В еженедельном приложении к «РГ» большая и хорошая статья про Шукшина. Вот, думаю, как это я проморгал русскую национально-освободительную революцию в искусстве. Статья, помимо прочего, зазывала на выставку, посвящённую Василию Макаровичу в Павильоне №36 на ВДНХ. Я, конечно, подался.
Я вошёл через Северные ворота и шёл как паломник пешком, игнорируя бесплатные экскурсионные автобусы, шёл как отец Фёдор по Дарьяльскому ущелью на встречу с прекрасным и духоподъёмным.
Купив билет за 400 р., я презрел предложение экскурсовода начать осмотр экспозиции с третьего этажа, где, как оказалось, расположился Эйзенштейн… «Меня интересует исключительно Шукшин», – заносчиво сказал я, после чего мне было указано рукой в угол этажа первого.
В углу, рядом с туалетом стоял чёрный манекен, одетый в красную рубаху, очевидно, по замыслу устроителей символизирующий Василия Макаровича. Сама Шукшинская экспозиция располагалась в пространстве три на три метра и состояла из фотографий, имеющих отношение к Шукшину, и телевизора, по которому шла «Калина красная». С потолка свисали начертанные на досочках цитаты.
Пошёл для сравнения к Эйзенштейну. Он начинался уже на лестнице (афиши), ведущей с первого на третий этаж, и занимал его полностью. В сравнении с Шукшинской выставкой – это как Лувр с Домом Культуры железнодорожников.
Вспомнил название статьи (в бумажном варианте), благодаря которой попал на Эйзенштейна. «Дорогие, заброшенные». Я, наверное, неправильно её прочитал.
