Искрящийся зноем луизианский день в середине августа лениво сменялся вечерней прохладой, разливающейся над миром вместе со сгущающимися черничными сумерками. Наступил тот особенный час, когда могло почудиться, что само время замедляет свой ход, а окружающая реальность наполняется каким—то особым и возможно даже — мистическим смыслом…
Старенький, но не настолько, чтобы считаться ценным раритетом пикап съехал с шоссе, ведущего из Нового Орлеана на одну из боковых, проселочных дорог, подобных которой тут водилось великое множество и все они вели то к сонным городкам, то к одиноко стоящим домам, которые, впрочем, не так уж давно в прошлом (если судить по масштабам истории вообще), считались полновесными рабовладельческими поместьями.
Молодая девушка за рулем пикапа мурлыкала себе под нос в такт тихо лившейся из приемника мелодии, иногда во все горло пропевая особо приходящиеся ей по душе строки.
Автомобиль ехал, поднимая тучки пыли, отливавшие в лучах заходящего солнца призрачным золотом. Солнце бросало вспышки угасающего света — когда то и дело на доли мгновений скрывалось за стволами и ветвями растущих вдоль дороги деревьев, густо поросших бархатистыми лианами луизианского мха.
Миновав табличку «Осторожно! В наших болотах водятся крокодилы!», она подхватила катавшуюся между сиденьями бутылку с водой, зажала ее между обнаженными, вспотевшими как и все ее тело коленями и открутив крышечку, жадно отпила, опустошив наполовину…
Ей даже не верилось, что все получилось! Мистер Джонсон — ее начальник, согласился с тем, что она выйдет поработать в следующий выходной, а пока что — отпустил ее пораньше домой. И вот, она спешит к своей любви! Его ждет сюрприз… Очень приятный сюрприз!
Катя усмехнулась — если в прошлые годы она даже чуточку злилась, когда Никита забывал о годовщине, то теперь даже надеялась на его забывчивость, потому что тогда бы сюрприз удался вдвойне! Она потратила немного времени, чтобы заехать в магазин и захватить креветки, зеленый перец, консервированные бобы в оригинальном сладком соусе, а также рис правильного сорта и кое—что еще... в общем, все необходимое для приготовления своей фирменной джамбалайи.
Впереди показалась табличка — обозначающая въезд в городок с населением восемь тысяч с хвостиком человек и Катя предусмотрительно сбросила скорость даже ниже официально разрешенной — стиль местной жизни был таков, что многие переходили дорогу когда и где им вздумается, полагая, что все водители просто обязаны их пропускать и кроме того, многие отпускали своих собак шастать, гулять где все им вздумается…
— Здравствуйте, мистер Голд! Отличный вечер! — крикнула Катя и высунув руку из окна, помахала старичку с ходунками, шедшему по тротуару.
Мистер Голд был старожилом и долгожителем этих мест — недавно ему исполнилось девяносто два года, но он держался, как говорится, бодрячком и не пренебрегал пешими прогулками. Сейчас вот явно шел от книжного магазинчика до кафе… Екатерина усмехнулась — наверняка за тем, чтобы выпить запрещенного ему кардиологом горячего шоколаду со специями.
А вот и дом родной! Ну, как дом родной… Катя верила, несмотря на все жизненные трудности — скоро у нее и Никиты появится другой дом. И вообще — не здесь, а в самом Новом Орлеане. И это будет не развалюха, а прехорошенький домик на два этажа, который они отведут под детские комнаты — она всегда хотела минимум троих ребятишек! И возле дома будет не пожухлый газон, а изумрудно—зеленый. И обязательно еще заведут собаку! Золотистого лабрадора или сенбернара! Пока не до собаки, конечно… Это было бы просто безответственно — заводить питомца, когда у самих долги и даже медицинская страховка давно просрочена… Хорошо, подумала Кати, что у них обоих крепкое от природы здоровье. Заглушив мотор и подхватив в охапку бумажные пакеты, она прошла к крыльцу…
— Вот же… — заворчала, потому что доставать ключи из кармашка шортов было неудобно. Пришлось поставить один из пакетов на крыльцо.
В доме было душно и пахло сигаретами. Екатерина скривилась и кашлянула — ну, просила же по человечески сколько раз, что не нужно, пожалуйста, в доме курить! А проветривать — так просто обязательно при здешнем климате и при отсутствии кондиционера…
— Никита! — в который раз окликнула Катя, сгружая покупки на кухне. Вроде бы в глубине дома слышались какие—то признаки жизни… Никита должен был быть дома. С тех пор, как он потерял работу, он вообще почти никуда не выходил… Девушка знала, что это вроде как первые признаки депрессии, но еще знала, что любимый мужчина наотрез откажется от похода к психологу, скажет, что он мужик и чтобы не пилила… Что тут оставалось делать? Пожалуй, только ждать, когда все само как—нибудь рассосется… Настроение начало падать — достигая противоположной отметке тому позитивному настрою, который был, пока она сюда ехала… Как—то совсем некстати пришли нежеланные воспоминания…
Катя родилась в Америке. Ее маму звали Натальей и она приехала сюда еще в начале девяностых, выиграв грин—карту. Наталья была интеллигентной женщиной — преподавала для здешних студентов русский язык и литературу в университете, обожала шить и вышивать, красиво пела и даже выступала в одном хоре… Вот только личная жизнь не задалась! Попадались одни какие—то безответственные, жестокие мужчины. Последний и вовсе оказался, как говорили, сектантом, а уж что пьяницей был — так это стопроцентно, Он не хотел этого ребенка, ему не нужна была Катя.
А потом… Наталья умерла — роды были не просто проблемными, а как сказали врачи, экстремально тяжелыми, они буквально убили женщину. И оказалась бы девочка в детдоме… Если бы не свекровь — Габриэлла. Эта женщина никогда не ладила особо с Натальей и говорила в открытую, что связаться с ее сыном — это была дурная идея, потому что он — пропащая душа… Мужчина этот, кстати, скончался от алкоголя, когда его дочери не было еще и месяца. И тогда Габриэлла, похлопотав, где следует, стала опекуном малышки.
Габриэлла жила в этом же штате, но в такой глуши, что могло показаться, что это — вообще другой век, другой мир! Ей принадлежал особняк, стоявший в окружении болот и как говаривали местные жители — это место было проклято… Габриэлла была нелюдимой, таинственной и слыла среди местных жителей, прямо говоря — ведьмой! И далеко не доброй ведьмой… Но сама она над этими слухами только посмеивалась, а порой — и подогревала!
— Да, мои предки владели рабами и практиковали вуду, — могла сказать Габриэлла в лицо кому угодно, хоть афроамериканцам из криминального квартала Нового Орлеана. — А кто в те времена не был запачкан этим делом? Все богатство юга было построено на рабских слезах, поте и крови, а также на проклятых знаниях! Но будьте уверены — мои предки сполна расплатились за это…
И такое заявление даже было, теоретически, подтверждено документально — потому что сразу после войны Севера и Юга семейство Габриэллы, хотя и имело возможности сохранить свои богатство и влияние, но неожиданно стало избавляться от всего — распродавали земли, ценности — многие из которых, кстати, в итоге разберись по местным музеям и антикварным магазинчикам… А потом многие члены семейства де Лерре разъехались прочь. В особняке остались жить лишь несколько стариков семейства, кто—то из беднейших родственников и парочка самых верных слуг… Люди говорили, что дело в том, что у де Лерре закончился контракт с нечистой силы и пришла пора платить по счетам! Поэтому, мол, и мрут члены этой семьи как мухи, как бы далеко они не уехали! Поэтому и обнищал род! А пожертвования, избавление от имущества… Это попытки загладить свои грехи, только натворено слишком многое и страшное, чтобы такое загладить!
Маленькая Екатерина росла в доме, большинство комнат которого были пусты, а почти вся имеющаяся мебель — была покрыта белыми—серыми льняными чехлами, от чего предметы, даже среди белого дня, пугающе напоминали притаившихся в ожидании невинной добычи привидений.
Габриэлле было всего шестьдесят с небольшим, но выглядела она лет на двадцать старше. Воспитывать внучку и следить за домом ей помогала служанка Роза. О себе Роза говорила, что ее предков семейство де Лерре купило еще на Гаити, откуда они привезли с собой проклятую магию. Роза носила длинные цветастые юбки, обожала белоснежные блузки с накрахмаленными до хруста кружевами, а волосы убирала под тюрбан.
— Почему ты носишь это? — спросила однажды Катя, ей тогда было десять лет. — Никто так сегодня больше не ходит, даже шляпки уже не носят женщины!
— Важно не то, что делают другие, а то, что делаешь ты, — ответила ей Роза. — Если ты не остаешься собой, что бы это ни значило… — закончила она таинственным шепотом. — То за тобой могут прийти они…
— Кто они? — спросила Катя.
— Те, кто живут на болотах и питаются маленькими, невинными девочками! — прорычала Роза и принялась щекотать воспитанницу, от чего та счастливо завизжала.
Роза была мастерица рассказывать странные и часто — пугающие сказки. Габриэлла этого, впрочем, не ободряла… Она говорила, что Катя — другая и не то, что плохая, но все—таки не в их породу пошла, так что ничего все равно не выйдет. Но Роза отвечала неизменно — что время покажет!
Могла ли Екатерина назвать свое детство счастливым? Она до сих пор не могла ответить на этот вопрос… С одной стороны, она была сыта, обута и одета, ее не обижали — никаких физических наказаний, ей рассказывали только хорошее о матери, а про отца — говорили скорее нейтральное… Но с другой стороны… Ей пришлось уйти из школы. Точнее говоря — Габриэлла забрала на домашнее обучение. Потому что в школе Катю дразнили.
— Маленькая ведьма!
— Ты живешь на болотах и пьешь кровь!
— Ты замуж за крокодила выйдешь, когда вырастешь?
— А правда, что твоя бабка ест пропавших детей?!
Катя не была против уйти из школы, где у нее почти не было друзей! Но когда стала подрастать, то стала томиться от недостатка общества… Нет, поиграть с кем было — она дружила с сыновьями Джо, который держал лесопилку и эти сорванцы, возможно, потому что и сами не были популярными среди сверстников, никогда не издевались над ней. Но потом, когда ей исполнилось тринадцать, Джо снялся с насиженного места и все его многочисленное семейство, включая вечно беременную от своего мужа двоюродную сестру, перебрались в другой штат. Кажется, они собирались держать там не лесопилку, а заняться ремонтом лодок…
В подростковом возрасте Катя чувствовала себя ужасно! Ей так хотелось быть как другие ребята, может, даже выступать в группе поддержки, она ведь знала, что она и сильная и красивая! Но… Еще она знала, что ее там не примут. Ведь у нее уже сложилась репутация — девчонка из обедневшей, да еще полоумной семейки, кто с такой захочет водиться?
В какой—то момент Катя решила, что может быть, она найдет друзей среди неформалов? Она нашла ребят в городе, которые называли себя готами и даже подарила одному парню из этой тусовки, по имени Зак, свой плетеный браслетик — его как оберег сделала Роза. Но потом выяснилось, что эти ребята хотели, чтобы Екатерина для них вызвала какого—нибудь демона, а еще лучше — провела в свой дом, где можно было, они не сомневались, пообщаться с духами замученных рабов!
— Я вам что, зверушка цирковая?! — кричала Катя, когда расставалась с Заком. — Верни браслет, ублюдок!
— Очень нужны мне ведьмины подачки! — хохотнул Зак и швырнул браслет. Но не ей, а на дорогу, где через него промчался грузовик…
Катя вернулась к себе домой в слезах… А через три дня узнала, что Зак попав в автокатастрофу и лишился руки. Она раньше не верила в потустороннее, но после этого случая ей как—то стало жутко… Да еще и Роза масла в огонь подлила.
— Ничего, — говорила она, сидя на краю постели и гладя девочку по голове. — Он это заслужил. Ничего… Будет у тебя еще все, что пожелаешь! И ты найдешь изумруд, который основатель нашего рода выкупил из самого подземного царства… К тебе однажды придет прекрасный принц… У него будут зеленые глаза, как болотные огоньки и когда он предложит тебе целый мир…
— То моя внучка швырнет ему в глаза соли! — оборвала начало как будто очередной сказки Габриэлла — она вошла в спальню, видимо, чтобы тоже пожелать Кате спокойной ночи. — Не забивай ей голову чушью, Роза. Наша семья кончится на мне и ты это прекрасно знаешь! У Екатерины свой путь…
Прошла еще пара лет и Катя поняла — как только ей исполнится восемнадцать, она должна быстро уехать с болот! Иначе… Иначе вся эта атмосфера и образ жизни затворницы ее вконец изведут! Габриэлла поддерживала внучку.
— В моем завещании все сказано, — сказала она однажды. — Когда я умру… Нет, не спорь! Я знаю, это скоро случится — мне снится мой сын… Так вот, когда я умру, ты должна будешь сравнять с землею этот дом и сжечь все, что в нем есть! О деньгах не беспокойся, я оставлю тебе достаточно, чтобы ты смогла начать новую жизнь… Да, девочка… Пусть ты и совсем другая, но в тебе есть частичка и нашей крови… Начни все заново, пусть наше наследие через тебя наконец—то найдет путь к свету!
Катя слушала все эти странные речи и не спорила — ей не хотелось огорчать бабушку, которая и правда, чем ближе время шло к восемнадцатилетию внучки, тем больше сдавала — стала плохо ходить, забывала что и где лежит… Катя, естественно, не собиралась ничего сносить и сжигать! Но она была совсем не против того, чтобы продать дом. Пусть он и был в плохом состоянии, но наверняка за него можно было выручить порядочно денег!
А потом Габриэлла умерла — просто не проснулась однажды. Было горе, было больно… Верная Роза хлопотала с похоронами, не оставляла юную наследницу одну… А потом, когда пришла пора читать завещание, выяснилось кое—что любопытное…
— Как это, не могу продать?! — возмутилась Екатерина в кабинете нотариуса. — Но это же… Но ведь бабушка завещала это мне!
— Понимаете, мисс, — сказал Роберт Смит — юрист семейства де Лерре, который присутствовал при этой сцене. — Согласно законам этого штата, в условия получения наследства возможно, теоретически, вписать что угодно. И раз Габриэлла решила, что вы сможете распоряжаться собственностью и получите доступ к счетам лишь когда вам исполнится двадцать пять лет… Значит, так и будет!
— Она приняла мудрое решение, — сказала Роза, когда Катя поделилась с ней этой новостью. — Посудите сами, мисс, — продолжила нянюшка. — Ваша бабушка позаботилась и о том, что вам не надо платить налоги за дом, не надо тратиться на его ежегодный ремонт — все уже поручено семейному юристу! Вам остается только ждать… И жить. Кстати, вы ведь не собираетесь переезжать? Знаете, я думаю, вам, мисс, стоит занять комнату Габриэллы… Потому что теперь вы — хозяйка дома и глаза фамилии де Лерре в Луизиане.
И тогда Екатерина сказала, что этого точно не будет. Потому что она вообще уезжает! Она подала заявление в колледж и ее приняли, а также одобрили студенческий кредит. И кроме того, добавила девушка, окончательно набравшись смелости, несмотря на то, что она признательна бабуле и Розе за то, что вырастили ее, она и слышать не хочет ни о каком там мистическом наследии фамилии де Лерре и вообще не собирается иметь к этому никакого отношения!
— Выходит, вы бросаете свою верную нянюшку? — развела руками Роза и Катя почувствовала себя безмерно виноватой… И все—таки — хватило мужества ответить.
— Я не бросаю тебя. Но, ты ведь знала… Что я не всегда буду жить рядом. Это… Это ведь естественно, когда дети вырастают и у них… Есть своя жизнь. Роза… Я люблю тебя! Ты и Габриэлла… Это вся моя семья! Но…
— Ладно, мисс, — улыбнулась нянюшка и вид у нее был такой, словно они только что малость поспорили о какой—то мелочи, вроде того, что готовить на обед. — Выходит, мне достанется роль хранительницы дома…
Катя кивнула. Вообще, она не представляла — как Роза останется совсем одна? Как она будет жить в полном одиночестве в огромном доме, стоящем посреди болот и запущенных земель, некогда занимаемых плантациями риса? Но… Что она могла еще поделать?
И Катя вскоре уехала. А потом, не успела она устроиться в колледже, как от Розы пришло письмо, в котором она просила простить ее и сообщала, что отправляется на Гаити. Потому что хочет найти свои корни. Для Екатерина это стало почти шоком — ранее нянюшка никогда не говорила о таких вот планах… Но, подумала она, может, это и к лучшему? Роза хотя бы не будет проводить дни в одиночестве в этом странном доме! Новые впечатления, новые знакомства… В конце—концов, Роза еще очень даже молодая женщина — ей всего—то пятьдесят два года, так может… Она там даже встретит подходящего мужчину? Катя понимала — сама она еще слишком молода, чтобы серьезно рассуждать о жизни, но порой ей казалось, что все это страстное и какое—то даже — болезненное увлечение мистикой и учением о Хозяине луизианских болот, происходит отчасти от того, что у обеих женщин, что у Габриэллы, что у Розы были неустроенные личные жизни? Да они сами говорили — что истинными служительницами для Него могут стать лишь те, кто презрел земных мужей.
Студенческая жизнь захватила и закружила Катю — тут никто не знал деталей ее прошлого и поэтому она была для всех самой обыкновенной девчонкой! В будущем она мечтала работать в сфере промышленности, создавая современную и безопасную для окружающей среды упаковку, а пока что — была насыщенная студенческая жизнь с ее лекциями, клубами по интересам, а также театральными постановками и иногда — даже с вечеринками. Случилось в эту пору и несколько романов — робких и глупых, обжигающих и наивных… Еще до получения диплома Екатерина начала искать работу и нашла ее в Новом Орлеане — ее пригласили работать на предприятие, выпускавшее как раз упаковку, правда, это был пластик и пока что там речи не шло о внедрении инновационных технологий, чтобы все было безопасно для окружающей среды, но Катя согласилась — ведь нужно было с чего—то начинать, где—то набираться опыта, да и жить нужно было на что—то!
И там же — в Новом Орлеане, она познакомилась с Никитой. Знакомство состоялось в автосервисе, где Никита энергично, но увы — безрезультатно пытался объяснить с мастерами насчет своей Катины, потому что его английский невозможно было слушать, он был просто ужасен!
— Извините, — обратилась к нему Катя на русском языке. — Вы не возражаете, если я помогу? А то, боюсь, вы так до вечера задержите тут остальных клиентов, с вами никак не разберутся!
Никита смутился, но согласился. И Катя перевела все, что было нужно. Габриэлла из уважения к памяти Натальи нанимала для внучки репетиторов по русскому языку, так что девушка на нем говорила свободно, пусть и с выраженным акцентом.
После того, как с Катиной разобрались, Никита сказал, что хотел бы угостить ее в качестве благодарности чашкой кофе… И Катя согласилась. И естественно, что за кофе потек разговор… Оказалось, что Никита оказался в Америке тоже по грин—карте, то есть, ее выиграли его родители, когда ему было шестнадцать. И он вообще то не особо хотел переезжать… Но все—таки улетели в Бостон. Это было десять лет назад. Родители его, кстати, несколько лет назад вернулись в Россию, а он остался тут. Почему?
— А из вредности! — признался Никита. — Они сказали, что не прижились и хотят обратно, а я сказал, что хватит им мне указывать, что делать и если я решил, что остаюсь, то остаюсь!
Никита хотел сперва стать менеджером, но не доучился в колледже — отчислили за кое—какие проблемы… Он не уточнил — за какие, а Катя не стала лезть в личное. Теперь Никита жил, работая то на стройке, то еще где—нибудь и как—нибудь… Впрочем, его профессиональные дела интересовали Катю мало, потому что она успела уже влюбиться с первого взгляда! И когда Никита сказал, что жизнь в Новом Орлеане — она страсть какая дорогая, она согласилась переехать в его маленький городок, где он снимал дом. И она, кстати, стала вносить половину аренды и коммунальных платежей здесь. Вообще, Никита говорил, что он — современный мужчина, поэтому и за продукты и вообще все надо платить пополам… Катя не была против и даже стремилась где—то оплатить побольше, считая это справедливым — ведь у нее зарплата была побольше! А потом Никиту уволили — повздорил с начальством, а в разговоре с Катей сказал, кстати, что уволили ни за что… Ну, пошутил про цвет кожи у сына босса, так что же в этом такого, если это правда?! Катя, кстати, чувства юмора Никиты понимала редко, но… Любила! Готова была ему и не такую оплошность простить!
— Ты не волнуйся, — сказала она. — Ты ищи спокойно работу, а я пока нас прокормлю, все хорошо!
Работу Никита искал уже четвертый месяц. Катя тихонько начинала нервничать… Но и поговорить откровенно с любимым мужчиной не решалась уже — он так начинал обижаться, если она спрашивала про работу, говорил, что простите великодушно, что объедаю! И Катя решила — наверное, у Никиты просто депрессия… Но она любила и верила, что он справится! И сегодняшний вечер должен был помочь с этим… Потому что сегодня — была годовщина их знакомства. Именно поэтому Катя и отпросилась с работы пораньше, для того и заехала в магазин — хотела приготовить вкусное и устроить ужин при свечах…
Она уже сняла сковородку с полки, вымыла креветки и занесла нож над перцем… В дверь раздался звонок.
— Иду! — вытерев руки о фартук, Катя подошла к двери.
Оказалось, что это курьер с заказным письмом. Расписавшись за его получение и дав на чай доллар, Катя вернулась на кухню, на ходу нетерпеливо вскрывая пухлый конверт — письмо было от Розы!
Нянюшка кратко сообщала, что у нее все хорошо, ей очень нравится на Гаити и погода тут дивная… Лишь несколько скупых строк о себе, а потом — обращение к ней, Кэти — как она ее звала всю жизнь. Рози напоминала, что до ее двадцатипятилетия остается всего несколько месяцев и пора, пора бы уже одуматься и принять свое наследие, как должно! Впрочем, добавляла Роза, у нее было время обо всем подумать и она писала, что если Катя передумает сама жить в доме, то его можно будет продать кому—либо из дальней родни — а не чужим людям… И Роза даже писала, что сможет подсказать — кому именно лучше продать.
Катя разочарованно вздохнула — они за эти годы ни разу не виделись и совсем немного переписывались или переговаривались по телефону, и за все это время Роза ни разу не поднимала тему наследства, лишь спрашивала иногда, ну, как там все? А Катя отвечала — что все хорошо и юрист семьи ведет дела, как надо, дом поддерживается в нормальном состоянии, там стоит сигнализация, в общем не о чем беспокоиться!
Вообще, сама Екатерина не отступилась от принятого несколько лет назад решения — продать дом. И как раз сегодня, в их с Никитой годовщину она собиралась поговорить с ним об этом…
Интересно ваше мнение, а лучшее поощрение — лайк и подписка))