Ольга Сергеевна качала внучку, с трудом найдя положение рук, при котором малышка, наконец, уснула. Анюта родилась беспокойной, первые месяцы жизни почти постоянно плакала. Грудное вскармливание у дочери Ольги Сергеевны и матери Анюты не заладилось. Пришлось кормить смесями, от которых у малышки постоянно болел живот. Меняли смеси, давали ребенку укропную воду, отвар ромашки, что только ни пробовали — ничего не помогало. В итоге приходилось часами качать. Пожилая патронажная медсестра, к которой они обратились, только руками разводила: «Такой ребеночек. Может быть, к трем месяцам перерастет».
Бабушка с нежностью рассматривала крошечное личико спящей внучки. «Ничего, вырастет красавица и умница, на мою Алиночку похожа».
От мыслей ее отвлек вошедший в кухню зять Максим. Он демонстративно заглянул в кастрюлю с супом, негромко фыркнул и закрыл обратно. Ольга Сергеевна невольно съежилась и подумала: «Скорей бы уже Алина пришла из университета ― пойду домой».
Максим был против того, чтобы Алина доучивалась последние два курса, полагая, что на рождении дочери ее образование должно было закончиться. А Ольга Сергеевна... втайне была против того, чтобы Алина выходила замуж за Максима. Компромиссом стало условие: дочь должна доучиться. Никаких академических отпусков, после них часто бросают учебу.
Но у всего есть своя цена — Ольга Сергеевна сделала паузу в своей карьере, чтобы помогать Алине с ребенком до тех пор, пока Анюта не начнет ходить в детский сад. Пришлось затянуть пояс потуже — других источников дохода у Ольги Сергеевны не было. Экономя на продуктах, она часто приходила к дочери голодной, похудела и осунулась. Но на этом проблемы только начались.
* * *
— Мама, представляешь, через месяц уже должны быть сданы все зачёты и курсовая. А я ни в зуб ногой. Завтра четыре пары, ты сможешь посидеть с Анюткой? Сейчас сплошные семинары и контрольные, пропускать нельзя, а то не допустят к экзаменам!
— Может, завтра Максим побудет, у него вроде выходной?
— Ольга Сергеевна, мне тоже надо когда-то отдыхать. Алина, если маме трудно, оставайся завтра дома. Ничего с твоим универом не случится. Все равно на красный диплом уже не потянешь.
— Да я на красный и не рассчитываю уже, ― вздохнула Алина с сожалением. ― Мне бы хоть как-то сдать. Математическое моделирование — вообще темный лес. Ничего не понимаю, а там ещё формулы учить, на полстраницы каждая.
— Ничего эта учеба в жизни не даст. Вот я нигде не учился, а служба денежная, ещё и год за два считается, в сорок лет уйду на пенсию. А твоя мама училась, и что? Какая зарплата у учителя сейчас?
У Алины сжалось сердце от обиды за родного человека. Но, не желая раздувать конфликт, она лишь виновато улыбнулась маме и предложила всем выпить чаю, пока ребенок спит.
Пессимистичные прогнозы не оправдались, Алина сдала сессию, как и все последующие, на «отлично». Через два года получила красный диплом, устроилась работать преподавателем на своей кафедре. Мама гордилась успехами и радовалась, что дочка добилась таких блестящих результатов. Максим не разделял ее восторгов, снисходительно объясняя жене и теще, что «все эти образования уже давно никому не нужны».
* * *
Анюта подросла, пошла в детский сад. Первые слова, проказы, утренники, нарядные платья, особая нежность, на которую способны только дети, заполняли сердце Алины, вытесняя обиду на мужа, который все холоднее и грубее к ней относился.
Новой темой в их отношениях стала беспричинная ревность Максима, из-за которой он часто выходил за рамки приличия. Когда Алине звонили по работе мужчины-коллеги, мог выхватить трубку, вмешаться в разговор. Молодой жене в таких ситуациях было стыдно и неловко.
— Не пойму, почему Максим такой недовольный постоянно, — делилась Ольга Сергеевна досадой со своим сыном, братом Алины, Алексеем. Алексей тактично молчал. — Работа хорошая, жена — красавица, умница. Что ему еще надо? — продолжала Ольга. — Видимо, просто человек такой. Ну, по крайней мере, он любит нашу Алиночку, просто по-своему. Постоянно повторяет, что никогда не изменил бы ей.
Алексей фыркнул, не выдержав:
— Мама, вы что, ослепли все? Да он гуляет, как мартовский кот! Мне все общие знакомые говорят постоянно, что видят его с самыми последними... э-э-э... сомнительными девицами.
— Да нет, не верю. Мало ли, что болтают. И Алине этими глупостями не забивай голову! Не дай бог, семью разрушим из-за пустых сплетен.
— Что вообще она в нем нашла? Тупой, ограниченный...
— Максим, конечно, простой и необразованный. Зато надежный. И рассказам насчет девиц я не верю. Он всегда или на службе, или дома. Нигде не шастает. Давай закроем эту тему.
Что бы Ольга Сергеевна ни говорила, слова сына засели у нее в голове, посеяв сомнения и тревогу за благополучие дочки. Мужскую измену она считала делом почти обыкновенным. Но спустя пару лет после свадьбы направо и налево изменять молодой красавице-жене непонятно с кем — это уж слишком. Нет, это не может быть правдой, наверняка просто болтовня завистников. «Не буду забивать Алине голову, у нее и так забот хватает», — окончательно решила она.
* * *
Через пару недель поздно вечером в квартире Ольги Сергеевны раздался телефонный звонок:
— Мама, Максим не у вас?
— Нет, конечно. Как он может быть у нас? Ничего не понимаю.
— Я сама ничего не понимаю. Утром проводила на сутки, а пять минут назад звонил его начальник, сказал, что Максиму надо срочно на службу подъехать. Я не знаю, что и думать. Подумала, вдруг он у вас...
— Нет, не у нас. Даже не знаю, чем тебе помочь сейчас. Отмажь его как-то перед начальником. Приедет — расскажет в чем дело. Держи нас в курсе.
Объявился Максим утром.
— Максим, ты где был? — сразу без обиняков спросила Алина.
— А что?
— Звонил твой начальник, тебе надо было срочно на службу подъехать.
— Что ты ответила?
— Что ты уехал куда-то.
— Алина, ты вообще соображаешь хоть немного? Ничего умнее не могла сказать? Почему не сказала, что я заболел, отдыхаю? Ты понимаешь, что будет, если я потеряю эту работу? На что мы будем жить? На твою нищенскую зарплату?
— Я растерялась... И потом, я была уверена, что ты на службе!
— Так я поехал на службу. А потом позвонила Ира. У нее входная дверь не закрывалась. Я приехал, починил и остался у нее ночевать. А сменами с Валеркой поменялся.
— Ты меня совсем за дуру принимаешь? Поехал через весь город к сестре вместо службы? Больше некому ей было дверь починить?
— Ты стала такой истеричкой… Что ты орешь на меня? Позвони лучше Ирке, она подтвердит.
— Не буду я никому звонить. Я беру Аню и еду к маме. Ты меня не любишь и не уважаешь. Я так жить не хочу.
Алина собрала минимум вещей дочке и себе и поехала к матери. Но внутренне не была готова к разрыву с Максимом. Вспоминались лучшие недели их отношений, совместные планы. Больно было рушить мечту о крепкой, счастливой семье. Жаль было и Анюту, которая была привязана к отцу. Хотелось верить в абсурдную историю с Иркиной дверью и в то, что Максим верен жене.
Тем более, что он через два дня приехал к Алине с цветами, упрашивая вернуться домой.
— Вот, смотри, я набираю Иру… Алло, Ира, тут рядом Алина. Поговори с ней насчет той ночи, а то она не верит мне.
— Алло, приветик. Алина, не переживай ты так за своего драгоценного. Да, он был у меня. Провозился с замком, а потом уже поздно было куда-то ехать. На службу все равно бы опоздал. Сидели всю ночь, пили пиво и вспоминали детство. Тебе бы позвонили, если б ты так остро на все не реагировала. Надо доверять мужику, а ты с него глаз не спускаешь, как с ребенка.
— Ну? Все услышала, дурочка ревнивая? Я тебя люблю, поехали домой. Иди собирайся, я по-быстрому с Лехой переговорю.
— Мам, я поеду с Максом?.. — то ли спросила, то ли просто сказала Алина.
— Поезжай, дочка. Пусть у вас все будет хорошо. Главное — семья. Не ругайтесь.
Не чувствуя уверенности в своем решении, Алина собирала вещи. Возле ванной комнаты услышала обрывок странного разговора из спальни брата.
— Если ты не расскажешь ей, я сам расскажу, — был слышен приглушенный голос Алексея.
— Попробуй только! Мы все равно помиримся, а ты станешь ей врагом на всю жизнь.
— Леша, ты о чем? — спросила Алина, открывая дверь.
— Ни о чем, — ответил за него Максим. ― У Лехи сильно богатое воображение. У вас это семейное, видимо. И мама с приветом.
— Нет, я больше не собираюсь терпеть твоего муженька. Алин, извини, я очень виноват перед тобой. Мы с Максом какое-то время гуляли в одной компании. Он постоянно снимал кого-то на одну ночь. Я был пару раз сильно пьяный, ну и безобразничал немного. Я сразу не рассказал тебе. А потом этот негодяй меня шантажировал тем, что расскажет вам с мамой про меня. Ну и перед тобой было стыдно. Не знаю, простишь ты меня или нет. Не могу больше смотреть, как это ничтожество тобой помыкает!
— Я же тебе доверяла! У нас дочка! Как ты мог? Убирайся! — и в лицо Максиму полетел его же подарочный букет.
Максим еще долго просил ее вернуться. Угрожал, шантажировал дочерью. Но Алина подала на развод и ни разу в жизни об этом не пожалела. Доверчивым и порядочным людям надо находить себе подобных. Кого-то, с кем не надо просчитывать ходы и ждать удара в спину. Кого-то, с кем можно быть просто счастливым. И такой человек обязательно придет. Не занимай его место, если это не ты!
---
Автор: Валерия Кул
---
Рог шерстистого носорога
Серый хищник настигал подростка. Погоня началась, когда между ними было шагов триста. Русоволосый мальчик, лет 10-12, выкапывавший съедобный корень, ощутил на себе пристальный взгляд жёлтых глаз плотоядного зверя из-за куста волчьего лыка, рядом с листопадным лесом. От этого взгляда противно затошнило, заныло между желудком и бешено забившимся сердцем.
Крик о помощи, сорвавшийся с окаменевших, парализованных страхом губ, разорвал опускающиеся на землю сумерки. Этот крик растекся липкой холодной волной по земле, заползая змеёй в каждую норку, занятую осторожным грызуном, он поднялся по стволам, проник в дупла деревьев, заставляя покинуть пернатых свое неприступное жилище. Он разрывал барабанные перепонки травоядным всех размеров. И только в ушах хищников крик звучал любимой и желанной музыкой.
Когда зверь понял, что он замечен, и маскироваться дальше нет смысла, он ринулся в атаку. Одинокий волк, волк-изгой, изгнанный из стаи за нарушение закона, обречённый на скитание в одиночестве, скрывающийся, как от чужих стай, так и от своей, вынужденный добывать пропитание в одиночку, выбрал своей добычей мальчика.
Это был волк трехлеток, вступивший во взрослую жизнь, которому приглянулась волчица, принадлежащая вожаку. Вчерашний волчонок осмелился показать клыки главному волку стаи. Последовала жестокая расправа. Ему бы заскулить и опрокинуться на спину, но уж больно хороша была волчица, смотревшая за схваткой. Молодой волк продолжал драться. Волчица укусила его последней и совсем не больно. После того, как его начала рвать вся стая, все десять взрослых волков, это было единственным утешением.
Раны закрылись, но он истощил свои силы, питаясь ящерицами и лягушками. А убить даже косулю не хватало прыти.
И хищник выследил мальчика. Это была последняя надежда – убить мальчика и продлить себе жизнь. . .
Пролог
Эта история нигде не записана, никем не рассказана и не пересказана. Но я точно знаю, что она была в реальной действительности.
Она жила со мной с самого начала, когда я пришёл в этот мир и услышал свой первый крик, покидая надёжное материнское убежище, а может ещё раньше, когда я крошечным зародышем плавал в этом убежище, утробе матери, питаясь её кровью, или ещё раньше, когда соединились две клетки в одну новую жизнь, впитавшую информацию всех предыдущих поколений.
Где, в каких глубинах подсознания, в каком хранилище мозга или души зашифрована была информация об этой истории, я не знаю до сих пор. Возможно, о ней никто никогда бы и не узнал, если бы я случайно не увидел плакат с изображениями сказочных чудовищ в окне одного московского здания. Так я впервые попал в палеонтологический музей.
Мне было восемь лет. Родная тетя везла меня в деревню на все лето. В Москве пересадка. Мы убивали время в ожидании прибытия поезда. Так что музей попался очень даже кстати. Детей пускали бесплатно, а взрослый билет стоил какие-то копейки.
Мир доисторических существ окружил меня. Зачарованный, задрав голову, я бродил между скелетами динозавров, переходя от одного монстра к другому, пока не остановился возле одного чучела. Я стоял и смотрел на косматое чудовище исполинских размеров, гораздо больше самого крупного быка в стаде той деревни, куда везла меня тётка.
— Шерстистый носорог. Вымер 10 тысяч лет назад, — читала тётя пояснительную табличку, прикреплённую к постаменту чучела, невольно ослабив контроль за мной в музейной тишине.