашёл в дом. Холодно, пусто. Дом без духов. Печь погасла. Не беда, дождусь вездехода и домой. Как же я хочу домой! Продолжение
