За десять лет гражданские авто,
расстрелянные на дорогах смерти,
доставили их в никогда.
Никто
не перечтёт.
Не вымолит.
Не встретит.
И вот они выходят из машин,
без провожатых, эмчээс и скорых:
тут кроме них нет больше ни души.
Все безымянны — кроме репортёров.
Рокелли видит банки и детей,
но в ракурсе уже с небес как будто,
а Клян — автобус.
Хроника сетей
фиксирует последние минуты.
Так планы подрапижены — в Снежном,
и в Славянске, и вот теперь под Суджей —
что загустело вязкое кино
и слиплись титры, и имён не нужно.
Не названные продолжают путь,
ещё держась своих, но без поклажи.
Уходят в нескончаемую муть,
не сетуя, не обернувшись даже —
за годом год и за душой душа
в огонь.
И лишь со спутниками Стенин
из головы колонны добежав,
толкнёт: вставай, пока не время, Женя.
