Я помню себя маленьким, лет может пять мне было, когда мы с матерью ходили по трассе. Она останавливала фуры, предлагая свои услуги и так зарабатывала на жизнь.
Последний момент жизни с ней был уже в стареньком, деревянном доме на восемь квартир, где нас приютил один из её сожителей. Она была в приподнятом настроении, так как уже немного намахнула, а я стащил кусочек колбасы со стола.
Крик стоял на весь дом. Я был и неблагодарным, и невоспитанным и просто нереально сложным ребёнком по её словам. Не добившись от меня каких-либо эмоций или слёз, мать схватила с верёвки мокрое полотенце и начала меня им хлестать, всё больше разозливаясь при этом.
Всё, что я мог сделать, это выбежать в подъезд, чтобы хоть как-то скрыться с её глаз. Этажом выше у наших соседей стоял деревянный ящик, где хранилась картошка, вот туда я и спрятался от материнского крика.
Вылезти я боялся, так как было не понятно, как бы меня приняли дома. Вполне вероятно явился ещё её сожитель, который тоже мне решил бы читать нотации в лучшем случае, а то и наказать бы решил в воспитательных целях.
Оставшись один в этом ящике, я сначала разревелся, давая волю своим эмоциям, а позже уснул, расслабившись от жалости к себе и вышедших из меня слёз. Проснулся от того, что услышал два голоса, один из которых принадлежал нашей соседке, бабушке Зине.
К моей радости домой меня не вернули, позвонили бабушке, которая и забрала меня к себе. И всё было в новом доме хорошо, да только я себя настолько обузой чувствовал, что на меня всё больше это давило.
У бабушки было пятеро детей, старшей из которых являлась моя мать, а все остальные дети всё ещё жили с ней. Жил я в тесноте, да не в обиде, где меня окружали четверо дядей и бабушка.
И еда была, и забота, да и в первый класс меня бабуля собрала так, как нужно, но чувство, что я обуза для неё, меня не покидало. Видел я, как бабуле было тяжело. Нужно было нас всех обуть, одеть, да накормить.
Вещи она старалась покупать, но нужно было ждать своей очереди, так как не я один был на иждивении. Тянулась она из последних сил, а мне было её ужасно жаль. Однажды увидел передачу по телевизору. Показывали детский дом, где было чисто, уютно, красиво, дети улыбались, да и рассказывали, что ребята у них не просто так живут, а ещё и за границу ездят.
В той же передаче показали новый компьютерный класс и множество такого, чего в бабушкином доме не было. К тому же мне показалось, что дети там в школу не ходят, вроде, как и не нужно им.
Я грезил этим домом, обдумывал план, как мне бы туда попасть. И вот в восемь лет решился всё же на отчаянный шаг. Утром отправился в школу, но до нужного места не дошёл, а попал в отделение милиции, где так и сказал: «Дяденька, отвезите меня в детский дом».
Меня, конечно, стали расспрашивать, откуда я, что случилось, обижают ли меня. Тогда я честно сказал, что с бабулей хорошо, никто не обижает, но я хочу жить в детском доме. Про то, что там я не буду учиться, а только играть и ездить в интересные места, я умолчал.
Инспектор посмотрел на меня, выслушал и позвал в машину. Меня отвезли домой к бабуле. Как же она бедненькая тогда плакала, никак не могла понять, отчего я решил так сделать. Всё выспрашивала, может кто обидел, может мне чего-то не хватает, а я молчал. Что я мог сказать? Чувствовал я ужасный стыд за свой поступок и жалко бабулю было.
Месяц я прожил на прежнем месте, но мысль о детском доме не выходила у меня из головы, она словно навязчивой идеей крепко засела и никак не позволяла думать о чём-то другом.
Я решился вновь бежать. На этот раз смекнул, что правду говорить не нужно, тогда я соврал. Пришёл в тоже отделение с той же просьбой отвезти меня в детский дом, но теперь твёрдо утверждал, что дяди меня дома бьют, а бабушка не кормит.
Вместе с инспектором мы поехали к моей бабушке, я тогда думал, что опять у меня ничего не получилось. Там появилась ещё какая-то тётка, которая долго расспрашивала мою бабушку, что-то записывая.
За это мне до сих пор стыдно, я помню, как плакал моя бабуля, выставляя руки вперёд в молящем положении и смотря на меня. После долгих расспросов и составления каких-то документов, инспектор сказал мне, чтобы я попрощался с бабушкой.
Я стоял перед ней с опущенным вниз лицом, так и не смог подойти и сказать что-то, до того мне было стыдно. И оказался я в детском доме. Первое впечатление, что там не так, как я рисовал себе в голове.
Утром меня разбудили и отвели в школу, тогда мой мир рухнул, оказалось, что тут тоже нужно было учиться. Но детей и правда было много, сразу же я познакомился с ребятами, поэтому отвлёкся от своих собственных переживаний.
Хотя бабушку вспоминал ещё долго и со мной жила эта щемящая боль разочарования. Мне ужасно хотелось домой, но я не мог пойти и сказать кому-то, чтобы меня отвезли обратно, я же уже сделал этот шаг и назад пути не было.
Жизнь тут была и правда насыщеннее, чем дома. Меня взяли в футбольную команду, и мы действительно ездили за границу, да и не только туда. Часто были какие-то мероприятия, праздники, да развлечения.
Детские дома были все разные. Это я понял, когда на второй год нас перевезли в другой детский дом, где стало жить намного хуже. Если в первом нас кормили пять раз в день, да так сытно и вкусно, что я и сейчас вспоминаю, то во втором мы буквально голодали.
Было много моментов, когда мы сбегали через забор и пытались чем-то разжиться у местных, воруя яблоки, морковку, горох, ягоду, да и всё, что только можно было. Мы собирали бутылки, после сдавали их, чтобы купить на них батон и майонез – наши самое любимое лакомства.
Жители, проживающие рядом, конечно же, жаловались на нас. Детей в этом детском доме наказывали физически, могли и на горох поставить, дать леща, что называется. И вообще особо тут никто не церемонился.
Да и в детском коллективе тоже нужно было найти своё место, не дать слабину и не позволить себя затюкать. Драться приходилось часто. Тут было частое сражение за репутацию, отстаивание своих границ. Дать слабину и убежать было нельзя, могли принять за слабака и после уже от этого не отмоешься.
Однажды у нас была большая драка между двумя группами детей. Я бился до последнего, пока не почувствовал, как что-то странное произошло, и я начал падать. Оказалось, что мне вонзили нож в живот. Пацаны меня не бросили, подхватили и отнесли в медпункт. Этот случай я помню и сейчас, своих там бросать было не принято.
Мать появлялась за всё это время трижды. Один раз помню она явилась ко мне, когда мне исполнилось пятнадцать, захотела забрать меня к себе, оформить документы. Это было связано с тем, что после выхода из детского дома даются хорошие выплаты, на которые она очень даже рассчитывала.
Тогда я пошёл к директору детского дома с просьбой, чтобы её лишили материнских прав и запретили оформлять документы, так как она просто собирается меня обокрасть. Лично я ей был не интересен.
Окончив школу, я приехал к бабушке и прожил у неё там какое-то время. Вокруг меня опять крутилась мать, пытаясь залезть мне в душу, рассказать сказки о том, что таковы были обстоятельства, что она жертва и её важно пожалеть. Не было у меня уже к неё никаких чувств, не мать она мне.
Пожив у бабули, я уехал, начав свою собственную, уже взрослую жизнь. Отучился, нашёл работу и сейчас, оборачиваясь назад, нисколько не жалею, что тогда всё же попросился в детский дом. Это была хорошая школа выживания, которая дала мне многое в жизни.