Глава двадцать седьмая
Он щелкнул меня по носу! Вы представляете, какая наглость? Вместо «доброе утро, дорогая!», ну или хотя бы просто «доброе утро, моя прекрасная леди!», тигр–самоубийца щелкнул меня по кончику носа и обозвал соней. Вместо ответа я едва не укусила его за этот палец. От травмы мужа спасла лишь отменная реакция.
– Сумасшедший жаворонок! – пискнула я и натянула одеяло повыше. Даже в новой жизни мне не давали возможности выспаться. – Зачем будишь меня в такую рань?
– Тебе нужно заниматься! А кто такой жаворонок?
– Птичка такая.
– А почему я о ней ничего не слышал, моя Нэстия? – темная бровь иронично приподнимается, а глаза мужа вспыхивают, словно чертики запускают фейерверки.
– Потому что она родом из сказки, дорогой, – язвлю, пытаясь отбить хотя бы уголок одеяла, но понимаю, что проигрываю вчистую.
С шипением королевской кобры я соскользнула с кровати и исчезла за дверью, бросив напоследок: – Я смотрю, тебе понравилась роль учителя, мой лорд.
– Нэстия, сегодня надень платье! – прилетело в спину распоряжение Шерхана. – Слышишь?
Я бы и хотела не слышать, да вездесущая Ирма бросилась исполнять распоряжение милорда. Пока служанка возилась с нарядом, я утащила пару таблеток обезболивающего и выпила их «на всякий случай». Целый день в седле – задачка та еще, но я обязательно выживу, ведь Анастасия – терапевт из России, а значит – живучая, как таракан! Что нас не убивает, то делает сильнее.
Завтрак? Обед? Ужин? Неа, не помню. Вся неделя была посвящена урокам. На третий день при виде меня у белоснежной Неги начал дергаться правый глаз. Я ее понимала – с утра до вечера нарезать круги на плацу – сомнительное удовольствие. Ирма приносила к конюшням бутерброды и холодный чай, и это заменяло мне обед.
– Непорядок! – бушевал Шерхан, силой сдирая меня с седла. – Ты должна кушать!
– Я должна выжить в этих проклятых скачках! – отбрыкивалась, вцепившись в повод. – Не мешай мне заниматься! И вообще… – я ерзала в седле, пытаясь расправить пышное платье. – Если из–за этих тряпок я свалюсь…
Накаркала! Или предвидела? Вечером, когда усталость уже брала свое, моя лошадка резко дернулась в сторону, испугавшись конюха, который толкал перед собой тележку с сеном, покрытую шуршащим материалом. Порывом ветра легкую тряпку подняло в воздух и отбросило на плац. Нега в страхе отпрыгнула в сторону, словно кенгуру, а я продолжила движение по старой траектории отдельно от средства передвижения. Ирма завизжала, глядя на меня, а я летела… летела… Наверное, со стороны это было красиво: в развевающемся нежно–голубом платье из тончайшего шелка я была похожа на бабочку, совершившую первый в жизни полет. Короткий, но эффектный. Мелкие опилки и стружка смягчили падение. Я не успела коснуться земли, как Шерхан был рядом.
– Нэстия! Жива?
Горячие руки аккуратно и бережно пробежали по телу, сканируя и изучая меня на предмет повреждений.
– Жива. Нормально, – вяло отмахнулась я, отдыхая в объятиях мужа, пока он вытаскивал из моей прически золотистые завитки древесной стружки, рассыпанной на плацу. – Сейчас голова перестанет кружиться и продолжим…
– Никаких «продолжим», Нэстия! На сегодня достаточно!
В прошлой жизни я долго мечтала о том, что придет принц и скажет: – Насть, хватит пахать, как вол. Отдохни.
Тогда не сложилось, зато в новой жизни меня носят на руках, пусть даже по контракту и всего лишь полгода. Я – девочка, хочу ми-ми-ми и на ручки! А то, что отбитая на всю голову – так в том моя изюминка.
