Люди боятся пустоты, поэтому сторонятся зеркал и пишут слишком много книг, - подумал он, закрывая очередной увесистый том.
Раньше нас занимали идеи. Равные в своей прекрасности и увечности. Увлеченные идеями одни изобрели религию, другие – науку, третьи решили жить и умирать без помпы. Без величия и самооправдания.
Осенний воздух пахнет гарью, указывая дорогу зиме и очищающему чувству одиночества.
Весенний воздух пахнет свежестью молодой листвы, даже если день туманен и затянут тучами, как сегодняшний.
Ни одного цветка в петлицах, ни одной дверной ручки. Ухватиться можно лишь за собственные мысли. Да и те слишком рассеяны и прозрачны. Не осталось ни ступеней, ни перил.
Чтобы знать, куда идешь, нужно идти. Чтобы оставлять следы, нужно идти. Бога никто не спрашивал, хотел ли он жить на небесах. Хотел ли быть той любовью, которую человек возвел в религию, ставшую цветком из затвердевшей лавы.
Он помнил, как ребенком лежал под перевернутой лодкой и слушал пустоту. Отец называл ее водой, мать – прибоем. Когда-то они оба называли ее морем. Когда любили друг друга. От моря родился первый ребенок. Волны вынесли на берег второго. Его младшая сестра была хрупкой и болезненной, и прожила всего несколько лет. Остальное было водой.
Он выучил язык пустоты. Но ни одна из прочитанных им книг не была написана на этом языке.
Тогда он попробовал написать собственную книгу. Но графически это оказалось невозможно. У пустоты не было символов, только язык. И голос. Тысяча голосов.
И вот спустя много лет, прочитав тысячу книг, он, наконец, смог ощутить ту самую благословенную легкость, с которой пришел в этот мир.
Все знания обернулись сном, иллюзией, пустотой, и скорбь наконец покинула его сердце.
Он услышал плеск волн.
Умирать теперь было не страшно.
