Взгляд назад
Дамон выехал рано утром. Мастер Фабиан не спал. Он слышал, как хлопнула дверь внизу, как, удаляясь, зацокали по брусчатке копыта.
- Прощай, - тихо сказал он в пустоту.
Дамон этого не знал. Он покидал Виниссу, полагая, что вернется дней через десять как раз к Дню Основания города. Полетта очень хотела пойти на праздник именно с ним, невразумительно объясняя это наличием какого-то чрезвычайно надоедливого поклонника и тем, что одно внушительное присутствие Дамона оградит ее ото всех возможных недоразумений. И Кеннет должен был вернуться из Анкариона, - рыжий становился знаменитым, его пригласили петь перед Светлым Советом, в честь чего тот обещал закатить друзьям по приезду грандиозную пирушку.
'Если конечно не растранжирит все по дороге и не проиграет в карты', - улыбнулся про себя Дамон.
Поездка в один из банков Лиена не являлась необычайным приключением. Тем более для него. Он давно так не наслаждался каждым пролетающим мгновением, и особо не спешил, - в одиночестве могут быть и приятные стороны, - а спустя четыре дня, проведенных в дороге, Дамон вошел в здание банка 'Аларик и сын'.
Там его приняли практически немедленно. Распечатав переданный Дамоном пакет, банкир деловито кивнул:
- Я сейчас распоряжусь собрать деньги, но вам придется подождать, сумма довольно крупная. А это письмо вам.
Господин Аларик протянул молодому человеку другой запечатанный конверт, вложенный в послание.
- Мне? - Дамон несказанно удивился и встревожился.
- Да, как видите, - банкир протянул следом лист, который только что прочел.
Обычное распоряжение передать подателю сего письма требуемую сумму денег с начисленными процентами, содержало приписку - передать так же вложенное в конверт послание.
Конверт жег пальцы. Дамон едва смог дождаться, когда вернулся господин Аларик в сопровождении двоих сотрудников с сундучком.
- Извольте пересчитать.
Из сундучка в два объемных кошеля перекочевало сто восемьдесят и один золотой талер вольного города Лиена, - сумма, достаточная для приобретения вполне приличного поместья.
- Да, все точно. Благодарю, - только многолетняя привычка позволяла Дамону сдерживать волнение.
- Прошу прощения за назойливость, но не могли бы вы сказать, чем вызвано желание господина Фабиана извлечь свои сбережения из моего банка?
- Боюсь, что ничего не смогу сообщить вам, - молодой человек отрицательно покачал головой.
Он догадывался, что ответ должен быть в письме, и ему не терпелось прочесть его. Почти бегом добравшись до гостиницы, он заперся у себя и подрагивающими от нетерпения пальцами вскрыл конверт.
'Мой дорогой юный друг, - начиналось письмо. - Мы прожили с вами бок о бок четыре года, но я с сожалением понимаю, что знаю о вас не больше, чем в тот вечер, когда вы проникли в мой дом. Ваше сердце и помыслы остались для меня закрытыми. Догадываюсь, что жизненный путь ваш не был легким, и надеюсь, что лишения, которые довелось вам испытать, не ожесточили вас окончательно. Простите за долгое вступление сентиментального старика, который был бы счастлив, назвать вас своим сыном...'
Дамон содрогнулся.
'...но пусть послужит мне извинением то, что мы с вами, скорее всего уже не увидимся! Мне стало известно, что вы необыкновенно заинтересовали господина Архимага. На днях эти сведения получили подтверждение благодаря Полетте, - бедняжке тоже будет вас не хватать. Судя по вопросам, они полагают, что вы связаны с Тьмой. Мне известно от Кеннета, что в город должны прибыть, по крайней мере, трое магов самого высокого уровня. Мне не хочется думать, что они могут быть правы...'
Дамон позволил себе горькую усмешку.
'...при мне вы не проявляли никаких иных способностей, кроме способностей к искусству и труду, и я уверен, что в душе вашей нет Зла. Во всяком случае, не более чем во всех людях! Я искренне рад, что однажды вы пришли в мой дом, и мне жаль, что вы вынуждены покинуть его. Особенно таким образом. Но Светлый Совет суров, и мне не хочется, чтобы вы стали их жертвой…'
Еще одна усмешка, более жесткая: действительно, сомнительное удовольствие - быть жертвой. Как впрочем, и палачом.
'...пусть даже во имя самого большого Добра. Ни один мир не стоит невинной крови, а в этом, я верю, вы не виновны. И потому - прощайте, мой юный друг! Уезжайте, как можно дальше. Деньги, которые вы забрали у Аларика - ваши. Мне будет это приятно. У вас светлая голова и золотые руки, я верю, что у вас все будет хорошо.
Р.S. Если все же вы обладаете магической силой, и сила эта имеет темную природу, то вас может позвать Башня - во сне или наяву...'
На мгновение Дамон отложил письмо, спрятав лицо в ладонях. Башня звала его, звала давно. Ему еще не исполнилось и пятнадцати, когда это случилось впервые, и только последние несколько лет, его не беспокоил старый сон.
'...молю вас только об одном. Что бы не произошло в вашей жизни - не переступайте ее порога!'
За окном стемнело, но Дамон не мог шевельнуться, чтобы зажечь свечу. Прочитанное словно обратило его в камень. Светлые. Они нашли его. Нашли, чтобы убить. За что, что он им сделал? Было бы понятно, если бы его разыскивали за его разбойничьи 'подвиги', но как раз таки его баронство, которое легче легкого было проверить по татуировке на плече, означавшей немедленную казнь в любом из королевств на выбор, - никого не интересовало! А ведь последние годы он вообще не вспоминал о магии и честно постарался изменить свою жизнь в лучшую сторону!
'Разве я просил? Разве желал этой треклятой силы, которую все равно не могу использовать открыто, по своему желанию и даже на самое благое дело?!'
Гнев вернул ему способность действовать. Он уже не малолетний щенок и не может оставить старого мастера одного разбираться с ними...
***
Не заметить ее, особенно с моря, - было не возможно: и сейчас в глубокой пещере плескались волны, разве что то, что раньше служило пандусом поднялось выше головы. Пещера была более чем обширной и похоже использовалась не только как пристань, но и как док.
Первым шел эльф, без труда взбираясь на скалы. Следом - Гейне, снизу ее страховал Райнарт, благодаря свою юность, когда он из удали доставал птенцов соколов для будущей княжеской охоты. Только, встав наконец на ровный тротуар, все трое ощутили, что до конца похода осталось меньше дневного перехода.
Эльф снова собрался применить магию, когда Райнарт опять его задержал: было и более простое решение - по стенам ветвившихся тоннелей были вбиты крепления со светильниками. Достаточно было зажечь один, чтобы потом воспользоваться остальными.
Ход оказался действительно обширным: не отнорок на всякий случай, а сеть складов и хозяйственных помещений, которые впрочем, все же пострадали от землетрясения. Однако, в некоторых даже светильники не были нужны, поскольку солнечный свет без труда поступал с помощью местами уцелевшей сложной системы зеркал. Странно, что даже вольное братство, плевавшее и на Свет, и на Тьму, не боящееся никого и ничего, - не вернулось сюда, чтобы поживиться, после поражения Темного Владыки. Привалы проходили прямо-таки возмутительно безмятежно!
Шли быстро, благо ничего не встречалось, и судя по толстому слою пыли, - не должно было. Эледвер безошибочно выбирал нужные коридоры, едва ли не прежде, чем Райнарт успевал свериться с картой, лишь иногда замедляя шаг, как бы припоминая. Наткнувшись на завал, эльф так же уверенно повел своих спутников в обход, не тратя слишком много времени на раздумья, куда свернуть, и замки. Райнарт весьма заинтересовался таким поведением, - даже больше самого пути. Амулеты вибрировали от присутствия враждебных чар, но никаких ловушек не обнаруживали, - что было объяснимо, ведь здесь должны были ходить по десять раз на дню. Либо же они просто не были активированы.
То, что они оказались непосредственно в подвалах Башни, стало ясно сразу же: потому как обычный камень и кладка сменились антрацитовой гладкой чернотой монолита. И звук, возникший задолго до того, как троица уперлась в толстую, ощетинившуюся шипами решетку: он шел ниоткуда и отовсюду, казалось от самих стен, дрожа на самой границе слуха и впиваясь в сознание витой пыточной иглой.
На этот раз эльф возился с запором долго, и на лице его проступало выражение крайней досады. Райнарт наблюдал за ним уже с нескрываемым интересом: не предполагал, что при дворе Короля Лето учат вскрывать замки, пусть и магические. И только после того, как Эледвер вдоволь намучился, и прошипел явно не благословение, Райнарт извлек свой драгоценный запас разрыв-травы, открывающей любые запоры. Решетка поддалась с негодующим скрипом, прозвучавшим пожеланием как можно быстрее свернуть себе шею, и маленький отряд наконец вошел в Башню.
Гейне разочарованно оглядывалась: вот они стоят в самой цитадели Мрака, но все тут как-то не так, как должно быть. Разгулявшееся воображение рисовало груды скелетов замученных пленников, свисающие отовсюду цепи, любовно пристроенный разнообразный пыточный инвентарь... Или, может быть горы сокровищ, или настоящее логово черного мага с монстрами в банках, и остатками опаснейших ингредиентов в колбах и склянках...
Ничего даже отдаленно подобного. Вообще ничего. Разумеется, во всяком случае последнее - должно было где-то быть, но не на виду в подвале.
Перехватив ее взгляд, эльф пустился в объяснения без всяких вопросов, наверняка еще будучи раздраженным из-за своей неудачи.
- Вы видели уже достаточно, чтобы догадаться, - все тела умерших Башня впитывает в себя. Что касается ее сердца - ни мы, ни даже Совет в полном составе не сможем не только войти, но вообще обнаружить сокровищницу, библиотеку или лаборатории. Черный Мастер предусмотрел все, даже поражение. Войти туда может только сам Властелин, занявший трон. К тому же, Башня меняется сообразно вкусам и пристрастиям своего очередного хозяина для его удобства. Неизменным остается только тронный зал.
- Но раз мы идем прямо туда… - удивилась Гейне.
- В Башне никого нет, - мрачно подытожил сообщение Эледвера Райнарт, сверля разоткровенничавшегося эльфа взглядом.
- Есть, - серые глаза Фориана вдруг сверкнули алмазным крошевом. - Я слышу его... И поверь, те кто должно, - обязательно встречаются!
Успокоил! Эльфьи заморочки...
- Это радует, - буркнул Райнарт, направляясь к лестнице: не главной, исполинской змеей охватывающей внутренности Башни и вцепившейся в преддверие тронного зала ядовитыми зубами, а обычной - ведущей из подвалов на этажи и ярусы.
Поднявшись вслед за ним, Гейне все же увидела нечто ожидаемое и понятное: обломки, и кое-где – доспехи с непогребенными останками слуг прежнего Властелина, там, где их настигла смерть: его преемник, похоже, был все же слишком занят, чтобы заняться приборкой.
Или же это были неактивированные пока что костяные слуги, - Райнарт извлек из ножен Разящий. Происходящее ему все больше не нравилось, а Башня могла водить их сутками, не подпуская ко своей постоянной - Лестнице.
Но Башня безмолвствовала, только пилящий уши звук усилился. В нем даже проявились сочетания и обороты, и от этого извращенного подобия музыки передергивало с ног до головы. Значит, нужно идти дальше.
При виде Лестницы, Мелигейна ахнула и не смогла сдержать дрожи - не только испуга, но и восторга: хоть и странная, мрачная, но это была красота!
...Зеркальный мрак стен перетекал в полукружие ступеней, проемы арок острыми пиками вонзались в свод. Совершенная строгость линий, ничего лишнего, вроде статуй или барельефов, прославляющих величие Черного трона... Гейне могла представить насколько впечатляющим было это зрелище, когда здесь кипела жизнь: горели светильники, стояли на страже темные рыцари, бесшумно сновали слуги, исполняя малейшую прихоть господина.... И сам Тысячелетний император в вороненых доспехах, сходящий вниз, чтобы возглавить поход на Анкарион... Кто они, какими были, поднимавшиеся по этим ступеням, чтобы примерить на себя венец? С кем предстоит встретиться уже им? Не без трепета Гейне шагнула на первую ступень вслед за эльфом и героем.