Спустя тридцать лет с момента школьного выпуска главный герой открывает школьный фотоальбом и вспоминает старых друзей. Он решает отыскать кого-нибудь, чтобы узнать, как сложилась их судьба. Однако, все его попытки тщетны, он не может найти ни одного человека. Все они словно сквозь землю провалились. Герой начинает расследование и то что он обнаруживает, переворачивает его жизнь с ног на голову.
Продолжение истории "Пропавшие. Тайна школьного фотоальбома. Мистическая история"
1 том читать здесь, на Литрес или Автор.Тудей
Краткое содержание 19 главы:
- Главный герой с удивлением обнаруживает, что завод, несмотря на устаревшее оборудование, работает четко и слаженно. Он замечает различные мелкие нарушения правил и нецелевое использование заводского имущества. По пути к своему цеху он сталкивается с молодым программистом, работающим в отделе АСУ (автоматизированных систем управления), и тот, заметив знания повествователя в области программирования, тут же предлагает ему перевод в свой отдел.
- Преодолевая внутренние сомнения, повествователь соглашается и поднимается по лестнице в башенку АСУ. Там он оказывается лицом к лицу с начальником этого отдела, который оказывается его отцом. Отец узнает в Антоне похитителя его дипломата и требует объяснений.
Глава 20
Я влип. И, кажется, на этот раз серьезно. Сбежать от ничего не подозревающей Дианы было просто. И хотя она что-то чувствовала — материнским чутьем, что-то сбивающее ее с толку, странное, может быть даже, обескураживающее, это не грозило мне ровным счетом ничем. Из кабинета начальника АСУ убежать было невозможно, и, самое главное, бесполезно.
Он видел меня вчера утром, видел слишком хорошо, чтобы попытаться убедить его, что он ошибается. Будь у меня хотя бы второй костюм…
Я судорожно сглотнул. Но не потому, что испугался — в моменты опасности я научился собираться и заплатил за это обучение тремя глубокими царапинами на спине — следами когтей черной пантеры. Пугаться было поздно.
Кадык мой дернулся — пусть думает, что я сейчас в штаны наделаю. Никогда не давай противнику (а сейчас он был моим противником, как ни крути) увидеть твое истинное лицо. Пусть думает, что я очень испугался.
Мой лоб покрылся испариной. Ноги слегка подрагивали. Я тер ладони друг о друга.
Рассказать ему правду? Он не поверит. А если поверит? Какие у меня доказательства? Счет завтрашнего футбольного матча? Нет, это ерунда.
Айфон… но он исчез из кармана. Возможно, его забрал старшина в вытрезвителе, а может и Леший… или кто-то из его дружков, пока я…
Нет, хотя могло бы сработать… что же еще?
Мои знания? Мысленно окинув взглядом последующие сорок лет, мне пришлось признать, что он сочтет меня умалишенным, шизофреником в терминальной стадии… смерть трех генсеков одного за одним, развал СССР, бандитизм, мафия, коррупция, приватизация, лихие 90-е, когда завод закрылся, а в его корпусах начали торговать водкой и китайским ширпотребом…
— О, нет… — вырвалось у меня.
— Что, нет?
— Вы должны все остановить. Нужно все остановить пока не поздно.
Отец поднял на меня голову. Левое веко его дрогнуло, он инстинктивно взял карандаш и несколько раз прокрутил пальцами. Он всегда так делал, когда о чем-то глубоко задумывался или нервничал.
— Я… не понимаю…
И тут я вспомнил. У меня нет ничего кроме…
Я поднялся со стула — не слишком быстро, чтобы не напугать, его и вытянул левую руку ладонью вперед — на всякий случай. Отец дернулся, он готов был вскочить, но увидев открытую ладонь, успокоился. Жест, означающий, что в моих руках нет оружия. Действует безотказно.
Правую руку я запустил в боковой карман пиджака и принялся медленно, очень медленно подходить к столу.
Он вытаращился на меня, и, кажется, перестал дышать. Карандаш в руках застыл. В голове вдруг пронеслась мысль, что если… часы пропали, если их вытащили мои похитители… мне конец.
Карман внутри разделялся на два отдела, и я поначалу ничего не ощутил, ни корпуса, ни шестеренок… мне пронзила искра электрического разряда, я вздрогнул на полпути, словно подкошенный пулей невидимого снайпера, оступился на ковровой дорожке, едва не упал, но потом нащупал круглешок задней крыши и другие детали.
Я подошел к столу и принялся доставать детали часов, аккуратно складывая их перед его лицом на чистый лист бумаги.
— Вот… — сказал я, когда последняя шестеренка легла рядом с остальными запчастями. — Это ведь «Чайка»?
С минуту он смотрел на весь этот часовой конструктор, потом медленно открыл ящик стола, молча достал выдвижную лупу в пластиковой оправе (кажется, в детстве я видел похожую дома), открыл ее, взял двумя пальцами основной механизм, из которого красноватыми точками подмигивали драгоценные рубины и внимательно всмотрелся.
Воцарилась тишина. Разглядывая деталь, он моргнул всего два раза, и вы не поверите, но я слышал звук его ресниц, когда он моргал.
— Это наши часы… — наконец произнес он.
Я кивнул.
— Это часы моей жены, — добавил он хрипловатым голосом. — Откуда они у вас? В дипломате их точно не было.
— Не было, — подтвердил я.
Он медленно опустил лупу на лист, рядом положил часовой механизм и начал приподниматься — совсем незаметно, при этом его кулаки сжались, лицо посуровело.
— Вы… — его лицо заострилось.
Мне пришлось слегка отклониться, я поднял обе руки ладонями к нему:
— Нет… с вашей женой все нормально. Вы ведь ее видели утром. Можете сбегать в отдел НИОКР. Можем вместе. С ней точно все хорошо.
Услышав мои слова, он видимо, вспомнил, что точно видел ее с утра. Возможно, на работу они шли раздельно, кто-то все-таки должен был отвести меня в сад.
— Чего ты к нам прицепился? — спросил он, немного успокоившись.
— Эти часы вчера утром выбросил из окна ваш ребенок. А я их подобрал. Так получилось.
Теперь он, кажется, искренне удивился.
— Выбросил мамины часы? Антошка? Как это?! — он помотал головой, силясь понять то, что я ему сказал. — А почему… она мне ничего не сказала? — вырвалось у него. Потом он, видимо, вспомнил вчерашний день и лицо его потускнело.
— Что тебе нуж… — начал он снова задавать тот же вопрос, но в этот момент дверь внезапно отворилась и внутрь просунулась голова того самого Андрея.
— Шеф…
— Я занят! — рявкнул отец с таким напором, что дверь в ту же секунду захлопнулась. — Никому не заходить!!! — добавил он в уже закрытую дверь громовым голосом. Лицо его побагровело.
— Что тебе нуж… — опять начал он с напором, но теперь прервал его я.
— Вашей жизни угрожает опасность. А также жизни вашей жены и ребенка, — спокойно произнес я.
Его глаз снова дернулся. То, чем они тут занимались было не таким уж и мирным, спокойным и безопасным, — сделал я вывод. Значит, все же он чего-то боялся, что-то подозревал и тем утром направлялся на завод с определенной целью. Или не на завод?
— То… что вы вчера планировали сделать… и не сделали… потому что остались без своего дипломата спасло вам жизнь, — я чуть не добавил «…и судьбу», — но… боюсь, это временная отсрочка.
В этот момент я очень пожалел, что не заглянул в тот самый дипломат, когда занес его в квартиру и положил в шкаф.
— А что, по-вашему, я планировал сделать и… от кого вы меня защищаете в таком случае?
И хотя до этого момента я был как бы на распутье и не понимал, как мне действовать в случае с этим дипломатом — прикинуться дурачком и списать все на дурацкий хулиганский порыв, то ли выдать историю о каком-нибудь завистнике или горе-любовнике, который хотел отомстить мужу Дианы, то теперь я понял — их надо спасать. Они мои родители. Это самые близкие для меня люди. Хотя, глядя на мужчину, который был младше лет десять а то и больше, мне трудно было перенести на него сыновьи чувства.
Меня прошиб холодный пот.
Сколько раз мы встречались где-то потом? В будущем, в параллельных каких-то мирах. И каждый раз он меня спасал. Вытягивал ценой своей жизни. Каждый раз он не колебался, принимая это трудное решение.
А сейчас выдумываю какие-то варианты…
Мне стало стыдно, я покраснел, ноги предательски задрожали, а в животе заныло.
Но ведь не мог же я сообщить ему, что я его сын из будущего. Даже по меркам здорового человека, восприимчивого ко всякого рода научным достижениям, такое сообщение могло не просто его потрясти (это и так понятно), но запросто могло направить все мои достижения в огромную черную трубу.
Один его звонок и меня примут прямо в этом кабинете молчаливые люди в серых костюмах, а тот, второй Антон получит гигантскую фору и наверняка осуществит все свои планы.
Трудная ситуация.
И я никак не смог бы его убедить в происходящем — он обладал критическим умом ученого, который отвергал всякого рода антинаучные бредни. Кроме, разумеется, своих собственных исследований.
— Идем, я покажу! — вдруг сказал я.
Он удивленно поднял на меня глаза — серые, ясные и удивительно добрые.
— Куда?
— Здесь недалеко. Я все покажу. Боюсь, иначе трудно понять.
Он покачал головой, потом вздохнул.
— Я дам вам… шанс. Просто, потому что… кое-что… есть…
Было видно, что ему хотелось поделиться чем-то важным, но я опередил его и поднял руку.
— Потом расскажете. Идем.
У меня был план, и я понятия не имел, удастся ли он. Но других вариантов просто не существовало. Я окинул взглядом стены кабинета и слева, рядом с какой-то групповой фотографией заметил смутно знакомые очертания. На секунду задержавшись, я сфокусировался и разглядел детский рисунок цветными карандашами. Космическая ракета замерла на поверхности маленькой голубой Земли и была готова вот-вот пуститься в дальнее путешествие. В иллюминаторах я разглядел лица. Это были отец, мама и я. Они улыбались, а над ними, в необъятном космосе сияли маленькие голубые звездочки.
В горле встал ком. Я помнил этот рисунок, я нарисовал и подарил его отцу на 23 февраля. На обороте воспитательница детского сада написала ручкой мою фамилию.
— Что? — спросил отец.
Я покачал головой.
— Ничего. Идем.
Мы вышли из кабинета, он закрыл замок на ключ. В коридоре было пусто и прохладно. Я повернул налево и тем же извилистым путем мы вернулись в башенку. Я шел чуть впереди и все время чувствовал на себе его изучающий взгляд. Он, вероятно, что-то чувствовал, что-то странное, но объяснить себе это не мог и видимо по этой причине сразу же не сдал меня людям в погонах.
Мы вышли из башенки. Заводской двор заливало яркое солнце, но мне почему-то было холодно. Я поежился.
— Куда? — спросил он коротко.
Я с опаской взглянул в сторону своего цеха (представляете, за эти пару дней он стал мне как будто родным!), откуда по закону подлости вот-вот мог вынырнуть Курбатов и махнул рукой вперед. Лишь бы поскорее уйти отсюда:
— На выход!
Отец удивился, оглянулся на башенку, но за нами никто не вышел.
— Ну… ладно. Не знаю, что ты задумал, парень, но если там не будет того, что хоть как-то оправдает твои действия, боюсь, я буду вынужден…
— Идем!
Мы двинулись в сторону административного корпуса. Я обдумывал свое положение и то, что я замыслил. Идея была совершенно идиотской, я бы даже сказал, наивно-катастрофической, но других, опять же, в голову не приходило.
Я мог бы целый час или даже целый день доказывать, что я его сын из будущего, но… поставьте себя на его место, как долго бы вы продержались, прежде чем сдать меня или в дурдом, или в органы? То-то и оно.
Конечно, я мог затаиться, прикинуться программистом и попытаться за оставшееся время узнать, что стало причиной взрыва — но каковы были шансы, что меня допустят до этого уровня и я наткнусь на то, что ищу? Они были нулевыми. Я отчаянно нуждался в его помощи, но не мог попросить об этом напрямую.
Мы прошли мимо серебристого бюста Циолковского, мимо двухэтажного здания с витражом во всю стену на козырьке которого я увидел надпись «Столовая», мимо плакатов по технике безопасности и обещаний выполнить и перевыполнить план, мимо памятника Ленину, на кепке которого сидел белый голубь и оказались внутри административного здания.
Я нерешительно посмотрел на выход. У меня еще оставалось несколько секунд, чтобы все это повернуть в какую-то другую сторону. Но… раз уж пришел, иди, — говорил в таких случаях старейшина Ообукоо.
И я пошел прямо к проходной. Наверное, выйти так просто в рабочее время за пределы завода было нельзя, потому что дежурный вахтер резко поднялся и его строгий взгляд пригвоздил меня к полу.
— Эй… мужчина… вы куда это…
Однако не успел он договорить, как отец поднял руку и сказал:
— Николай Егорович, он со мной. Мы сейчас вернемся.
Вахтер неохотно кивнул. Пропуск людей в рабочее время явно был ему не по нраву.
Мы вышли в холл. У большого окна я заметил солидного мужчину с коричневым портфелем, рядом с ним женщину в строгом платье. Чуть поодаль стайку студентов с длинными тубусами, а рядом с ними преподавателя в мешковатом костюме.
— Здесь?
Я оглянулся на отца и отрицательно покачал головой. Вахтер исподлобья наблюдал за нами и уловив его взгляд, мне стало не по себе. Он словно видел меня насквозь.
— Нужно выйти наружу, — сказал я тихо.
— Так пойдем, — отец легонько подтолкнул меня к выходу, но какая-то сила словно пригвоздила меня к полу. Я беспомощно оглянулся на вахтера. Тот продолжал смотреть на меня немигающим, полным презрения взглядом.
Я споткнулся, как-то нелепо попытался ухватиться за дверной косяк, но рука соскочила, и мы вышли в тамбур. Здесь стоял стойкий запах дешевого курева. Он и вернул меня к жизни.
Я встрепенулся, дурман исчез.
Одного взгляда на проезжую часть, которая находилась метрах в сорока-пятидесяти от проходной, хватило чтобы понять — мои похитители все еще там. Грязные жигули стояли в тени липы. Внутри маячили две темные фигуры, которая переговаривались и бросали короткие взгляды на вход.
Скорее всего, стекла тамбура бликовали (к тому же они не отличались чистотой) и разглядеть, кто находится внутри они не могли. Это давало мне еще несколько мгновений, прежде чем…
Честно говоря, я не знал, что будет дальше. План был плохой. Очень плохой. Но другого… не было.
Я быстро оценил обстановку. Довольно большая площадка перед заводом была занята несколькими десятками автомобилей, из них два были грузовыми. На остановке чуть правее от того места, где стояли жигули, в ожидании троллейбуса переминались с ноги на ногу три человека. Еще правее, между стоянкой и корпусом завода возвышалась бетонная конструкция с решетками высотой метра два. Возможно, это был вход в убежище или вентиляционная шахта или что-то в этом роде.
— Ну что, мы идем или как? — услышал я голос отца.
Больше медлить было нельзя. Была ни была…
Я открыл скрипучую дверь на пружине и шагнул вперед. Через секунду позади раздался резкий удар — дверь захлопнулась. Мы оказались под козырьком. Здесь стояли еще три или четыре человека, двое курили возле мусорного ящика. Они оглянулись на нас и один из них приветственно махнул рукой.
На моем лице появилась кривая вымученная улыбка. Боковым зрением я увидел, что отец махнул в ответ. Я ощущал его направленное мне в затылок ожидание.
Я и сам ждал. Только чего?
От кольца развернулся троллейбус, пронесся к остановке, замер, двери открылись. Пассажиры с остановки вошли внутрь, а кто-то вроде бы даже вышел. Я переключил внимание на Жигули. Двое пассажиров на передних сидениях заметили нас и явно насторожились. Один сделал жест рукой, второй наклонился к боковому окошку, потом посмотрел на попутчика. Тот кивнул.
Ну вот, начинается, — подумал я и меня вдруг охватила та самая предстартовая лихорадка, нервное возбуждение, какое возникает перед важными событиями.
Не знаю, заметил ли отец перемену в моем настроении, но он вдруг перестал сверлить мой затылок взглядом, как-то подобрался и, если можно так выразиться — навострил уши.
— Что происходит? — спросил он, оглядывая площадку перед заводом.
— Пока ничего, — ответил я тихо и почувствовал, что горло полностью пересохло. — А теперь слушай меня внимательно… сейчас из тех Жигулей на стоянке выйдут двое парней. Они направятся в нашу сторону. Им нужен я, потому что у меня есть информация о том, кто победит в матче Динамо (Тбилиси)-Днепр послезавтра.
Я глянул в его оторопевшее лицо и сунул в руку бумажку с результатом матча. — А еще им нужны результаты других матчей, и они знают, что ты можешь достать эту информацию.
— Я? Где?! — он, конечно, был удивлен, но как мне показалось, не так уж и сильно.
Тем временем двери Жигулей распахнулись и двое плотных парней в джинсах пока еще с обычными стрижками неспеша выбрались наружу.
— Это невозможно… — едва слышно сказал отец. — Эксперимента еще не было... откуда… никто не знает, это… побочный результат… — Он повернулся ко мне и взял меня за локоть. — Кто ты? Ты из органов?
Я покачал головой.
Парни захлопнули двери автомобиля, но закрывать на ключ не стали. Со скучающим видом они перешли небольшую асфальтированную дорожку, идущую параллельно улице вдоль завода и так же медленно направились в нашу сторону.
— Это только теория, — прошептал отец. — Поймите! Только на бумаге! Расчетные данные…
— Это все работает, — остановил я его шепот. — Все, что ты открыл, работает. Но испытания сорвутся. Понимаешь? Догадываешься, к чему это приведет?
Он обернулся на знакомых, которые курили возле мусорки, но их уже и след простыл. Под козырьком мы остались одни.
— Значит… это… работает? Значит… ты… не из органов? — И он, сделав шаг назад, взглянул на меня как-то по-новому.
— Нет.
— И ты не работник нашего завода…
— Нет.
— Значит…
В его голове соединились все нужные контакты и нейроны, сигнал стократ усилился, и он чуть не вскрикнул.
Впрочем, он вскрикнул, только секундой спустя, когда и я и он и те парни увидели парочку — мужчину и женщину, которые откуда ни возьмись появились между нами. Скорее всего, они, как я предполагал, скрывались за бетонной коробкой бомбоубежища.
Мужчина был моей копией — только в другой одежде. А женщиной была Света.
Они шли, огибая большую клумбу с тюльпанами, высаженными к Дню Победы.
Я вдруг вспомнил выражение Гоши из фильма «Москва слезам не верит», которое подходило к ситуации как нельзя лучше: «Вечер переставал быть томным...»
И хотя до вечера еще было далеко, над заводом откуда ни возьмись возникла огромная туча и все вокруг моментально стало серым и хмурым.
Отец переводил взгляд с меня на второго Антона и лицо его медленно вытягивалось.
— Ч…то происходит? Кто… это?!
Я был уверен, что Антон будет следить за мной и наверняка придет к заводу, чтобы или захватить или обезвредить или даже убить меня. Чуть отставая, за ним, прихрамывая, шла Света. В ее глазах застыл холод. Кем она была сейчас? Какую роль играла? Мне это было неизвестно, но я очень хотел бы знать.
Мой расчет был очень рискованным, но…
На половине пути эти две пары увидели друг друга. Быки чуть замедлили свой шаг, их головы одновременно повернулись влево.
— Хватай его! — услышал я короткий возглас.
Они свернули к парочке и прямо по тюльпанам бросились наперерез.
— Надо вызвать милицию! — вскрикнул отец и повернулся было к дверям, но я удержал его.
— Стой!
Тем временем Антон и Света заметили двух парней, но было поздно. Первый мясник нанес короткий и мощный удар Антону в челюсть — тот даже не успел поднять руки. Наверное, таким ударом мясники рубят головы быкам. Антон издал короткий чавкающий звук и повалился в клумбу. Возможно, Света и смогла бы что-то сделать, будь она в форме, но подвернутая нога слишком сковывала ее движения.
Я увидел, как в руке второго быка сверкнул нож.
— В машину, — прошипел он и схватил ее за руку.
Второй парень сгреб обмякшего Антона в охапку и словно пушинку понес к машине. Как ни в чем ни бывало открыл багажник и бросил туда тело, словно это была туша мертвого животного. Жигуль скрипнул и просел.
— Хочешь к нему? — поинтересовался второй парень у Светы.
Она отрицательно покачала головой.
— Вот и молодец. Шеф любит покладистых. Погнали, Ромыч. Когда только гад переодеться успел? Вроде зырили, не отвлекаясь…
Тот, кого назвали Ромычем, покосился в сторону завода, но мы с отцом уже скрылись в фойе.
— Ты видел, как они похожи? — поинтересовался он у подельника.
— Да ну, показалось. Работяги все на одно лицо, как китайцы! — и парень с квадратной челюстью загоготал над своей удачной шуткой. — Ну чего встала, залазь! — он толкнул Свету на заднее сиденье и плюхнулся рядом. — Валим быстрее пока вахтер ментов не вызвал!
Он захлопнул дверь и Жигуль, взвизгнув шинами, рванул вперед. Через сто пятьдесят метров автомобиль свернул направо и скрылся в неприметном закоулке.
Отец проводил «копейку» взглядом, потом повернулся ко мне.
— Что это было и кто ты такой?
Скрывать, наверное, было уже нечего, поэтому я вздохнул и глядя ему в глаза произнес:
— Это был результат твоих испытаний. А я твой сын. Здравствуй, папа.
