Громкий звук поставленного на телефоне будильника разорвал безмолвную тьму раннего зимнего утра. Ловким движением, как будто бы заранее зная, куда нужно нажимать, Пётр вырубил громкую мелодию “AC DC”, песня стихла. Экран тускло осветил заспанное лицо. Глаза видели смутно, то ли оттого, что он нормально не умылся перед сном, то ли от простого недосыпа. Парень сел на кровати, легко побил себя по щекам. «Так, давай просыпайся, пока мама не заметила… Который час?..» – он вновь посмотрел на экран: часы показывали шесть-сорок пять. «Отлично, – подумал он, – как раз успею. А потом отдыхать… Наконец-то отдых…» Юноша на цыпочках подошёл к двери, потянул за ручку и приподнял дверь вверх так, чтобы старые петли на ней не заскрипели. Это не сильно помогло, но хоть какую-то незаметность обеспечило. Парень на ощупь прокрался в кухню, закрыл за собой дверь, а после, шагнув в ванную комнату и включив в ней свет, закрылся на щеколду.
Тщательно промыв полуслепые ото сна глаза, Пётр прибил к голове водой свалявшиеся за ночь патлы, чтобы те не мешали, и вскоре схватился за зубную щётку. Быстро закончив с водными процедурами, он глянул в зеркало. На него смотрел уставший, но чем-то довольный молодой парень лет семнадцати с волнистыми тёмными волосами и светло-карими сощуренными от света и ещё не отступившего до конца сна глазами. «Ладно, в дороге отосплюсь, если что…» – подумал он и, отщёлкнув задвижку, направился в свою комнату. Парень зажёг свет над кроватью и стал одеваться. Уложив в карманы джинсов телефон, он прихватил со стола свёрток в праздничной упаковке, погасил лампу и вышел в коридор. Куртка, ботинки и шарф – Пётр, полностью готовый, на столько тихо, на сколько это возможно, закрыл за собой дверь на ключ и, скатившись по перилам через два пролёта, вылетел на улицу. Он проверил время ещё раз: семь-ноль один. «Как по нотам!» – заключил он и быстро зашагал в сторону школы.
Надо сказать, что за последние две недели перед новогодними каникулами Пётр порядочно задолбался. Задолбал его тот факт, что с его выбором профильных предметов ему на большей части уроков информатики и ИКТ было попросту нечего делать, кроме как заниматься теми дополнительными заданиями, что он сам себе насоставлял. В начале года ему-таки удалось договориться с учителем и то, что ему позволили заниматься так, было просто отлично. Однако ближе к окончанию второй четверти сил на составление всяких заданий и самоподготовку просто не оставалось. Старые тесты были выполнены, а для новых голова уже не варила, поэтому последние две недели он только тем и занимался, что под шумок болтал с друзьями про всякое да перечитывал Бориса Акунина. Несмотря на то, что Пётр пытался так «развеяться», ему и этот род занятий стал со временем противен. Равно также задолбали его и его друзей уроки математики. Мало того, что учитель к ним бегал из другой школы, задерживаясь минут на двадцать от урока (а то и больше), так ещё и заставлял всех в классе решать профильные задания. Под конец четверти Пётр, как и все те, кто хотел откровенно класть кое-что непристойное на этот предмет, просто подзабил… опять же начав заниматься на математике тем же, чем и на информатике вначале, и всё по ровно такому же сценарию. Не думал он, что отдых может так раздражать человека. Хотя раздражал его, скорее, не отдых, а сама школьная атмосфера, говорившая о том, что школьникам, равно как и учителям, пора бы в отпуск: класс кадетов, в котором, к великому для неё сожалению, училась его подруга Энн, постоянно бузил и доставлял всем множество неудобств, те классы, что помладше, тоже творили всякие безобразия, но не оттого, что были гадкие, а от обыкновенной усталости. Пётр никак не мог вспомнить, наблюдал ли он раньше в школе подобное явление «массового задолбизма», как прозвали всё происходящее он с друзьями, но в голову ему шло только то, как он ощущал примерно то же самое в девятом классе, набирая себе побольше оценок, лишь бы не приходить в каникулы и полноценно отдохнуть. Однако времени копаться в воспоминаниях не было – Пётр уже подошёл к школе.
Да, он порядком уже устал от всех людей в этом месте: от тех недодиджеев, что устроили старшим классам какую-то пародию на дискотеку с музыкой, под которую можно только в конвульсиях биться, от школьных проверок всякими комиссиями в конце года, от моря контрольных, от одноклассников, которые тоже начинали уже подбешивать. Когда Пётр понял, что скоро бесить его начнут уже его собственные друзья, Лёха и Дрон, которые ему даже ничего не сделали, будучи славными ребятами, он твёрдо решил забить на школу. Как раз подвернулась поездка на их дачу в Галкино под Новый год – пять часов дороги, до ближайшего города ехать через только через Волгу около двух часов с небольшим, кругом тишь да гладь, спокойствие – именно этого Пётр теперь ждал. Наверное, единственный человек, который его не достал за время пребывания в школе и от которого он не хотел уезжать, была та самая Энн, на встречу с которой Пётр и пришёл.
Он подошёл к главной калитке, дёрнул за ручку. «Закрыто, конечно…» – он достал телефон, на экране высветилось сообщение: «Я на школьном, ты где?» «Да чёрт, договаривались же у главного…» – не успел он проворчать, как заметил выходящий из-за угла школы маленький женский силуэт. При детальном рассмотрении можно было увидеть спадающие волной через левое плечо красивые рыжие пряди, развевающиеся на ветру, а чуть выше виднелась шапка с мохнатым помпоном.
–Энн, ты?
–Здорово! – раздался приятный девичий голос.
–Фух, ну слава богу, уж думал не встретимся!
–Я ж тебе говорила, что на заднем встречаемся, с утра только там дверь открыта, тебе туда и идти ближе было…
–Так, погоди-ка… – Пётр чуть отошёл, смерил взглядом пространство и, разбежавшись, запрыгнул на ворота, ухватился руками за верх решётки, лёг на живот и перевалился через ограду.
–Да ты куда, Петь… Дурак, блин… – он спрыгнул и гордо выпрямился, Энн смущённо улыбнулась.
–Так, ну что ж, Анника Тимофевна, – Пётр расстегнул пуговицу и достал из-за пазухи свёрток, – как и обещал – с наступающим вас общенародным праздником!
–Ух ты… Спасибо, Петь…
–Только дома открой! Щас-то неудобно будет… – она крепко обняла его, да так, что он почувствовал лёгкую боль в рёбрах.
–Ой, тихо, раздавишь так… – Пётр погладил её по жёстким рыжим волосам.
–Я тебе тут тоже принесла, держи! – она протянула ему похожий свёрток, обмотанный подарочной бумагой, но чуть побольше в размерах.
–О, класс… Если тут то, о чём я думаю… – улыбнулся Пётр.
–Всё может быть, – Энн сощурила зелёные глаза.
–Блин… спасибо тебе, – теперь он обнял её, наверное, даже крепче, чем она.
–Ты как, на сколько уезжаешь? – робко спросила Энн.
–Да фиг знает, вроде как, до Рождества, тут как родоки решат.
–А, ну ладно… Просто я подумала, что… – Энн смутилась.
–Так, вот про это даже не сомневайся – мы обязательно встретимся! Седьмого, в двенадцать, у метро! В кино сходим, погуляем как следует!
–Правда?..
–Сто пятьдесят процентов! – он легко приобнял её за плечи и чмокнул в самый лоб.
–Ты как, не опоздаешь? – спросила она, поправляя выпавший из-под шапки чуб.
–Да не, главное, чтоб мама не запалила, что меня нет!
–Который час там? – поинтересовалась Энн, Пётр глянул на часы.
–Семь-двадцать… Чёрт, родители скоро проснутся! Я побежал! – он ещё раз легко чмокнул её на прощанье и так же, как в первый раз, лихо перемахнул через забор.
–Петь, постой! – окликнула его Энн, – Какой у вас там телефон домашний? А то я не записала тогда…
–Да чего ты, у нас связь-то фурычит! Переменная, но есть всё-таки.
–Скажи просто, чтоб я не волновалась…
–Так, записывай… Восемь, четыре-девять-пять, три-шесть-пять, ноль-пять-ноль, девять. Есть?
–Всё, записала, спасибо…
–Не скучай, звони почаще! – он махнул ей рукой и помчался домой.
Добежав до подъезда, он спешно ввёл код домофона, взлетел вверх по лестнице и вмиг очутился перед дверью квартиры. Он глянул в глазок – свет внутри был выключен. «Отлично, – подумал он, – значит, спит ещё.» Обхватив связку ключей покрепче, чтобы та не звенела, Пётр аккуратно вставил ключ в замочную скважину и провернул. Он отпер замок и тихонько вошёл внутрь.
Бесшумно раздевшись, он уже собирался в свою комнату, как вдруг заметил, что дверь гостиной, где спала мама, отворилась. Пётр уже успел скинуть с себя свитер, так что при тусклом свете утренних фонарей можно было подумать, что он был одет в одну лишь спальную майку.
–Ты чего вскочил? – полусонно спросила его мама.
–Да я это, в туалет ходил…
–Так, раз проснулся, иди-ка мне кофе свари. Сейчас собираться уже будем, папа пошёл машину греть, – мама направилась в комнату, а Пётр ушёл на кухню. «Наконец-то, теперь на финишной прямой…» – подумал он и поставил воду в турке кипятиться.
* * *
Они вышли во двор. Пётр, который взвалил на себя мамины сумки и вдобавок волочил мешок со всяким тряпьём и свой рюкзак, уселся на заснеженную лавочку. Лёгкий снежок сыпался с неба, постепенно наполнявшегося светом восхода. Народ выходил на улицы. Все шли по своим обыкновенным будничным делам: взрослые на работу, юноши и девушки на занятия в школы и универы, даже дети под руку с мамами или бабушками спозаранку должны были идти в детский сад. Казалось, что они одни в это раннее утро проснулись для того, чтобы наконец уехать подальше от всей этой городской суеты и как следует отдохнуть вдали от людей.
–Ало, привет, ну ты где? – мама всматривалась в даль двора. Ветер слегка трепал её пушистый алый шарф, ярко контрастирующий с белым зимним пальто. – Мы у подъезда… А, всё, вижу тебя, – она помахала навстречу огням едущей машины. Вишнёвая «Нива» подъехала поближе и остановилась. Из машины вышел отец Петра, крупный мужчина с жёсткими усами и в морском свитере под горло.
–Давайте грузиться, пять часов с лихвой ехать, как навигатор пишет… Петруха, кидай в багажник всё это добро. Я с Абрикосом погулял, если что, в салоне садитесь вместе, уж потеснитесь там.
Пётр подошёл к машине поближе, из окна заднего сиденья на него уставилась лохматая морда весёлого рыжего шотландского ретривера Абрика. От переизбытка эмоций при виде своего хозяина он забарабанил лапами по стеклу и радостно залаял.
–Абрик! Здорово, здорово, брат! Щас я вещи закину, погоди… – Пётр открыл багажник и скинул в него все сумки. Благо, места хватало.
Абрик, радостно виляя пушистым хвостом, сначала заметался по сиденью, после бросился лизать своего хозяина.
–Привет, привет! Ну мужик, мужик какой мохнатый! Тихо, тихо, не задави! – Пётр потрепал пса по меховой холке.
«Нива» заехала в глубь двора, развернулась на заледеневшем асфальте и двинулась к выезду. Машин на дороге было достаточно для обычного рабочего утра, так что предстояло пробраться сквозь все пробки и до восьми успеть выехать за МКАД, где путь уже был относительно свободен.
Парень стянул с себя куртку, достал из бокового кармана штанов наушники и подрубил к телефону. Плейлиста хватало ровно на дорогу, он был даже минут на пятнадцать дольше, поэтому Пётр решил, что неплохо было бы хорошо проспаться. Он сунул телефон в дверь и прильнул головой к прохладному окну. Пёс Абрик, немного повертевшись вокруг, приготавливая себе место для спанья, улёгся головой на своего хозяина. Когда миновали небольшие пробки, а машина наконец выехала на прямую трассу до Иваново, наши герои окончательно провалились в сон. Так они проспят ещё целых четыре часа.
* * *
Длинная серая полоса шоссе уходила всё глубже и глубже в лес, а машин на дороге, едущих в область, становилось всё меньше и меньше. Казалось, та часть дороги, которую проезжала яркая вишнёвая «Нива», уходила в иное пространство, путь в которое лежал через густые северные ели. Она будто бы постепенно поглощалась неведомой человеку силой северной глуши, не позволявшей объектам из внешнего мира проникать в тот иной, куда вела старая Ивановская дорога.
Поворот направо. Машина съехала с трассы ни то на сельскую дорогу, ни то на широкую лесную тропу, которую заботливо прокладывало не одно поколение жителей, обитавших и обитающих в столь отдалённом от цивилизации месте у изгиба старинной Волги. Деревья сгущались, с трудом пропуская тот редкий солнечный свет, спускавшийся с заволакиваемого свинцовыми тучами неба.
«Нива» резко подпрыгнула на ухабе, заднее сиденье тряхануло так, что Пётр ударился макушкой о крышу и тут же проснулся. Абрик вскочил самый первый и уже минут десять, взволнованно мечась по салону, подбегал то к одному окну, то к другому.
–Ауч… подъезжаем уже? – полусонно спросил Пётр.
–Да, пять минут ещё трястись… – ответил отец.
–Ух, чёрт… Ну, хоть выспался.
Дорога была до жути неровной. Казалось, какое-то гигантское существо с огромными лапами прошлось по ней, оставив после себя глубокие колдобины, из которых состоял весь путь до их дома. У Петра даже всплыло в памяти то, как они на осенней охоте ночью пробирались на старом «Уазике» через лесные буераки, тогда примерно также трясло, даже посильнее.
Машина подскачила на кочке, грузно провалившись левым колесом в снег и на нём же взлетела вверх. Пётр чувствовал, что его начинает мутить от такой тряски. Благо, ничего, кроме бутерброда и творожка на завтрак он не съел, поэтому в случае чего после него осталось бы мало мусора в салоне. Однако он старался об этом не думать: чуть приоткрыв окно так, чтобы прохладный воздух бил через щёлку ему в нос, парень всматривался в лесную чащу. Деревья росли очень плотно, но оттого, что кругом было светло, проглядывались очертания зимнего лесного убранства. Веточки сосен, пихт и елей, на которые давил подтаявший снег, обрамляли низовья деревьев. Казалось, они образовывали один единый лесной организм, жадно вбиравший в себя ледяной воздух, питая им всё живое внутри. Если долго всматриваться вдаль, можно было поймать себя на мысли, будто ты – маленькая букашка, случайно попавшая в густую шерсть большого зверя, погружённого в длительную зимнюю спячку, но готового в любой момент очнуться от малейшего шороха и напасть на недоброжелателя.
На окнах заднего сиденья машины прослеживались затейливые морозные узоры. Когда они только уезжали из города, их ещё не было, поэтому Пётр понял – они уже рядом. Холод наступал…
Их деревня Галкино была построена близ усадьбы села Батыево. История её довольно давняя, постройка вообще датируется чуть ли не семнадцатым веком. Само по себе место было тихое, людей тут круглый год практически не жило, кроме пары стариков. Галкино было более благоприятным местом, Батыево же пользовалось недоброй славой как среди местных, так и среди городских. Как такового Батыево уже не было, Галкино было лишь предместьем, но по какой-то причине зимой температура в этом месте относительно других деревень резко понижалась сразу на десяток с небольшим градусов.
–Так, вот и Батыево проехали, скоро наш дом будет. К деду Савве заехать, что ли… – поразмыслил в слух отец.
–К этому сбрендившему старику? Лёш, не надо, пожалуйста, тем более, Новый год скоро, а он опять своими россказнями настроение испортит. В тот раз он нас вообще прогнать хотел, забыл?
–Да я понимаю, Наташ, понимаю… Просто у него тут, кроме нас, и нет толком никого, жалко его как-то.
–Ага, а то, что он жену свою довёл, а сына на произвол бросил, нормально? Ладно, не хочу про это в канун праздника, ей богу… – мама отвернулась к окну.
–Ладно, хорошо, не будем… – отец повернул налево, за лесистым холмом показалось несколько покосившихся домиков – всё, что осталось от знаменитого Батыево.
Чуть дальше от этих избушек, почти в самом лесу, жил дед Савва. Он был одним из тех стариков, оставшихся жить в богом забытой деревне. Жена его давно умерла, дети разъехались кто куда, внуков своих дед не знал. С сыном он был в ссоре, поэтому тот своего отца совсем не навещал. Дом Михайловых был относительно недалеко, и потому они всей семьёй помогали деду Савве время от времени, привозя всякие продукты, если надо, делая что-то по хозяйству. Сам он был мужиком со странностями. Не сказать, что психически больной, скорее, очень недоверчивый ко всему и всем. Кто знает, вызвано ли было это недоверие тяжёлой судьбой, или же это место так повлияло на его характер, но в любом случае, затворником он был ещё тем. У него в доме лежала старая трёхлинейка, наперевес с которой он выходил ко всем своим посетителям, а на поясе он всегда держал финский ножик в кожаной оправе (скорее всего, он не снимал его даже перед сном). Перед стороной жилища, выходившей на лес, дед Савва всегда раскладывал пару-тройку капканов, вероятно, от всяких хищников. Или не только от них.
Наконец, вдали стала виднеться двускатная крыша их домика. Двор был окружён небольшим деревянным забором в человеческий рост, так что при должном желании можно было разглядеть всё то, что находилось на участке: жилой двухэтажный дом с широкой кирпичной трубой, колодец с деревянной крышей, небольшой сарайчик и старая баня. Всё, что нужно для хорошей жизни в любое время года. «Петь, сбегай, открой нам,» – сказал отец передвинул рычаг, машина встала.
Пётр вытащил ключи из отцовской сумки и вышел на мороз. Снег хрустел под ногами, заставляя проваливаться в неглубокие сугробы на заметённой дорожке. Парень подошёл к калитке. Только он собирался просунуть ключ в увесистый чёрный замок с блестящей дужкой, как вдруг он заметил краем глаза… следы. Будто бы звериные, с когтями средних размеров. Можно было даже успокоить себя мыслью о том, что это какой-то очнувшийся от спячки медведь шатун вышел на морозную прогулку, если бы пятка не была формы, как у человека…
–Па-ап! Пойди сюда! – отец вышел из машины и подошёл к Петру.
–Чего? Заело опять?
–Гляди, пап… Следы чьи-то…
–И правда, – он присел на корточки, – на человечьи похожи, только… как будто ботинки остроносые.
–Опасно как-то, вдруг, кто в дом мог забраться?
–Давай пока ворота отворяй, сейчас разберёмся.
Пётр открыл замок, и машина въехала на запорошенный участок. Сугробов навалило достаточно: хотя на прошлой неделе отец Петра расчистил практически всё, за это время снега нападало столько, что порог дома был полностью скрыт под ним, вдобавок засыпало и входную дверь.
–Ну что, сегодня день посвящаем чистке! – сказал отец, оправляя свитер.
–А магазин как же? Салаты-то я когда буду рубить? – спросила мама.
–Ой, да никуда не убежит твой магазин, завтра и съездим! Петька за главного побудет с Абриком. Парень уже взрослый, знает, что к чему.
Пётр подошёл к багажнику, вынул оттуда лопату и направился прокапывать тропу к дому. Раскидав снег ровно настолько, чтобы можно было ходить, не проваливаясь, он начал отгребать засыпанную дверь. К счастью, остов не сильно примёрз – лёд удалось разбить острым концом лопаты, а дверь легко отперлась ключом. Изнутри повеяло прохладой и чем-то сыроватым. Убранство было нехитрое: небольшая кухонка, отделённая от гостиной дверью со стеклянными вставками, две комнаты снизу, пошарпанная лестница на верхний этаж с резными перилами. У стены в главной комнате стоял большой кирпичный камин, очаг обрамлён стальной решёткой с кованными прутьями.
Сбросив с себя вещи рядом со входной дверью, Пётр поёжился от холода. Дом успел здорово простыть с их последнего приезда – термометр на стене показывал десять градусов ниже нуля.
–Пап, а спички у нас где лежат? – спросил Пётр, копаясь на полке у камина.
–На кухне были, кажись. Подойди на минуту, – крикнул отец из прихожей. Пётр вышел из сеней и спустился к обратной стороне дома, откуда звал его отец.
–Чего такое?
–Пойди сюда, – он позвал Петра к забору, – посмотри-ка вот.
Слева от забора можно было увидеть ряд длинных следов. Они были похожи на те, что были у ворот.
–Ну нифига себе… – Пётр стоял, уцепившись за верх забора.
–Вот тебе и нифига… Странно, что зверь не в обход пошёл, а почти что напрямик, через деревню. Здоровые звери так не ходят.
–Жутко как-то. Если бы лис был, ещё можно понять, но тут вон какой крупный.
–Прямо как в ужастиках каких-то, ей богу… Надо бы у деда Саввы спросить, может, он что-то видел на днях. Он ведь, считай, как лесник здешний у нас.
–Точно… Кстати, надо проверить, как там ружьё, а то не чистили давно, – Пётр собирался было идти, но отец остановил его.
–Эй, погоди-ка, – они подошли к машине, отец достал из недр багажника тяжёлый мешок с продуктами и ещё один пакет с какими-то тряпками, – я пока что дом протоплю, а ты к деду Савве загляни по-быстрому. Потом приходи снег чистить, мы тут с этим надолго.
–А, ладно. Только в тёплое переоденусь, а то холодает уже… – Пётр с сумками забежал в дом.
Он оглянулся и быстрым шагом прошёл в гостиную. Убедившись, что мама на верху, он тихо подставил табуретку к стене и снял висящую на гвоздях двустволку. Приятная тяжесть оружия, потрескавшийся от времени лак на прикладе и ложе грели душу. Меньше, чем через год, это ружьё уже будет его – отцовский помповик остался в городе, а на старенький «ИЖ» Пётр давно положил глаз. Как никак, из этого ружья он выстрелил на своей первой охоте. «Ничего, скоро уже День рождения…» – он разломил ствол, проглядел его на свету. «Порядок,» – парень защёлкнул рычажок и повесил ружьё обратно.
* * *