Никогда не занимаюсь обзором драм. Не потому, что бесчувственный скот — скорее, наоборот. Сам жанр драмы для меня — шикарная специя, которой можно приправить жанровое блюдо. Сама же по себе — она не претерпели сильных изменений со времен классического греческого театра — просто социум стал сложнее, а потому появились связки второго и третьего порядка, которых в древности просто не существовала.
Но идея, когда разные люди пишут по задаче другого автора, показалась интересной — так что я, как всегда, в деле.
Фильм до этого момента я смотрел трижды. Первый раз — случайно, с середины, мало что понял — и забыл. Второй раз — когда задался посмотреть всю фильмографию Нортона после его классных отыгрышей в «Бойцовском клубе» и «Первобытном страхе». Потом — помню, мы с одним коллегой очень сильно поспорили про ультраправые идеологии — и тогда брал в пример снова «Американскую историю». Дурачок же малолетний был, натурально.
И вот теперь четвертый раз. Иллюзий особо нет, драмы я не люблю. О чем же тогда рассказывать?
И нашел я кое-что интересное, так что усаживайтесь поудобнее.
Во все времена у крупных держав были структуры, которые занимались, так сказать, политической грязной работой. Традиция эта идет еще с тех времен, как у Англии завелся флот. А потом — Вест-Индская и Ост-Индская компании. В Википедии авторы, жеманно стесняясь, пробегаются по верхам, но по сути это были огромные ЧВК, которые действовали в тех странах, в которые Британия не могла официально принести мир и процветание. Свое, разумеется.
Вот эта методика — заведение структур под разные непотребства — существует и активно применяется и по сей день. Не буду грузить всякими подробностями, отмечу только — первые структуры скинов действительно возникли хаотично, о причинах спорят и по сей день — британское заимствование или попытка как-то реанимировать старые добрые костры Ку-Клукс-Клана. Но буквально через несколько лет бритоголовые стали реальной силой на поле боя.
Мне все же ближе версия о реакции на мощный левацкий прогиб перед «Черной Пантерой», но не настаиваю. Тут уж слишком многое на додумать.
Что здесь важно? Еще при третьем просмотре у меня сложилось впечатление, что Кэмерон Александр в исполнении моего любимого Стейси Кича — это фигура, которую показали — а потом стыдливо запрятали из серии «А ему же морду-то набили, на этом все».
Почему фигура идеолога так важна и так ненавязчиво заметена под ковер? Вспомните сцену встречи Дерека и Кэмерона. Кэмерон — идеолог, чистенький, без арестов, такой высоколобый паук, который призван переводить энергию недовольства масс в капитализируемый человеческий ресурс. Эта грань шикарно показана в сериале «Сыны Анархии», а в обозреваемом фильме система еще встает на ноги.
Кэмерон говорит — «Благодаря интернету за три года все банды от Сиэтла до Денвера ждут наших приказов. Им нужен вожак».
И мы понимаем, что вся эта история с атрибутами и флагами на стене — лишь прикрытие. И дальше Кэмерон говорит:
«Я вижу, что ты перерос все эти бритые головы».
Да, ответ на вопрос о ненависти — не в пронзительном монологе Дэнни в финале, а вот именно здесь. В словах человека, который монетизирует ненависть ради целей высоких чинов. Да, Дерек осознал, что его использовали.
Осознание это, разумеется, далось тяжело. Ведь манипуляторы вроде Кэмерона не рассказывают тебе всего. Они не рассказывают, что за преступление ты попадаешь в одно из самых беспринципных и опасных мест на планете Земля — в американскую тюрьму. И там, если ты не член банды, если ты не ходишь под кем-то — твоя жизнь становится адом.
И когда Дерек видит, как его «идейные» друзья торгуют с латиносами, в целом довольно поверхностно понимая расклад сил — он по-детски бунтует, потому что его друзья оказались не такими ультра, как он ожидал. А в конце понимает — его жизнь спас член негритянской мафии, которому он по-человечески понравился. И вот в этом катарсисе — первый посыл фильма. Нет черных и белых — есть только хорошие и не очень люди.
Да, прозрение будет преследовать Дерека. Он очень поздно поймет, что с дороги ненависти сойти нельзя, даже с самыми лучшими чувствами и побуждениями. Ты можешь оставить идеологию — но если все вокруг пропитаны ей, если сам ты был ее элементом — бежать некуда.
На контрасте с Дереком — этаким американским пассионарием на минималках, его брат Дэнни — классическая «мятущаяся душа» из русской литературы. Он боготворит брата в роли скина. Потом — ненавидит. Потом — снова восхищается. Дэнни сам не знает, чего хочет. Он просто хочет быть похожим на брата. И здесь мы видим важное послание — будьте для близких ориентирами.
Точно так же, как отец в беседе с Дэреком за семейным ужином насаживает в душе сына сомнения, пробивая вход для пропаганды Кэмерона — точно так же сам Дэрек способен залечивать внутренние раны своего брата, доверившись ему. Да, все наши червоточины, в которые пролезает идеология — они из семьи. Брошенное вскользь слово, знаменитое батино наставление, что все кругом — уроды. Мы не знаем, где будет пробита защита.
Но мы должны доверять. Хоть кому-то.
Можно ли оправдать насилие, чинимое Дэреком и его бандой? Убийства? Разумеется, нет. На этих примерах режиссер показывает, к чему приводит иллюзорное чувство справедливости, которое ты насаждаешь битой и кулаками. Но Дэрек старается все исправить.
Только, погрузившись в болото взаимной ненависти, вылезти оттуда будет практически невозможно.
Не становиться игрушкой в чужих руках — вот то, что должен вынести зритель, по мнению режиссера. Да, он не видел горизонта событий, он снимал, думается, что-то левацки-корректное. Нам сейчас любят рассказывать, какой надлом происходит в американском обществе по вопросам левой идеологии. Но он был очень давно, просто он созревал и наливался. Сцена, когда Дерек оскорбляет ухажера своей матери по национальному признаку — она ведь коренится именно там, в лживо-толерантной демократической системе.
Можно спорить с человеком, дискутировать. Как только дискуссия съезжает на уровень: Я не могу смотреть, как на моей кухне сидит (нужное слово подставить) — дискуссия закончена. Но это всегда регулировалось здравым смыслом. А потом нам всем объяснили про zero tolerance. А по мне — лучше бы было друг другу морду набить. Честнее как-то.
«Американская история Х» — притча без правильных ответов. Изменить ничего нельзя — ни в фильме, ни в жизни.
Изменить можно что-то в себе.
Даниил Смирнов для сайта Альтерлит
