–Теперь начинаем проходить наземную подготовку к ночным полётам. Изучаем всяческую «теорию ночных полётов», ночную кабину, то есть освещение кабины, как подсвечиваются приборы, всякие лампочки и АРУФОШ, это ультрафиолетовые лампы, АНО (Аэро Навигационные Огни) самолёта. Отдельно, можно сказать, изучаем светотехническое оборудование аэродрома, а оно довольно непростое. Ночью посадка выполняется на полосу, освещённую прожекторами. Руление производится с самолётной фарой, на полосе и на рулёжках надо ориентироваться по аэродромным фонарям. Всю эту науку предстоит в голове ещё переварить и применять на практике. Наконец, приступили к ночным полётам. На ночную лётную смену самолёты вытаскиваются ещё по светлому времени. А сами полёты начинаются в сумерках. Привыкаем к ночной кабине, - привыкаем, как включить освещение приборов, где включаются фары и АНО. Вообще в ночном полёте поначалу ничего непонятно, - как-то темно, мрачновато и даже холодно. К ночному аэродрому тоже надо привыкать, - всё смотрится не так, как днём. Вроде бы уже познакомились с аэродромом, но то был дневной аэродром. И снова всё не так. С аэродромом приходится знакомиться заново! Как говорил мой командир звена, – «Ночью всё так же, как и днём, только не видно ни хрена…».
– На фото курсанты слева Ларский и Махиборода, а справа Лопатько, в центре два солдата с ПДС принеси парашюты в спарку, лежат пока на крыле. Снега нет, но ещё «местная», временами бесснежная зима. Вникаем в ночные полёты, привыкаем к ночным приборам, к рулению с фарой. Короче, перестраиваемся на «ночной лад», вроде что-то получается. В воздухе за фонарём не видно привычной картинки, - населённых пунктов с домами, автомобильных и железных дорог, речек и всего прочего, так сказать, площадных и линейных ориентиров. Ночью всё не так, – внизу в темноте светятся желтые пятна населённых пунктов, по огонькам автомобильных фар угадываются дороги. Железную дорогу ещё труднее определить, - ведь там всего-то пара огоньков от фар локомотива и жиденькие огоньки вагонных окон, если поезд пассажирский, товарный заметить ещё труднее. Реки совсем не «обозначены», будто их и вовсе нет. В лунную ночь, конечно, получше видно. Но всё равно внизу непонятная картина. Приходиться ориентироваться по огням аэродрома. Летаем мы в основном в районе аэродрома, хорошо видны две цепочки фонарей на ВПП, а также огни подхода к полосе и «моргает» ярким малиновым цветом у Дальнего Привода КНС (Кодовый Неоновый Светомаяк), он «моргает» две буквы азбукой Морзе, которые присвоены аэродрому Сальск.
– Частенько из-за «ненастной» погоды откладываются полёты, упорно ждём улучшения погоды у самолётов. Вот и на этом фото сидим возле УТИ МиГ-15, периодически проходим тренаж в кабине самолёта. Всё же полёты начинаются, и мы продолжаем «осваивать ночь». При полёте по кругу весь полёт приходится строить относительно светящейся полосы, определять места разворотов. Ну, а после четвёртого разворота просто красота, - ориентируешься по огням приближения, они «бегут» от Дальнего Привода, который стоит в створе полосы в четырёх км от начала ВПП. Эти огни приближения, вначале одной линией бегущих огней, потом двумя, а затем и тремя линиями буквально «зазывают» на посадочную полосу, которая хорошо обозначена двумя линиями фонарей. Совсем не зря это световая система огней приближения называется «Бегущий олень», вот за этим «оленем» и заходишь на полосу. По изменению количества бегущих огней можно даже высоту глиссады контролировать.
Когда летаешь в пилотажную зону, тоже держишь всё время в поле зрения светящуюся ВПП и по ней определяешь своё место. В зоне ночью мы выполняли только простой пилотаж. Это виражи с креном 30 и 45 градусов, пикирования – горки и спирали. Ночью этот простой пилотаж был уже не совсем простым. Практически эти простые фигуры выполнялись не визуально, как днём, а по приборам. По наземным огням и огням аэродрома определяли в основном где верх, а где низ. У моего командира звена тоже была характерная поговорка на эту тему – «Ночь есть ночь, и не хрен её путать с днём!»
– Увольнений как таковых у нас не было, практиковались коллективные посещения Сальска в воскресенье с ответственным, кем-нибудь из инструкторов. Наш авиационный городок располагался в нескольких километрах от Сальска, можно сказать, «в степи» и было там тоскливо. Шли в этот «культпоход» с удовольствием. Бродили по магазинам за всякой повседневной мелочёвкой, баловались как мороженым, так и пивом. Просто могли сидеть на лавочке и разглядывать окружающий мир неспешного городка. Похожи мы были, наверное, на крестьян, приехавших из глухого села в районный центр. Только форма нас от крестьян и отличала. Выходные быстро проходили, снова казарма, аэродром, полёты. Продолжаем «освоение» ночных полётов. Постепенно, ночной аэродром, ночные полёты становятся привычными. Лично мне стало даже казаться, что ночью заход на посадку был проще, чем днём. Ведь вокруг темно, перед Дальним Приводом впереди ты видишь только бегущие, увлекающие вперёд, полосы огней приближения системы «Бегущий олень» и, чётко обозначенную фонарями, посадочную полосу. Ничто тебя не отвлекает! Снижайся по бегущим огням и будешь точно по курсу, выдерживай глиссаду по высоте и дальности и скорость планирования. Ну, а после прохода Дальнего включаются прожектора, которые освещают место приземления в начале ВПП. А там уже, в световом пятне, и начинаешь выравнивание, убираешь обороты и садишься на освещённую прожекторами часть полосы. Вот и вся ночная посадка… Конечно, в ночном полёте приборная доска и всё оборудование кабины смотрится совсем не так, как днём из-за подсветки. Да это и не очень большая проблема, к ночной кабине быстро привыкаешь. Тем более, что ещё на первом курсе, когда мы «осваивали» Л-29 на тренажёре, там была практически «ночная кабина».
Вот только в визуальном восприятии полёта и была разница. Самым большим отличием от дневного полёта было «чтение» ночных приборов. А порядок выполнения элементов полёта, работа с оборудованием кабины, все режимы полёта, было таким же, как и в дневных полётах.
– На фоне лётной столовой: Коля Зайцев, Слава Лопатько, Валера Махиборода, Гена Тихонов и Саня Горошко. Не первый месяц живём уже на сальском аэродроме, но никак не проходит ощущение, что живём мы в голой степи, - постоянно дуют ветра, расстояния приличные от казармы до столовой или до стоянки самолётов, деревьев в городке почти нет. Точно, как в степи. В лётном домике как-то обнаружили в одном помещении с хламом «тренажёр» МиГ-17. Трудно это было назвать тренажёром, это было довольно примитивное устройство, - самолётное кресло, перед ним простенькая приборная доска с несколькими основными приборами, слева установлен РУД, ну и в центре торчит ручка управления. «Тренажёр» этот даже был подключён к электрической сети. Попробовали его «работу» и удивились, как примитивно он работал. От движения РУДа изменялась скорость, на отклонения ручки управления прямо реагировал авиагоризонт, - отклоняешь ручку от себя, АГИ показывает снижение, ручку влево, показывает левый крен. Отклоняешь педаль, компас показывает изменение курса. Не удивительно, что он никак и не использовался. Время идёт, потеплело, снег растаял. Но в ночном полёте мало что меняется, за фонарём видны только световые пятна населённых пунктов и светящиеся огни аэродрома, снег всё равно не виден. Разве что на рулении стало проще, - самолёт не скользит, в снег не зароешься. Да и в кабину можно уже залезать без тёплой куртки, кабина стала «просторнее».
– Общее фото курсантов и солдат-механиков. Жили мы с солдатами дружно, много времени приходилось проводить вместе, и на полётах, и в казарме. Не прошло и месяца, как заработало отопление в казарме, стало гораздо веселее. На третьем этаже казармы рядом с нашим кубриком был солдатский, где жили механики нашей эскадрильи. Рядом была и общая ленкомната, там часто собирались в свободное время курсанты и солдаты. В этот зимний период на улицу, где ветер, зачастую и с дождём, как-то не очень тянуло. Был среди наших механиков один солдат, который классно играл на аккордеоне. Часто ему приходилось «развлекать» своей игрой личный состав. Его и просили играть и требовали. Ему, конечно, тяжело было таскать меха достаточно тяжёлого музыкального инструмента. Он уставал и откладывал аккордеон, тогда придумали класть аккордеон на стол, закрепляли его ремнями, и кто-то таскал инструмент за ремень с одной стороны, а музыкант сидел с другой стороны за клавишами и играл как на пианино.
Вот подошло 23 февраля – День Советской Армии и Военно-Морского Флота, большой праздник в Армии и в остальной стране. Как обычно, нам этот праздник был, всё равно, что «лошади свадьба», - торжественное построение, митинг, прохождение строем, общее собрание. Лучше бы устроили командиры нам торжественный ужин, чего, к сожалению, не было. Также существовала традиция, - отправлять по нескольку курсантов в ближние сёла на праздничные собрания, как представителей Советской Армии и Военно-Морского Флота. В этот раз и от нашей эскадрильи была назначена такая группа, попал в неё и я. Нам сказали, что в 16 часов за нами заедет автобус. Мы собираемся, чистим шинели, гладим брюки, кто-то бреется. Тут прибегает командир взвода:
- Товаришчи курсанты, шо вы соби думаетэ, вже шестнадцать годын, а вы ще нэ готови. Це ж нэ вийсковы, це ж гражданьскы люды. Воны казалы, шо прыедуть у шестнадцать годын, так воны и прыедуть у шестнадцать годын! Швыдче! Швыдче! И действительно, когда мы подошли к КПП, опоздав минут на десять, там нас уже давно ждал гражданский автобус…
10.08.2024 - Севастополь.
